— Перестань звать меня «мисс Фрайдэй», Пит; мы с тобой оба ИЧ. — Я занялась узлами. — Почему ты мне этого сразу не сказал?

— Надо было, но помешали другие дела.

— Ну, вот! Ой, у тебя такие холодные ноги! Дай, я их разотру. Надо восстановить кровообращение.

Мы немного поспали, точнее, поспала я. Пит потряс меня за плечо и тихо проговорил:

— Пора просыпаться. Мы, похоже, сейчас будем приземляться. Включили свет.

Сквозь ткань, которой был накрыт монстр, под которым мы спали, пробивался тусклый свет. Я зевнула. — Мне холодно.

— Еще и жалуешься. Ты была внутри, там теплее, чем снаружи. Я просто закоченел.

— Так тебе и надо. Насильник. Ты слишком худой; из тебя вышло плохое одеяло. Пит, тебе надо набрать немного жирка. Кстати, мы не завтракали. И мне кажется, что меня стошнит от одной только мысли о еде.

— Э… можешь перелезть через меня и вывалить все в тот угол. Не сюда, чтобы нам не пришлось сидеть в этом. И потише; кто-нибудь может оказаться поблизости.

— Скотина. Бесчувственное животное. Назло тебе не буду рвать. — А в целом я чувствовала себя вполне прилично. Я приняла одну голубую таблетку как раз перед уходом из каюты ББ, и она, похоже, удерживала содержимое желудка. У меня в животе что-то крутилось, но не очень настойчиво — криков «Выпустите меня отсюда!» слышно не было. Остаток лекарств, которые мне дал доктор Джерри, был у меня с собой. — Пит, какие у тебя планы?

— Ты спрашиваешь меня? Ты планировала этот побег, а не я.

— Да, но ты большой, сильный, крепкий мужчина, который храпит во сне. Я решила, что ты примешь лидерство на себя и, пока я буду спать, все спланируешь. Я ошиблась?

— Э… Фрайдэй, а какие твои планы? Планы, которые ты строила, когда не рассчитывала на мою компанию?

— Не такой уж это был и план. После приземления они откроют дверь, либо пассажирскую, либо двери трюма; мне все равно какую, потому что когда они это сделают, я выскочу отсюда как перепуганная кошка, двинусь напролом… и не остановлюсь, пока не окажусь на приличном расстоянии от корабля. Я не хочу никому вредить, но я надеюсь, что никто не будет слишком сильно стараться остановить меня… потому что остановить меня будет невозможно.

— Это хороший план.

— Ты так думаешь? На самом деле это вообще не план. Просто намерение. Дверь открывается, я выскакиваю отсюда.

— Это хороший план, потому что в нем нет никаких выкрутасов, которые могут все испортить. И у тебя есть одно преимущество. Они не осмелятся ничего тебе сделать.

— Хотела бы я быть в этом уверенной.

— Если с тобой что-то случится, это будет только по случайности, а того, кто в этом провинится, подвесят за большие пальцы. Как минимум. Услышав остаток твоей истории, я теперь знаю, почему данные мне инструкции были столь строгими. Фрайдэй, ты им нужна не «живой или мертвой», ты нужно им абсолютно здоровой. Они скорее дадут тебе бежать, чем осмелятся сделать с тобой что-нибудь.

— Тогда все будет легко.

— Не будь так в этом уверена. Хотя ты и дикая кошка, уже было доказано, что достаточное количество людей может схватить тебя и не дать бежать; мы оба это знаем. Если они знают, что ты бежала — а я думаю, они знают; капсула больше чем на час задержалась с отлетом…

— О! — Я взглянула на палец. — Да, мы должны были уже приземлиться. Пит, они ищут меня!

— Я думаю, да. Но пока не зажгли свет, не было смысла тебя будить. У них уже было примерно четыре часа, чтобы убедиться, что наверху, на палубе с экскурсантами из первого класса, тебя нет. Мигрантов они тоже должны будут осмотреть. Поэтому, если ты здесь — а не спряталась в большом корабле — ты должна быть в этом трюме. Я, конечно, слишком упрощаю, потому что в таком месте, как эта капсула, есть сотня способов играть в прятки. Но они будут контролировать два узких места: грузовой люк на этом уровне и пассажирский выход уровнем выше. Фрайдэй, если они используют достаточно людей — а так и будет — и если у этих громил будут сети, липучие веревки и стреноживалки — а у них это будет — тебя поймают, ничего тебе не повредив, когда ты будешь выходить из капсулы.

— О. — Я подумала. — Пит… если до этого дойдет, сначала там появятся убитые и раненые. Я сама, может быть, погибну — но за мой труп они дорого заплатят. Спасибо, что предупредил меня.

— Они могут поступить и несколько иначе. Они открыто показывают, что двери контролируются, чтобы ты не высовывалась. Так они выпускают мигрантов — ты, конечно, знаешь, что они выходят через грузовой люк?

— Нет.

— Теперь знаешь. Их выведут, проверят — а потом закроют большую дверь и напустят сюда усыпляющий газ. Или слезоточивый газ, чтобы заставить тебя выйти, вытирая слезы и выворачивая желудок наизнанку.

— Брр! Пит, на корабле действительно есть запас этих газов? Просто интересно.

— И этих, и еще хуже. Пойми, капитан действует на расстоянии многих световых лет от закона, и у него есть только горстка людей, на которых он может положиться в трудную минуту. На этом корабле в каждом рейсе в четвертом классе ездят банды отчаянных головорезов. Конечно, здесь есть оборудование, позволяющее выборочно заполнить газом любой отсек. Но, Фрайдэй, когда они используют этот газ, тебя здесь не будет.

— А? Продолжай дальше.

— Мигранты идут по центральному проходу этого трюма. В этот раз их почти три сотни; они будут упакованы в своем отсеке плотнее, чем положено по технике безопасности. В этот раз их так много, что, я думаю, они даже не будут знать друг друга, у них не будет времени познакомиться. Мы воспользуемся этим. И еще очень, очень старым методом, Фрайдэй; который Одиссей использовал против Полифема…

Мы с Питом забились в почти темный угол, образованный генератором и чем-то в большом ящике. Освещение изменилось, и мы услышали ропот сотен голосов. — Они приближаются, — прошептал Пит. — Не забывай, для тебя лучше всего найти кого-нибудь, у кого слишком тяжелая поклажа. Таких людей будет достаточно. Наша одежда в порядке — мы не похожи на пассажиров первого класса. Но нам нужно что-то нести. Мигранты всегда нагружены вещами; у меня достоверная информация.

— Я понесу чьего-нибудь ребенка, — сказала ему я.

— Прекрасно, если тебе удастся. Тихо, они идут.

Они действительно были нагружены вещами — причиной тому была довольно мелочная (на мой взгляд) политика компании: мигрант может везти без дополнительной платы все, что сможет засунуть в эту каморку, которая называется каютой третьего класса — если он сможет без посторонней помощи унести это с корабля; таково определение «ручной клади», данное компанией. Но за все, что ему приходится помещать в трюм, он платит как за багаж. Я знаю, что компания должна получать прибыль — хотя мне не обязана нравиться ее политика. Но сегодня мы собрались использовать это в своих целях.

Проходя мимо, почти никто не смотрел в нашу сторону, а кто смотрел, не обращал внимания. Они выглядели усталыми и озабоченными, и, я думаю, так и было на самом деле. Там было множество детей, и почти все они плакали. Первые два десятка человек шли быстро. Дальше толпа двигалась медленнее — больше детей, больше багажа — и плотнее. Пора было притворяться «овцой».

И тут внезапно, из мешанины человеческих запахов, запахов пота, грязи, забот, страха, мускуса и запачканных пеленок, вырвался один запах, кристалльно ясный, как тема Золотого Петушка в «Гимне к Солнцу» Римского-Корсакова или лейтмотив вагнеровского «Ring Cycle» — и я заорала:

— Дженет!

Грузная женщина с другой стороны колонны обернулась, посмотрела на меня, уронила два своих чемодана и обняла меня. — Мардж! — и бородатый мужчина сказал:

— Я же говорил вам, что она на корабле! Я же говорил! — и Иен укоризненно произнес:

— Ты же погибла! — и я оторвала губы от Дженет ровно настолько, чтобы сказать:

— Нет, не погибла. Младший пилот Памела Хересфорд передает свой сердечный привет.

Дженет сказала:

— Эта девка! — Иен сказал:

— Перестань, Джен, — а Бетти внимательно посмотрела на меня и сказала: