– Отличная тачка, молодец, добытчик, а ребенок что, в нагрузку?

Джек объяснил, в чем дело, девочка смотрела на них – наверное, никогда не видела женщину вроде Эммы в одной футболке.

– А ведь я тебе говорила, не надо тебе машины парковать, – сказала Эмма. – А из меня нянька сам знаешь какая.

– Я обычно сплю на полу, а то вдруг меня кто увидит на заднем сиденье, – вставила девочка.

Слово «обычно» стало решающим, определив выбор Джека. Ну и Эмма помогла – уходя к себе дописывать какую-то явно грозную сцену своего романа, она сказала Джеку:

– Из этой работы ничего хорошего не выйдет, конфетка моя.

Джек посадил девочку посередине заднего сиденья и пристегнул ее центральным ремнем (не сумел разобраться, как пристегивать детское сиденье).

– Наверное, это сложно понять, если у тебя самого нет детей, – сказала девочка таким тоном, словно не она, а Джек маленький ребенок. – Мне-то уже пять, меня зовут Люси.

Джек вернулся на угол Роуз и Мэйн, остановился прямо у входа в «Стэнс»; коллеги-парковщики немало удивились, увидев его.

– В чем дело? – спросил по-испански парковщик Роберто, получив от Джека ключи.

– Пусть эта «ауди» тут пока постоит, – сказал он и повел Люси внутрь. Она не хотела идти без одеяла и мишки, согласилась оставить только подушку – Джеку того и надо было.

На входе стоял этот мудак Дональд, возвышался за стойкой, словно он кардинал на кафедре, а книга с заказами перед ним – Священное Писание. Люси, увидев, сколько в зале народу, попросила Джека взять ее на ручки; он с удовольствием исполнил ее просьбу.

– А теперь у нас с тобой будут баааальшие неприятности, – шепнула ему на ухо девочка.

– Люси, с тобой все будет в порядке, неприятности ждут только меня, – успокоил ее Джек.

– Они у тебя уже начались, Бернс, – сказал ему Дональд, но Джек прошел мимо, не оглянувшись. Люси первой увидела родителей; вечер только начинался, еще светило солнце, еще не все столики были заняты (впрочем, здесь никогда и не бывает аншлага).

Мама Люси встала с кресла и пошла им навстречу.

– Что-то не так? – спросила она. Хорошенький, чтоб мне провалиться, вопрос, подумал Джек. И после этого женщины, особенно Клаудия, еще смеют выговаривать Джеку, когда он признается, что не готов заводить детей!

– Вы кое-что забыли в машине, – сказал Джек надменной юной леди. – Даже не кое-что, а кое-кого – вы забыли Люси.

Женщина смотрела на него круглыми глазами, но Люси потянулась к ней, и мать взяла ее на руки вместе с одеялом и плюшевым мишкой.

Джек надеялся, что на этом все кончится, но мудак Дональд решил вмешаться:

– Здесь тебе не святая Хильда! Тем более что в Тронто нет ни отеля, ни ресторана с таким названием! И всех остальных твоих «Невест по почте»…

– Ах, так ты из Торонто! – перебил его Джек; первое «о» в названии города пропускают только коренные торонтцы. Ну конечно, Джек сам должен был догадаться; значит, Дональд еще один скрытый канадец на земле Лос-Анджелеса.

Разумеется, молодой надменный папа не стал спускать эту историю на тормозах.

– Я добьюсь, чтобы тебя уволили, парень, – сказал он Джеку.

– Знаешь, приятель, потерять такую работу – что может быть в жизни лучше? – ответил Джек и подумал про себя: «Отличная реплика, надо запомнить».

Гвидо-Джорджо стоял неподалеку, делая вид, что его тут как бы нет – ну, в той степени, в какой этакий вид способен принять бодибилдер с жимом в центнер с лишним.

– Знаешь, Джек, наверное, тебе лучше уйти, – сказал он.

– Именно это я и пытаюсь сделать, но мне мешают.

Дойдя до стойки Дональда, Джек приметил телефон и сразу подумал, не позвонить ли по номеру 911 и сообщить о вопиющем случае нарушения правил ухода за малолетними детьми, но не стал – не записал номеров «ауди», а вспомнить их не мог, опять эти чертовы цифры!

Профнепригодный папаша не намерен был отпускать Джека просто так; он обогнал его и преградил путь. Высокий детина, подбородок на уровне Джековых глаз. Джек ждал, когда тот его тронет. Отец Люси схватил его за плечи, Джек сделал шаг назад, тот потянул Джека на себя – а Джек не просто поддался, а поднажал сам и с силой въехал сопернику головой в губы. Удар получился не сильный, но у парня, видимо, слабые сосуды, сколько кровищи-то!

– Как только попаду домой, звоню в 911, – предупредил Джек Гвидо. – Передай Дональду.

– Дональд сказал, что ты уволен, Джек.

– Потерять такую работу – что может быть в жизни лучше! – повторил реплику собственного изобретения Джек; он уже знал, ей уготовано большое будущее.

На улице стоял Роберто с ключами от «ауди» в руках. Тут Джек вспомнил, что в кармане рубашки у него лежит парковочный талон с номерами машины; ага, значит, он таки их записал!

– Роберто, выпиши на эту тачку новый талон, – сказал Джек.

– Нет проблем, дружище, – ответил тот.

Джек пошел домой пешком. Вечер выдался отличный, только-только начало темнеть. Вообще, если ты вырос в Торонто, Мэне и Нью-Гэмпшире, для тебя каждый вечер в Лос-Анджелесе отличный.

Когда Джек вернулся, Эмма сидела за столом, с головой уйдя в работу, но услышала, как он звонит в 911.

– Что ты сделал с ребенком? – спросила она его, когда Джек повесил трубку.

– Вернул родителям.

– А что это у тебя на голове?

– Кетчуп, наверное, мы швырялись едой на кухне.

– Не вешай мне на уши лапшу, конфетка моя, это кровь! И я вижу следы от зубов.

– Это ерунда, видела бы ты губы этого подонка.

– Ха! – сказала Эмма; черт, подумал Джек, всю жизнь меня будет от этого передергивать, слишком похоже на миссис Машаду.

Они пошли в «Хама-суши», там можно поговорить о чем угодно – стоит такой чудовищный шум, тебя все равно никто не услышит. Джеку заведение нравилось, хотя именно нежный запах «помоев номер пять», как называла это Эмма, каждый вечер выгонял их на улицу.

– Ну, конфетка моя, что ты извлек из своей, увы, короткой карьеры парковщика?

– Одну, но хорошую реплику, – ответил Джек.

Эмма решила, что с официантской работой у Джека сложится в «Американ Пасифик», пляжном ресторане в Санта-Монике. Почему? Дело было не в меню и не в удачном расположении заведения, а в одежде официантов – темно-коричневые мокасины, военные брюки цвета хаки с темно-коричневым ремнем и небесно-голубые рубашки с ярко-бордовыми галстуками. Она видела их, однажды оказавшись в «Американ Пасифик» с очередным снятым юнцом.

– Конфетка моя, это вылитый Эксетер, ты там будешь свой в доску. Я даже сперла для тебя меню. Вспомни мистера Рэмзи – это еще одна возможность выйти на сцену.

Эмма имела в виду не саму работу в зале, а то, что Джек легко выучит меню наизусть. На это у Джека ушло целое утро: всех салатов, закусок и основных блюд в сумме оказалось два десятка с лишним.

Затем Джек позвонил в Торонто мистеру Рэмзи и рассказал ему, как Эмма изуродовала его рекомендацию – чтобы тот, если вдруг кто-нибудь ему позвонит, не перепутал и не раскрыл звонящему страшную тайну, что «Невеста по почте» не бистро, а пьеса (причем плохая).

– О, это лучшее бистро в городе, к нам очередь, люди записываются за месяц! – бурно подыграл мистер Рэмзи, едва не лопаясь от энтузиазма. – Джек Бернс, я знаю, ты далеко пойдешь!

Черт его знает, подумал Джек, может, и правда сделаю блестящую карьеру официанта…

Вечером Джек появился в «Американ Пасифик» (название, подумал он, больше подходит железнодорожной станции, чем ресторану). Ему сразу понравился метрдотель Карлос – Джек с ходу понял, что тот не канадец: проглядывая рекомендацию, он понимающе кивал, словно бывал в Торонто не раз и в «Невесту по почте» ходил ежедневно.

Список дежурных блюд был выведен мелом на доске у бара.

– Думаю, ты его быстренько запомнишь, – сказал Карлос.

– Я уже знаю наизусть все меню, – ответил Джек. – Не веришь?

Номер привлек внимание остальных работников – времени всего полшестого, клиентов еще нет, а аудитория для Джека уже есть. Он специально проскочил телячью отбивную с горгонзолой – пусть подумают, что я что-то забыл, – а потом в самом конце поразил всех, гордо назвав «исчезнувшее» блюдо. Разумеется, он не пропустил ни одного пункта меню. Он и одет уже был как полагается, словно заранее знал, что получит работу, – и не ошибся, успех пришел немедленно, Карлос даже не стал просить его повторить список дежурных блюд.