– А ты, Фархат, веди меня к тем девушкам, чьими… м-м-м… чьим добром ты меня сегодня накормить изволил. – Услышал князь холодный голос Владыки. – Знать бы еще только, какой идиот надоумил тебя сделать это…

– Но ведь это был древнейший обряд принесения извинений народа Повелителю, обряд Подношения… – робко попытался возразить он.

– А кто тебе сказал, – язвительно спросил у него Хранитель, – что мне требуется подобный обряд? Да я бы простил и так, если бы вы удосужились объяснить мне, в чем тут дело. Знаешь ли ты, что я почувствовал, когда понял что же я ем?

– Нет, Владыка… – на лбу старика выступила испарина.

«Неужели же я ошибся?..», – мелькнула заполошная мысль. Если так, то ему нет места среди живых, ведь тысячи молодых женщин искалечены зря… По его, князя, ошибке…

– И не вздумай кончать с собой, старик, – все так же холодно и насмешливо улыбался ему Владыка. – Я приказываю тебе продолжать руководить народом в мое отсутствие. Судьей же тебе, за то что ты сделал, будет твоя собственная совесть… А теперь веди.

И старый воин, пошатываясь и хватая ртом воздух, повел Йаарха и его спутников через всю поляну в лес. Он шел, почти ничего не видя перед собой. Владыка жесток… Но поделом ему! Надо было помнить, ведь в хрониках это было записано, что Повелитель ненавидит рабство, а значит не потребует ничего подобного… А он… Он от страха совершил страшный грех перед своим народом, перед самим собой и даже признаться в нем, чтобы с честью умереть, теперь не может. Ибо Владыка запретил ему… «Да, он прав, более страшного судьи у меня просто не может быть. И жизнь для меня теперь будет адом…» Старик прекрасно понимал это, и ему было очень больно дышать. А сейчас еще и предстояло увидеть дело рук своих…

Они прошли через весь поселок, затем с полчаса пробирались по узким лесным тропкам, пока не вышли на Дальнюю поляну. А на ней разместились лагерем несколько тысяч молодых женщин. Большинство из них лежало на разостланных прямо на земле подстилках, широко расставив ноги, некоторые сидели у костров и что-то готовили. Кое-кто сидел небольшими кучками и разговаривал. И какие же они все были разные… У Йаарха дух захватило от этой пестроты. Блондинки, брюнетки, беловолосые, шатенки, рыжие… Да и оттенки кожи варьировались от почти белого до абсолютно черного. Он вздохнул, вспомнив о том, что они перенесли из-за гнусного древнего обычая и угрюмо спросил у князя:

– И сколько же их пострадало для трехсот тридцати трех извинений?

– Около трех тысяч, – с непроницаемым лицом, ничуть не выдав своих истинных чувств, ответил Фархат.

– Почему так много?! – даже споткнулся от неожиданности Хранитель.

– Мы забыли, как это делается, – поклонился ему князь. – Пришлось учиться на ходу по старинным хроникам и гравюрам. И очень многое не сразу получалось… Мы помнили об этом обряде, но не делали его более трех тысяч лет.

– Лучше бы и не вспоминали… – с горечью ответил ему Йаарх. Фархат только снова молча, с тем же непроницаемым выражением лица, поклонился Владыке и, хотя сердце старика рвалось на части, он не имел права выказать слабость. Потом он обернулся к женщинам, неспешно встававшим и окружавшим их.

– Дочери племен народа хралов! – громыхнул над поляной его голос. – Владыка, узнав, чем вы пожертвовали для своего народа, хочет с вами поговорить.

– А о чем? – ехидненько спросила подобравшаяся ближе всех смуглая красавица, с гривой слегка вьющихся черных волос почти до пояса. – О разнице вкуса у каждой?

– Тьфу на тебя, Мелрия! – не выдержал князь. – Ох, не доведет тебя твой язык до добра…

– Ничего, ничего… – не смог не улыбнуться Йаарх. – Но пришел я поговорить с вами отнюдь не о том, о чем ты, красавица, предположила. Я пришел поблагодарить вас всех за верность своему народу. И извиниться перед вами за то, что еще не способен излечить вас всех сейчас. Но я клянусь, что когда моя сила вернется ко мне, я верну вам потерянное. И мое слово нерушимо!

– Было бы о чем беспокоиться! – опять фыркнула Мелрия. – Само заживет! Рожать то мы можем, а это самое главное.

Потом она опять с ехидцей улыбнулась и сладеньким голосочком спросила:

– А хоть вкусно-то было?

Хранитель опять не смог удержаться от ухмылки. На эту зловредную девчонку не улыбаясь смотреть было просто невозможно. Большие зеленые глаза так и лучились лукавством, пухлые губы обнажали в усмешке великолепные зубы, приятный, с небольшой горбинкой, нос, вызывал желание его поцеловать. Она и секунды, казалось, не могла устоять на одном месте и явно была живчиком, каких мало. Как жаль, что это невероятно симпатичное существо навсегда лишилось радостей любви… Он опять помрачнел и ответил:

– Вкусно… Пока не знал что это такое.

– Ты даже этого не знал, Владыка… – с еще большим ехидством в голосе протянула черноволоска, но вдруг, видимо неудачно двинувшись, зашипела от боли.

Йаарху показалось, что эта боль стеганула также по нему и его передернуло.

– Что я могу сделать для вас, девочки… – хриплым голосом, едва сдерживая слезы спросил он.

– Дай слово выполнить одну нашу просьбу, Владыка, – с крайне хитрым видом сказала Мелрия. – Тебе ее выполнение не будет стоить ничего, кроме потерянного времени и некоторых, совсем небольших, физических усилий…

Она опять захихикала. Князь забеспокоился – девчонки, прекрасно понимая что из Владыки они сейчас могут веревки вить, явно что-то задумали. Вот только что, хотелось бы ему знать.

– Ну так как, Владыка? – опять переспросила его бессовестная девчонка.

– Хорошо, – усмехнулся ей Йаарх. – Я даю слово выполнить вашу просьбу, в чем бы она ни заключалась.

– Учти Владыка, ты дал слово! Теперь не отказывайся! – девчонка, казалось, сейчас лопнет от смеха.

По толпе туда-сюда забегали смешки. Женщины, стоящие впереди, явно смеялись. Йаарх с недоумением смотрел на них, а старый князь, понимая, что отчаянные девки затеяли какую-то пакость, не знал, что ему и делать.

– Так что же вы хотите, девочки? – все еще улыбаясь, спросил Хранитель.

– Так вот! – продолжила молодая женщина, с хитринкой и легкой насмешкой, искоса поглядывая на него. – Двадцать пять из нас точно знают, что в эту ночь имеют очень высокую вероятность забеременеть. И мы все хотим забеременеть от тебя!

Она победно ухмыльнулась и заявила:

– И я первая!

Князь только покачал головой. Сумасшедшие девки. Двадцать пять на одного! Да кто же такое выдержит… Он вспомнил случай из своей молодости, когда его поймали возле женского лагеря, а потом насиловали, пока он не потерял сознание. И его любимая невеста активно в том участвовала, что, впрочем, было в порядке вещей. Хорошо хоть не урезали достоинство, и на том спасибо, а ведь вполне могли… И почему он не подумал о подобном, прекрасно же знал, на что способны эти «милые девочки». Из-за ран там… Как же, что им боль… Немного потерпеть и стать матерью ребенка Владыки – и всю оставшуюся жизнь быть в племени на особом положении… Какая откажется? Нет таких. И ничего же уже поделать нельзя – Владыка дал слово. А слово Повелителя – закон и прежде всего для него самого. Князь глянул на мелькающие по толпе ехидные ухмылки, послушал не менее ехидные реплики, посмотрел на ошеломленное лицо Хранителя и ухмыльнулся про себя.

Йаарх же думал совсем о другом.

– Но у тебя же… У вас же у всех там… свежие раны! – буквально выкрикнул он. – Это же будет страшно больно!

– Фи, какие мелочи! – лишь фыркнула в ответ Мелрия. – Боль – это всего лишь боль, Владыка. Мы – воины. Ты же, Повелитель, главное, выполни обещанное. Ведь ты дал Слово!

«Увы, мой друг… – чуть ли не визжал от смеха Меч. – Ты влип. Такие обещания, как слово Владыки, ты обязан выполнить. Ну ты не беспокойся, твою работоспособность в этом плане я уж как-нибудь поддержу…»

И Меч опять залился хохотом, барабанным боем отдающимся в черепе Хранителя.

«Иди ты на фиг, скотина железная! – от души послал он проклятую железяку. – Если б я только раньше знал…»