и даже пошлости - она мне прощала. Я поступал с ней ужасно подло - она опять прощала мне. Она еще не знает, как мы с Джастином Финч-Флечли делили ее - да, да, именно так! - может, это бы открыло ей глаза на то, какая я скотина! Сейчас я решил порвать с ней: я не говорю ей ни слова, кроме какой-то бессмысленной ерунды, а она молчит, но я знаю, что стоит мне поманить ее, она снова все забудет и вернется! Почему так?! Это мне просто недоступно!" - он сел на лестницу, пропустил ноги через ограду и, пока пролет совершал медленный величественный перелет от одной площадки к другой, отчаянно впился в кованую решетку, точно желая сломать ее, а вместе с ней - все проблемы. Гермиона несколько секунд стояла над ним, а потом тоже опустилась на ступеньки. "Гарри, в этом нет ничего странного. Просто... Я не знаю, как тебе объяснить. Такое редко встречается. Она любит тебя. Любит так, что ей абсолютно все равно, как к этому относишься ты сам, отвечаешь на ее чувства или нет. Если даже ты скажешь, что ненавидишь ее, она примет это как данность, но сама любить тебя не перестанет". "Чушь", - передернул плечами Гарри. - "Такого не бывает". "Бывает, Гарри", - мягко возразила Гермиона. - "Это любовь, с ней не поспоришь. Даже если бы ты не заслуживал такого чувства с ее стороны, я бы все равно восхищалась Сьюзен. Впрочем, многие, более эмансипированные женщины презирали бы ее за такое поведение, потому что со стороны оно часто смотрится смешным, глупым или немножко безумным. А мне кажется, безумием было бы не ответить на такие чувства. Она же тебе совсем не безразлична, почему же ты отталкиваешь ее?" "Я. Не. Хочу. Чтобы. С ней. Что-то. Случилось", - отчеканил Гарри. - "Ей будет лучше, если она забудет все, что связано со мной. Думаешь, мне хочется вот так отказываться от того, что у нас было?", - не выдержав, взорвался он. - "Ошибаешься, мне куда больнее, чем ей! Но разве ты не соображаешь: если я допущу эту слабость, Сьюки станет очередной потенциальной жертвой любого, кто будет охотиться за мной!" "Гарри", - Гермиона повернула его лицом к себе. - "Ты понимаешь, что повторяешь ту же ошибку, что и в прошлом году? Любовь - не слабость. Наоборот, она дает нам силу. В ней есть совершенно удивительная магия, которую еще никто не смог объяснить, помнишь, что нам рассказывала профессор Эвергрин? Любовь", - тихо подвела итог Гермиона, - "может очень многое. Она возрождает к жизни. Не нужно бежать от нее. Тем более что тебе и самому этого не хочется, ведь правда?" "Правда", - он поднял на нее глаза. "Вот видишь. А теперь ты возьмешь себя в руки, пойдешь к Сьюзен, и скажешь, что был полным кретином, что она - лучшая девушка на свете, тебе без нее очень плохо и ты ее любишь", - строго приказала Гермиона. Гарри потряс головой, все еще ходившей ходуном. Лестница с грохотом остановилась на третьем этаже. В высокое окно после прошедшего недавно дождя хлестали потоки совершенно нетипичного для первого ноябрьского дня прозрачного света. Солнце, опускавшееся за край Запретного леса, было раскаленно-алым. "Гермиона", - спросил Гарри, прищурившись, - "Скажи, почему мы, парни, не можем сразу видеть такие вещи? Почему нам это не дано? Иногда, когда я разговариваю с девушками, мне кажется, что все вы - с другой планеты, настолько по-другому вы думаете и чувствуете!" "Такое мнение", - отрезала Гермиона, вставая и отряхивая юбку от пыли, - "это чистейшей воды шовинизм той части человечества, которая способна не на духовное взаимодействие равноправных личностей, а лишь на чисто физиологический контакт, удовлетворяющий еще и ваши бесконечные гормональные комплексы", - она безжалостно закрутила непослушные пушистые косы в узел на затылке и тут же стала чем-то неуловимо похожа на мадам Пинс. Гарри ухмыльнулся и обнял ее за плечи. "Вот теперь я узнаю прежнюю Гермиону!" "Старую, ты хочешь сказать?" "Н-нет, что ты, я совершенно другое имел в виду". "Не ври, Гарри. У тебя все на лице написано!.. Что, заметил у меня на макушке седые волосы?" "А они у тебя и правда есть, бабушка Грэйнджер? Хм, по крайней мере, это звучит куда лучше, чем бабулька Уизли! Ай, Гермиона, не надо, Гермиона, больно же!.."

ЭПИЛОГ

Сьюзен не было ни возле гостиной Хуффльпуффа, ни внутри, как удивленно сообщил ему Эрни Макмиллан, деловито помогавший младшим переносить вещи из-за большого декоративного шкафа - входа в хуффльпуффскую башню. Ее вообще нигде не было. Гарри искал ее в Большом зале, где троица усыпанных цветочками старушенций Штальберг, расположившихся за учительским столом, визгливо выкрикивала фамилии студентов Рэйвенкло, сверяя их с имеющимся у нее списком, но Сьюки там не оказалось. Не было Сью и среди толпящихся на центральной лестнице детишек и в большом классе Трансфигурации, где профессор МакГонагалл о чем-то негромко беседовала с Уоррингтоном и Монтегю. При виде Гарри все трое демонстративно замолчали, а декан Гриффиндора смерила своего любимого ученика таким взглядом, что он без слов понял, кто тут лишний. Гарри в отчаянии обегал весь замок: заглянул в теплицы, сунул нос в покосившуюся сторожку лесничего, еще раз прочесал все классы, подергал за ручку дверь в подземелья (там царила глухая настороженная тишина) и даже залез по винтовой лесенке в кабинет профессора Трелани, но не нашел там никого, кроме его постоянной обитательницы в окружении разбросанных карт, разбитых чашек и треснутых хрустальных шаров. Сьюзен нигде не оказалось. Сибилла Трелани пыталась задержать Гарри, трагически завывая и всем видом показывая, что она страдает куда больше других, но он сумел отвертеться и сбежать прямо посреди очередного мрачного и далекого от истины пророчества.

У подножия лесенки, ведущей в кабинет Прорицаний, Гарри встретил Кровавого Барона. Призрак факультета Слизерин медленно и мрачно плыл от северной стены в противоположную сторону, мимо неподвижно стоящего возле лестницы Дина Томаса. Уступая ему дорогу как обычно, Гарри мельком бросил взгляд на покрытый серебристой кровью воротник старинных одежд Барона - и узнал его. Пока привидение тихо растворялось среди камней противоположной стены Гарри остолбенело смотрел ему вслед.