В 382 г. Феодосий I издал ряд эдиктов (указов) о преследовании манихеев (и язычников), согласно которым они присуждались к смертной казни, а их имущество подлежало конфискации в пользу государства. Закон обязывал префектов преторий назначать инквизиторов (следователей) и доносчиков (тайных агентов) для розыска потайных манихеев.

Закон против манихеев является как бы прообразом будущей инквизиции. Впервые в истории империи последователи негосударственного религиозного культа возводились в степень государственных преступников и учреждался специальный тайный следовательский аппарат с неограниченными полномочиями для их выявления и наказания.

Впоследствии, когда возникнет инквизиция, церковные апологеты будут для ее оправдания ссылаться именно на этот закон.

С переносом столицы империи в Константинополь (в 330 г.) Италия постепенно становится западной окраиной государства, которую стремятся разорить и покорить воинствующие племена, наступающие из глубин Европы. Их заветная мечта: дойти до Рима и завладеть его несметными богатствами. Между тем империя уже не обладала достаточной вооруженной силой, чтобы обезопасить Вечный город от набегов варварских орд. Постепенно главной фигурой в Риме становится римский епископ — папа, в руки которого перешла политическая и экономическая власть в городе. Пребывание императора в далеком Константинополе, связь с которым все больше и больше затруднялась (на дорогу между старой и новой столицей уходило 3 месяца), а затем окончательное разделение империи в 395 г. на Восточную (Византию) и Западную империи было на руку папе римскому. Когда варвары подходили к стенам города, папа вступал с ними в переговоры, «умиротворял» их. (Это не помешало варварам дважды — в 410 и 452 гг. — взять Рим, ограбить и разорить его.)

Авторитет и положение римского епископа (папы) еще больше укрепились в конце V в., когда Западная Римская империя перестала существовать. Варвары, унаследовавшие ее, принимают религию побежденных. Они считаются с папой римским, а не с императором. Король франков Хлодвиг (481–511) принял христианство и провозгласил себя защитником римской церкви. Однако понадобится еще два с половиной столетия, чтобы папа римский прибавил к своей церковной тиаре корону светского правителя. Это произошло в 756 г., когда франкский король Пипин Короткий (741–768), коронованный в 754 г. папой Стефаном III, после разгрома лангобардов отдал папе отвоеванные у них земли: почти всю Северную и Центральную Италию, включая Венецию, Парму, Мантую, а также остров Корсику. Теперь папа обладал значительной частью Италии, Сицилией, ему принадлежали, кроме этого, обширные земельные владения в Испании.

Возвышение папства совпало с подавлением последней раннесредневековой ереси — адопционистов, возникшей в Испании в VIII в. Сторонники этого учения утверждали, что Христос по своей человеческой природе был сыном божьим только по усыновлению (adoptio). Собор, созванный папой Львом III в Риме, предал еретиков анафеме, и вскоре эта ересь перестала существовать.

В условиях феодализма церковь в странах Западной Европы приобрела огромную власть и несметные богатства. Она превратилась, по словам Энгельса, в наиболее общий синтез и наиболее общую санкцию существующего феодального строя.[103]  Крупные феодалы-эксплуататоры становились церковными иерархами и наоборот. Вся умственная жизнь общества оказалась под контролем церкви. Оппозиционные, эгалитарные устремления, принимавшие в IV–V вв. форму ересей, теперь были загнаны в прокрустово ложе монашеского движения, отшельничества, отказа от активного воздействия на окружающий человека мир. Железные тиски феодального порабощения казались вечными и незыблемыми крестьянским массам. Оставался только один выход, одна надежда: бежать в другой мир — мистический, мир религиозных грез и сновидений.

Феодальный порядок, укрепившийся с благословения церкви и при ее прямом участии, зиждился, как и предшествующий ему рабовладельческий строй, на порабощении и эксплуатации народных масс. Когда в недрах феодального строя станут возникать новые общественные отношения и народные массы в лице крестьян и горожан пробудятся от вековой спячки и вновь придут в движение, их гнев будет направлен в первую очередь против духовенства — епископов, аббатов, монахов, которые вели привольную жизнь за счет народа, освящали социальный гнет, погрязли в пороках, против нового Вавилона — католического Рима, против нового Антихриста — папы римского. И тогда возникнут новые ереси, и тогда для борьбы с ними будет создана «святая» инквизиция…

Второе тысячелетие западный христианский мир встречал в смутной тревоге. От круглой цифры «1000» веяло таинственными недобрыми предзнаменованиями. «…По всей Европе, — пишет Гегель, — распространился всеобщий страх, вызванный ожиданием приближающегося страшного суда и верой в близкую гибель мира. Чувство страха побуждало людей совершать бессмысленнейшие поступки. Некоторые дарили все свое имущество церкви и проводили всю жизнь в покаянии, большинство предавалось распутству и проматывало свое имущество. При этом только церковь выиграла благодаря дарениям и завещаниям».[104]

Конец света не наступил, но элементы брожения продолжали накапливаться. Распад каролингской империи, внутренняя феодальная междоусобица, непрекращающиеся конфликты с арабами, норманнами, венграми расшатывают закостенелый феодальный порядок. Медленно, но неуклонно растут города. Все чаще и смелее выступают городские низы с протестом против церковников, неутомимо стригущих своих овечек. Другим элементом брожения являлось само папство, выросшее благодаря покровительству светских феодалов — князей, королей и императоров — в могучую международную силу, располагавшую огромными земельными и другими материальными ценностями и стремившуюся к главенствующей роли в феодальном мире. Стремление папства к гегемонии приводит его к столкновению со светской властью, которая, защищая свои интересы, иногда не прочь опереться на тех же еретиков.