Гуляли, помнится, часов до четырех утра. Это было куда веселее, чем трястись в поезде. Я был Гене благодарен.

Выходим на улицу – зима, легкий морозец, тихо. Красота! Освежает. И – ни одной единицы транспорта. Ни общественного, ни частного. Городок небольшой, провинциальный, жизнь в нем в те времена замирала рано. И идти нам на другой конец города. Далеко. Сумка у меня до того тяжелая, что почти сразу у нее оторвался наплечный ремень. Идем как можем. Я, Гена и его подруга – они живут рядом. Как добрались – страшно вспомнить. На наше счастье, где-то на полпути, то есть примерно через час пешего хода, мы сели на рейсовый автобус – единственный в ночи! Ну да чего не случается под Новый Год!

Пришли мы к Гене домой, посидели, еще выпили – у меня с собой было, и он сломался. Проще говоря, пошел спать. Сидим на кухне втроем – я, его мать и его подруга. Время позднее, девушке надо домой, и я пошел ее проводить. Недалеко, дома через три-четыре. Пошел, проводил. Город незнакомый, район рабочий, все дома похожи один на другой. Я, боясь заблудиться, а то и просто не попасть в квартиру по причине того, что хозяева уже в полном составе лягут спать, взял с собой свою сумку. Чемодан без ручки.

Проводил. Время позднее, город чужой, на улице холодно. Куда податься? Подумал и решил попробовать вернуться. Пустят – хорошо, а не пустят… Что ж, скоро транспорт начнет ходить, поеду в аэропорт. А пьян был уже прилично. И нашел квартиру. С первого раза! Как – по сию пору не понимаю. И меня пустили. Ну да чего не случается под Новый Год.

Сел я на кухне, время – часов шесть утра. Мать Геннадия выходит ко мне, поит бульоном и предлагает лечь поспать. На все мои возражения говорит, что лучше немножко покемарить, а она спать ложиться больше не собирается и меня разбудит в половине восьмого, а пока завтрак приготовит. Я сдался и, объяснив ей все по поводу самолета, отправился в комнату. Почивать. Гость такой уже заморский.

Проснулся я оттого, что жутко хотелось пить. До того, что просто язык прилип к небу и никак не хотел отлипать. Смотрю на часы – ничего не понимаю. Все еще пьян, это факт. Концентрируюсь, всматриваюсь в циферблат – половина девятого! До взлета моего самолета остается тридцать минут ровно! Аэропорт находится в другом конце города. А я еще в кровати!

Вскакиваю, кое-как одеваюсь на ходу, влетаю на кухню – там мать Гены возится у плиты. Спокойная такая. Невозмутимая.

– Доброе утро.

– Почему вы меня не разбудили?

– Не смогла тебя растормошить.

Спокойно так. Невозмутимо.

Я подхватываюсь, одеваюсь, бросаю «До свиданья» и вылетаю на улицу. С Геной кое-как попрощался – он что-то промычал, спя. Сумку я не забыл. Да и как забудешь такое. На удивление и на счастье, такси мне удалось поймать довольно быстро.

– Шеф, до аэропорта. Быстро. У меня рейс в девять. Плачу два счетчика.

– Сделаем.

Я сажусь, мы едем. Спокойно так, неторопливо.

К тому времени я уже неплохо знал город, а уж дорогу-то до аэропорта в особенности. Чувствую – не успеваем. По часам слежу. По минутам. Никак не успеваем.

– Шеф! – взмолился я. – Через восемь минут самолет улетит.

– Как самолет?

Немая сцена.

– Я же тебе говорил!

– Так я думал автобус.

Тьфу ты, черт!

Дело в том, что аэропорт и автовокзал, от которого отходят местные автобусы, следующие к еще меньшим городкам и селеньям, находятся рядом. Вот он и подумал.

Газу он прибавил существенно, так что к двери, за которой осуществляется личный досмотр пассажиров и ручной клади, мы подъехали без полутора минут девять. Без полутора минут. И я вижу, как из нее выглядывает работница аэропорта в форме с ключом в руках, для того, чувствую, чтобы прямо перед моим носом эту самую дверь запереть!

Я что-то ору, влетаю в этот самый пропусник, размахивая билетом – немая сцена.

Милиционер, отвечающий за досмотр, смотрит на меня и все с ходу понимает. А я ору:

– Самолет на Москву не улетел?

– Да вроде нет.

Такой неуверенный ответ порадовать меня никак не мог. Уж очень много в нем было неуверенности. Слишком много.

Ясно, что в оставшееся время никакой досмотр провести нереально.

Милиционер, добрая душа, спрашивает:

– В сумке ничего такого нет?

– Ничего!

Лицо мое помято, не выбрит, перегаром несет.

– Проходи.

Думаю, что в тот момент мы все вместе поставили рекорд по скорости прохождения осмотра. Книга рекордов гниет от бессилия и дурно пахнет.

Вылетаю на поле – мне дверь ключом отперли, навстречу женщина в форме.

– Где самолет на Москву?!

– Вон, – машет рукой.

На поле снег лежит, я по снегу бегом к указанному борту. С похмелья. После недосыпа. С тяжеленной сумкой в руке. И еще мне хорошо видно, что задняя дверь с трапом закрыта, а пропеллеры начинают вращаться.

Все!!!

Я подбегаю к самолету и, колотя кулаком по обшивке, двигаюсь по направлению к кабине летчиков.

Пропеллеры начинают замедляться.

Я бегом обратно. Прямо на моих глазах трап опускается, и я вбегаю в салон, плюхаюсь в кресло и смотрю на часы. Ровно девять! Самолет начинает движение.

В салоне ЯК-40 человек пять-семь, не больше. Сзади мужики налаживаются шампанское пить. А мне пить охота! Попросить – неудобно. Да и язык как пришит к небу. И тут мне приходит в голову другая, еще более ужасная мысль.

Ведь при посадке в самолет стюардесса мой билет не проверяла. И в том направлении, куда махнула рукой добрая душа в форме «Аэрофлота», стояло еще несколько винтокрылых машин. Просто эта была ближайшей. Так куда же я лечу? В Москву или…

Чувства – не передать! Ну вот, рассуждаю я сам с собой, прилечу я сейчас в какой-нибудь Ростов. И что дальше? Денег у меня не так много, а гостей вечером соберется как раз наоборот. Спросить у стюардессы тоже как-то неловко. Словом, дурак дураком.

Смотрю в окно, пытаясь сообразить, в каком направлении мы летим, и, мне кажется, что пейзажи подо мной какие-то незнакомые. Пытаюсь прислушаться к тому, что говорят пассажиры, но люди в основном молчат, а те двое, что сзади, говорят о чем-то постороннем, о бабах каких-то, а вовсе не о том, что меня интересует.

А время идет. Неопределенность нарастает. Проходит бортпроводница с чашками с лимонадом – поить нас, горемычных. И тут я, проявляя чудеся дипломатии и стараясь не выставить себя дураком, кем я себя на тот момент и чувствовал, спрашиваю, в каком аэропорту мы приземлимся.

– В «Быково».

Тут у меня отлегло.

Чего только не случается под Новый Год!

Я еще попил лимонадика, потом мы со стюардессой, нарушая все правила, пошли в хвост покурить. Словом, долетел.

Выйдя в «Быково» за пределы взлетно-посадочной полосы, первое, что я увидел за сетчатым забором – рядом с ним, впритык! – была палатка, где продавались напитки. И только потом мне на глаза попались таксисты. Уже после того, как затарился пивом и первую банку выпил здесь же, у выхода с поля.

Наверное, на радостях, в ту ночь я напоил своих гостей так, что по пути домой они устроили стрельбу из пистолетов – газовых, газовых! – типа салюта, и… Ну да это совсем другая история.

А мораль? Она есть, как без нее. Хочешь или нет, но приходится вернуться к знаменитому фильму. Пить надо меньше!