– Платон Евгеньевич, остановитесь на секундочку.

– Ну, что тебе ещё?

– Сейчас мы зайдем внутрь. Пожалуйста, не пытайтесь совершить какой-нибудь необдуманный поступок – я начеку, и реакция будет очень жесткой. Давайте закончим всё адекватно и спокойно, хорошо?

Вознесенский не ответил и, толкнув дверь, молча прошел в зал.

Сергей последовал за ним.

Остановившись возле компьютера, Вознесенский снял с шеи висевший на цепочке брелок и вставил его в разъем.

«Система загружается. Ждите».

– Да уж… Система доступа у нас, и правда, хороша. Ключик, биометрия…

«Система активирована. Пожалуйста, завершите авторизацию».

– Как говорится – на все случаи жизни, – Вознесенский прижал указательный палец к пластинке сканнера и оглянулся на Сергея. На лице его была улыбка.

– Абсолютно на все. И даже на такой.

В эту секунду Сергея как будто очень сильно ударили поддых: он почувствовал резкую боль в груди и внезапное удушье, настолько сильное, что потемнело в глазах.

Уже падая на пол и теряя сознание, он услышал, словно сквозь вату, глухие слова Вознесенского:

– Надеюсь, у тебя здоровое сердце…

37

Очнулся он от ощущения того, что его куда-то везут.

Открыв глаза, Сергей обнаружил себя привязанным к креслу. Вместо веревок был использован обыкновенный скотч, а также тот самый трос, с помощью которого некоторое время назад он поднимал Вознесенского.

Сам Вознесенский шел позади и катил кресло, в котором сидел Сергей. Они двигались по коридору десятого уровня, по всей видимости, в направлении лифта.

Достигнув лестницы, Вознесенский обхватил кресло сзади двумя руками и стал осторожно спускать его вниз по ступеням. Через несколько минут они уже были в коридоре уровня девять.

Сергей пошевелил головой и внезапно закашлялся.

– Очнулся, герой?

– Что это было?

– Ничего особенного, так, шоковый разряд для чужаков. Секьюрити систем.

– Куда вы меня везете?

– Как – куда? В комнату утилизации, куда же ещё?

– Вы что, решили меня убить?

– Шучу. Мы с тобой едем на экскурсию. Не беспокойся, нам осталось совсем недалеко.

– Куда?

– Посуди сам. Я – категорический противник убийства и, вообще, любого насилия. Тем более что ты спас меня и, тем самым, спас весь Остров. Но после нашего с тобой разговора, мне никак нельзя тебя отпускать, сам понимаешь. К тому же, я не умею водить вертолет.

– И что теперь?

– Ничего. Судя по всему, в твоей голове полно всякой дряни, а мне вряд ли удастся доказать тебе полный идиотизм того, что ты пытаешься сделать. Поэтому я попробую попросить поговорить с тобой одного моего друга. Он гораздо умнее меня и, кроме того, прекрасно умеет убеждать собеседника.

– Я догадываюсь, кто он. То есть вы хотите меня зомбировать?

– О нет! Метод нейрогенного кодирования, который применяется у вас на Лубянке, слишком ненадежен, как и любое кодирование. Кроме того, он подл, так как осуществляется на уровне подсознания. Когда я говорю «убедить», то имею в виду именно процесс добровольного убеждения, а не гипноза.

– Промывание мозгов – не менее гнусная процедура, чем гипноз.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь промывать тебе мозги? Я просто хочу попросить Нго-Хэ, чтобы он показал тебе истинную суть вещей. Больше ничего. А выводы, я уверен, ты сможешь сделать и сам.

– Так его зовут Нго-Хэ?

– Да кто его знает, как его зовут… Во всяком случае, это слово возникло у меня в голове в тот момент, когда я первый раз увидел его.

– А вдруг он не захочет ничего показывать?

– Если не захочет, я оставлю тебя у него «в гостях», а сам попробую поискать на этажах что-нибудь съедобное. Несмотря на мое весьма улучшенное здоровье, я уже давно испытываю желание поесть.

Они остановились у входа в ту самую комнату со стеклянными дверями, в которой Сергей ещё не так давно наблюдал Гостя возле гальванической ванны.

– Вы действительно чересчур бодро выглядите для человека, который десять дней ничего не ел.

– Скоро ты узнаешь и об этом. А сейчас посиди, я схожу, посмотрю, здесь ли он.

Вознесенский вошел в зал, оставив Сергея в коридоре.

Как только он скрылся за нагромождением предметов, Сергей предпринял попытку разорвать скотч, сначала на подлокотниках, затем внизу у основания кресла, где были привязаны ноги.

Однако, из этого ничего не вышло – Вознесенский, предвидя подобные попытки, не пожалел ленты.

Судя по тому, что прошло около получаса, а отец-основатель не возвращался, Сергей предположил, что тот застал Гостя там, где и хотел, и в данный момент ведет с ним диалог по поводу его, Сергея, судьбы.

Возможно, что это предположение было недалеко от истины: когда Вознесенский, наконец, вышел из зала, то он был уже совершенно в другом настроении – движения его были спокойны и замедленны, а лицо выражало крайнюю степень задумчивости.

Не говоря ни слова, он распахнул дверь и, поддерживая её ногой, вкатил кресло внутрь.

Сергей ожидал, что они будут продвигаться к центру зала, туда, где относительно просторно, но Вознесенский, докатив кресло до первой же преграды в виде большого шкафа для химической посуды, остановился и явно намеревался бросить Сергея здесь.

– Платон Евгеньевич, вы что, собираетесь…

– В общем так, Богданов. Я ненадолго уйду. А ты останешься. Что бы с тобой не происходило, будь уверен: твоя жизнь и здоровье – в полной безопасности. Надеюсь, что когда я вернусь, то уже смогу отвязать тебя от этого кресла.

– Но где…

– Счастливо!

Вознесенский стремительно вышел, и Сергей остался один.

Он сидел в полной тишине и бессмысленно разглядывал металлическую дверцу стоявшего прямо перед ним шкафа. Бледный тусклый свет освещал неподвижное нагромождение предметов на всем видимом пространстве помещения. Какого-либо постороннего присутствия в зале не ощущалось.

Всё, что мог чувствовать Сергей, было смесью жгучего стыда, горечи и досады.

Находясь в шаге от финиша, пребывая уже почти в состоянии триумфа, он допустил непростительную оплошность, и теперь вся операция находилась на грани срыва. Если сейчас вообще было уместно говорить о какой-либо операции.

Его намерения раскрыты. Вознесенский восстановил контроль над «Куполом» и, скорее всего, уже ликвидировал прореху в защитном поле. Теперь оставалась только единственная, да и то – весьма призрачная надежда попытаться противостоять гипнозу Гостя, после чего обмануть Вознесенского, притворяясь загипнотизированным, и затем одним внезапным действием вернуть утраченные позиции.

Впрочем, было непохоже, что его собираются гипнотизировать: время шло, а никто не появлялся.

Внезапно Сергей почувствовал, что у него заслезились глаза. Сначала он не понял, в чем дело, но затем обнаружил, что это, похоже, реакция на еле уловимое изменение в природе освещения.

Свет в зале постепенно становился ярче, одновременно приобретая какое-то странное свойство: освещаемые им предметы становились бесцветными, но при этом отбрасывали блики. Это напоминало сцену из старинной сказки, когда по мановению волшебной палочки всё превращалось в лёд.

Через какое-то время свет в зале стал просто невыносимо ярким, а предметы вокруг полностью утратили свои цвета, оставив только еле заметные контуры.

Мир превратился в сплошную прозрачную, бесцветную голограмму.

Опустив глаза, Сергей с ужасом увидел, что его руки стали абсолютно прозрачными. Впрочем, не только руки, но и вся видимая часть тела выглядела так, как будто была сделана из чистейшего стекла, открывая все подробности своего строения.

Но если прозрачным стал весь мир, то как он, Сергей, видит всё это? Ведь прозрачные глаза не могут ничего видеть. Очевидно, всё это было чрезвычайно сильной и устойчивой галлюцинацией.

Осознав это, Сергей почувствовал некоторое облегчение. Теперь оставалось сосредоточиться и ожидать новую порцию «сюрпризов». Но где же сам Гость?