В «Бхагавад-гите» четко демонстрируется и равнозначность трех сотериологических «путей». Этот знаменитый эпизод начинается "экзистенциальным кризисом" Арджуны и заканчивается назидательным откровением по поводу участи человека в мире и «путей» освобождения. Увидев, что он подавлен из-за войны, в которой ему предстоит убить своих друзей и двоюродных братьев, Кришна открывает Арджуне, как выполнить долг кшатрия и не связать себя узами кармы. В целом, откровения Кришны трактуют: 1) устройство Вселенной; 2) модальности бытия; 3) пути, ведущие к достижению окончательного освобождения.

Однако Кришна не забывает добавить, что эта "древняя йога" (IV, 3), или "высшая тайна", не нова; она была сначала открыта им Вивасвату, который затем сообщил ее Ману, а тот, в свою очередь, поведал ее Икшваку (IV, 1). "Из этого устного предания о ней и узнали цари-риши. однако со временем след этой йоги теряется" (IV, 2). Каждый раз, когда порядок (дхарма) становится шатким, сам Кришна воплощается (IV, 7), т. е. надлежащим — в данный "исторический момент" — образом являет эту вечную премудрость (это учение аватары). Другими словами, если «Бхагавад-гита» в историческом плане представляет собой новый духовный синтез, то ее «новизна» действительна лишь для нас, для тех кто, зависит от Времени и Истории.[451]

Можно было бы сказать, что суть явленного Кришной учения заключается в лапидарной формуле: пойми Меня и подражай Мне! Поскольку все, что он открывает о своей сущности и о своем «поведении» в Космосе и в Истории, должно послужить назиданием для Арджуны, последний обретает смысл своей исторической жизни и одновременно достигает освобождения, осознавая, что есть Кришна и что он творит. Впрочем, сам Кришна подчеркивает назидательное и сотериологическое значение божественного примера: "Что делает Старший, то делают и другие: он подает пример, которому все следуют" (III, 21). И продолжает, говоря о себе: "И в трех мирах нет ничего такого, что я должен бы сделать […] однако я пребываю в действии" (III, 22). Кришна спешит открыть глубинное значение этой деятельности: "Если бы Я не был все время в действии, то люди со всех концов последовали бы Моему примеру. Если бы Я не действовал, миры перестали бы существовать и Я стал бы причиной мировой смуты и гибели всего живого на земле" (III, 23–24).

Арджуна, следовательно, должен подражать поведению Кришны, т. е. прежде всего продолжать действовать, дабы своей пассивностью не способствовать "мировой смуте". Но для того, чтобы он мог действовать, "подобно Кришне", ему нужно понять как сущность божества, так и образы, в которых он является миру. Поэтому Кришна и являет себя: познавая Бога, человек познает и пример для подражания. Итак, Кришна начинает с откровения о том, что все живое и неживое находится в нем и все Творение — от богов до ископаемых — происходит из него (VII, 4–6; IX, 4–5; и т. д.). С помощью практики он все время занят творением мира, но это непрерывное действие не сковывает его: он — лишь наблюдатель своего собственного творения (IX, 8-10). Именно такая, внешне парадоксальная, валоризация деятельности (кармы) и есть главное наставление Кришны: подражая Богу, который творит и мир без своего участия, человек научится делать то же самое. "Чтобы освободиться от действия, недостаточно воздерживаться от него: одно лишь недеяние не ведет к совершенству", так как "каждый обречен на деяние" (III, 4–5). Даже если человек воздерживается от действия в строгом смысле этого слова, бессознательная деятельность, вызванная тремя гунами (III, 5), связывает его с миром и делает частью кармической цепи.

Обреченный на деяние, поскольку "действие выше бездействия" (III, 8), человек должен исполнить предначертанные ему действия, или «обязанности», которые выпадают на его долю в жизни. "Свой закон даже несовершенный (свадхарма) лучше, чем чужой закон, даже совершенный…" (парадхарма; III, 35). Эти особые деяния обусловлены гунами (XVII, 8 и сл.: XVIII, 23 и сл.). Кришна не раз замечает, что гуны происходят от него, но не ограничивают его: "не Я в них, но они во мне" (VII, 12). Отсюда урок: принимая "историческую ситуацию", вызванную гунами (а ее нужно принимать, ибо сами гуны происходят от Кришны) и действуя "по ситуации", человек должен отказаться от оценки своих деяний и придать абсолютную ценность своей собственной судьбе.

§ 194. "Отказаться от плодов своих деяний"

В этом смысле можно сказать, что «Бхагавад-гита» пытается «спасти» все человеческие поступки и «оправдать» любое мирское действие: ибо, когда человек больше не получает удовольствия от «плодов» своих деяний, он тем самым превращает их в жертвоприношение, т. е. во внеличностный динамизм, который способствует поддержанию космического порядка. Кришна напоминает, что не связывают только действия, совершаемые как жертвоприношения (III, 9). Праджапати создал жертвоприношение для того, чтобы мог проявиться Космос, а люди могли жить и умножаться числом (III, 10 и сл.). Кришна открывает, что и человек тоже может содействовать совершенствованию божественного дела, причем не только одними жертвами (из которых и состоит ведический культ), но и всеми своими деяниями, какова бы ни была их природа. Когда различные аскеты и йогины ("жертвуют" своей психофизиологической деятельностью, они отказываются от этой деятельности и придают ей воистину трансперсональное значение (IV, 25 и сл.). И так поступая, "все познают жертву, и жертвой стирают свои грехи" (IV, 30).

Такая трансмутация мирских дел в ритуалы возможна через йогу. Кришна говорит Арджуне, что "человек деяния"[452] может спастись или, другими словами, избежать последствий своего участия в жизни мира, даже продолжая действовать. Ему необходимо соблюдать одно-единственное правило: отделить себя от своих дел и их последствий: "отказаться от плодов своих дел" (phalatrishnavairagya), действовать безлично, бесстрастно и равнодушно, как если бы он действовал за кого-то другого. Если он будет строго следовать этому правилу, то его дела не посеют семена новых кармических потенциалов и не овладеют им в кармической цепи". "Безразличный к плодам своих действий, всегда довольный, свободный от любых привязанностей сколько бы он ни трудился, он на самом деле ничего не совершает" (IV, 20).

Великая оригинальность «Бхагавад-гиты» заключается в том, что она подчеркивает эту "йогу деяния", которая осуществляется как "отказ от плодов своих деяний". В этом кроется и основная — беспрецедентная — причина ее успеха в Индии. Ибо впредь каждому человеку позволено надеяться на спасение, благодаря phalatrishnavairagya, даже тогда, когда по разным причинам он будет обязан и дальше участвовать в социальной жизни, иметь семью, заботы, занимать те или иные должности и даже совершать «безнравственные» вещи (как, например, Арджуна, который должен убить своих противников на войне). Действовать отстраненно, не волнуясь и "не желая результата", значит достичь самообладания и спокойствия, которые в состоянии сообщить одна лишь йога. Кришна говорит: "Хотя он действует непрестанно, но остается верен йоге". Такое толкование техники йоги характерно для «Бхагавад-гиты», тяготеющей к грандиозному синтезу, в котором примирились бы все призвания: аскетическое, мистическое и призвание жить и трудиться в мире.

Кроме этой доступной всем йоги, суть которой заключается в отказе от "плодов деяний", в «Бхагавад-гите» кратко изложена техника йоги, предназначенная для созерцателей (VI, 11 и сл.). Кришна говорит: "Йога выше:, чем аскеза (тапас) и даже выше, чем знание (джняна), и выше, чем жертва" (VI, 46). Но медитация йогина достигает конечной цели только в том случае, если он сосредоточен на Боге: "С ясной и неподвластной страху душой, […] овладев своим рассудком и имея постоянную мысль обо Мне, он должен упражняться в йоге, видя во Мне высшую цель" (VI, 14). "Кто везде Меня видит и видит во Мне все, тот никогда не будет Мною оставлен и он не оставит Меня. Прочно утвердившись в единстве, он поклоняется Мне, пребывающему во всякой твари; такой йогин пребывает во Мне, каким бы ни был его образ жизни" (VI, 30–31; курсив наш).