Тварь и ее состояние нашло себе верное отражение в Церкви и в Ее литургическом понимании и переживании. В живом сознании Церкви, в Ее молитвах, все сознается и все сплетается в стройную и гармоничную систему действенного православного мировоззрения.
Посему и падение Адамово и последовавшее изменение твари нашло себе выражение в нашем богослужебном понимании. Грехопадение человека — явление космическое, сопровождается и изменением всей твари. Грехопадение — не только внутренний сдвиг в человеке, не только нарушение его личной душевной гармонии, но и изменение всего стройного, гармонического облика вселенной, до некоторой степени искажение всего тварного. Богослужебный материал Триоди Постной отмечает эту космичность явления в неделю сырную, посвященную воспоминаниям Адамова падения:
«Солнце лучи скры, луна со звездами в кровь преложися, горы ужасошася, холми вострепеташа, егда Рай заключися. Исходя Адам, руками бия в лице, глаголаше: Милостиве, помилуй мя, падшаго». [40]
И с такой же силой и реальностью сострадание твари отображается при описании другого космического явления — искупления.
Это сострадание твари с момента падения длится и до днесь. Ибо по воле Создателя вся тварь вместе с человеком подпала закону тления, произошло внутреннее, органическое изменение ее. Наиболее ярко выражено это в учении святого Апостола Павла. Это измененное со дня падения состояние тварного мира выражено Апостолом (Рим. 8, 20–22) в словах о совоздыхании и соболезновании твари даже доныне. В толкованиях своих на послания Апостола Павла Затворник Вышинский Феофан видит в этом соболезновании твари ощущение болезни рождения: то есть что будущее состояние твари уже зачато и зреется в глубине самой твари, как плод во чреве матери; тварь это предчувствует и оттого-то состраждет и совоздыхает. [41]
Бог не отвергся земли, не возненавидел мира и не презрел твари. Даже в проклятии не было ненависти. Отверженная земля проклята Богом через человека, [42] но Господь не возненавидел, не отверг и не оставил твари. Он продолжал и далее премудрое промышление о ней. Он продолжал и дальше вести ее ко дню искупления и избавления. Земля проросла волчцы и терния, но Господь не отринул ее от Себя. Как в предвечном совете Божием во исполнение Божественной любви создался мир, как Господь любил прекрасный мир, Им созданный, так Он и дальше продолжал любить землю грешную и тварь падшую и измененную. Домостроительство Божие не преткнулось о момент падения, в совете Божием предусмотрено было и спасение мира и искупление от греха. Всенощная не кончается после предначинательного псалма закрытием царских дверей и ектенией, возвещающей и проображающей падение человека, закрытие райских врат и тленное, полное забот житие. После нее следует предречение о Тихом Свете с Востока и все ветхозаветное домостроительство от исхода из Египта вплоть до Марии Девы, до утреннего сияющего Света, до радостного утра Христова Пришествия.
Центральным моментом любви к твари и миру является воплощение Слова, ибо «так возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный. Не посла Бог Сына Своего в мир да судит мирови, но да спасется Им мир». (Ин. 3, 16–17). Центральный момент православного богословия — «Слово плоть бысть» (Ин. 1, 14). И в этой истине столько захватывающего, столько глубины и безграничных далей открывается для нашего религиозного сознания, ибо, как сказал Великий Афанасий: «Бог вочеловечился, чтобы мы обожились». От воплощения Слова протянулась эта яркая, светлая нить: Воплощение, Воскресение, Преображение.
Православию чуждо гностическо-манихейское отвержение твари. Православие — религия аскетизма и преображенной плоти; наряду с аскетизмом, с чисто апостольской свободой духа уживается принятие твари, любовь к природе, красоте мироздания. Потому-то наши подвижники наиболее строгой жизни и аскетической напряженности уходили в дремучие леса и в единении с природой находили себе утешение и укрепление в своем подвижническом молитвенном делании. Природа, тварь была им близка и родна, была для них источником боговедения. Ее они не чурались, а в благоговейном ее созерцании умно приобщались Божественному Разуму. Человек мыслящий и живущий вблизи с природой не может быть атеистом. Атеизм (равно как и безвкусная теософия) есть бесплодная выдумка безумца (Пс. 13. I.) Отдельные ярко проявляющиеся в жизни последствия изменения твари, дикость привычек, озлобленность зверей сглаживались перед лицом людей святых. Герасим кормил льва, преподобный Серафим кормил медведя, преподобному Науму Охридскому медведь пахал вместо вола, и таких примеров немало в житийной литературе. И сам сорокадневный Пустынник
«бе в пустыни и бе со зверями и Ангели служаху Ему»
. (Мк. 1, 13).
Естественная жизнь природы во всех своих проявлениях близка Православию и освящена Церковью, ее молитвами, ее обрядами. История Церкви знает специальные соборы, которые создавались по вопросу о неумеренном, извращенном, сектантском аскетизме, как, например, III поместный Гангрский собор 340 года, чьи постановления признаны общеобязательными для всей Церкви, на основании которого еретическое гнушение мяса, вина, брака анафематствовано Церковью. [43] Целибат в основе своей чужд и противен Православию. Будучи колыбелью аскетизма и величайшего подвижничества, Православный Восток с редкой свободой совмещает брак духовенства, и, что замечательней всего, на I Вселенском Соборе в защиту брака духовенства встал святой Пафнутий, величайший подвижник своего времени. Вся жизнь благословлена Богом, природа освящена, ожидая в своем страдании и воздыхании своего конечного прославления.
Ветхозаветное человечество, оставшееся верным среди многих искушений, отступничеств и падений своему Богу, Творцу и Промыслителю, с любовью в простоте сердца принимало всю землю и природу, по повелению Божию приносило Ему начатки плодов земли, возносило Ему жертву от всего, что было самого ценного и дорогого, красивого и насущного в земледельческом быту, ибо Богу это было приятно. От чистого сердца приносилась жертва. Господь принимал ее с любовью в воню благоухания. Золотая пшеница с плодородных, тучных полей и искрящиеся, темные, сочные грозди винограда, первенцы мужского рода от всякого скота — все неслось Богу. И из далеких аравийских пустынь, из финикийских портов, из сказочных сирийских городов неслись Богу в Его храм воскурения фимиама из душистых смол, ладана и смирны, ценнейшие плоды аравийские… И все сие с верою, любовью и страхом Божиим приносилось, и Бог принимал.
И когда царь Давид решил построить дом Богу, храм Иерусалимский, и передал святое сие и великое дело сыну своему Соломону, собрал он собрание и всем им объявил об этом и благословили все Господа, и тогда пред всем собранием он сказал:
«Благословен Ты, Господь Бог Израиля, отца нашего от века и до века. Твое, Господи, величие и могущество, и слава, и победа, и великолепие, и все, что на небе и на земле Твое; Твое, Господи, Царство и Ты превыше всего как владычествующий… И ныне, Боже наш, мы славословим Тебя и хвалим величественное имя Твое».
(I Пар. 29, 10–13).
И принес Давид Господу для храма Его все, что собрал и имел: тысячи талантов серебра офирского, и золота, и меди, и железа, и драгоценных, самоцветных камней и оникса — все это от чистого сердца принес царь-псалмопевец к Престолу Господню, принес в жертву всесожжения Господу и воскликнул: