Концепция семи небес, о которой упоминает Majjimanikaya, восходит к браминизму, и мы, вероятно, имеем дело с влиянием вавилонской космологии, которая — хоть и косвенным образом — оставила свой отпечаток также на алтайских и сибирских концепциях. Но буддизму тоже известна космологическая схема с девятью небесами; эта схема глубоко «интериоризирована», поскольку первые четыре неба соответствуют четырем джанам, четыре следующих — четырем саттавасам, девятое и последнее небо символизирует Нирвану.[1286] Каждому из этих небес соответствует божество буддийского пантеона, одновременно представляющее определенную ступень йогической медитации. Как известно, у алтайцев семь или девять небес населены различными божественными и полубожественными персонажами, с которыми шаман встречается и разговаривает во время вознесения; в девятом небе он предстает перед Бай Ульгеном. Конечно, в буддизме речь идет уже не о символическом вознесении на Небо, а о ступенях медитации и, в то же время, о «шагах» к конечному освобождению. (Считается, по-видимому, что буддийский монах после смерти попадает на тот уровень, которого ему удалось достичь при жизни в своем йогическом опыте, тогда как Будда достигает Нирваны.[1287])

Древняя Индия: "магический полет"

Браминский жрец восходит на Небо, взбираясь по ритуальной лестнице; Будда преодолевает Космос, символически переходя через семь небес; буддийский йог путем медитации осуществляет восхождение чисто духовной природы. Типологически все эти акты принадлежат к одной и той же структуре; каждый из них по-своему воплощает способ трансценденции светского мира и достижения мира богов, Бытия, или Абсолюта. Выше мы показали, в какой мере подобного рода действия можно относить к шаманской традиции восхождения на Небо; единственная существенная разница состоит в интенсивности шаманского переживания, которое, как известно, включает в себя экстаз и транс. Но также и в Древней Индии известен экстаз, который делает возможными вознесение на Небо и магический полет. «Экстатик» (муни) с длинными волосами (кешин) из Ригведы уверенно объявляет: "В упоении экстаза мы взошли на колесницу ветров. Вы, смертные, можете видеть только наши тела… Экстатик — конь ветра, друг бога бури, побуждаемый богами…"[1288] Вспомним, что бубен алтайских шаманов называют «конем»; палка с лошадиной головой, называемая «конем», играет существенную роль у бурятов. Экстаз, вызванный звуками бубна или танцем верхом на палке с лошадиной головой (hobby-horse), отождествляется с фантастическим галопом через небо. Как мы увидим далее, у некоторых неарийских народов Индии маг еще и сегодня пользуется деревянным конем или палкой с лошадиной головой для выполнения своего экстатического танца (см. ниже).

В том же гимне[1289] говорится, что "в них вошли боги"; речь идет об определенного рода мистической одержимости, по-прежнему сохраняющей высокую духовную ценность, даже в неэкстатических средах.[1290] Муни "живет в двух морях — том, которое на востоке, и том, которое на западе… Он ходит путями Апсар, Гандхарвов, диких зверей…".[1291] Атхарва Веда[1292] следующим образом восхваляет ученика, обладающего магической силой аскетизма (тапас): "Во мгновение ока он переходит из восточного моря в северное". Это макрантропическое переживание, имеющее свои корни в шаманском экстазе,[1293] сохранилось в буддизме и играет существенную роль в його-тантрических техниках.[1294]

Магическое восхождение на Небо и магический полет занимают первое место в народных верованиях и мистических техниках Индии. Действительно, подняться в воздух, летать подобно птице, молниеносно преодолевать огромные расстояния, исчезать — вот лишь несколько из магических способностей, которыми буддизм и индуизм одаряют архатов, царей и магов. Существует огромное количество легенд о летающих царях и магах.[1295] Чудесного озера Анаватапта могли достичь лишь те, кто обладал сверхъестественной способностью летать; Будда и буддийские святые прибывали к Анаватапте в одно мгновение, подобно тому, как в индусских легендах риши летали в божественную и таинственную северную страну под названием Светадвипа.[1296] Речь идет, конечно же, о "чистой земле", мистическом пространстве, происходящем и от природы «рая», и от природы "внутреннего пространства, доступного только посвященным. Озеро Анаватапта, как и Светадвипа и другие буддийские «раи», являются только модальностями бытия, которые достигаются благодаря йоге, аскетизму или медитации. Следует, однако, подчеркнуть тождественность выражений подобных сверхчеловеческих переживаний с архаической символикой вознесения и полета, столь распространенной в шаманизме.

Буддийские тексты упоминают четыре рода магической способности перемещения (гамана), первым из которых является полет, подобный полету птицы.[1297] Патанджали называет среди сиддхи способность, которой могут достичь йоги, — способность летать (лагхиман).[1298] Также "силой йоги" мудрец Нарада в Махабхарате вознесся в небеса и достиг вершины Горы Меру ("Центр Мира"); оттуда он смог увидеть очень далеко в Молочном Океане Светадвипу.[1299] Ибо, "обладая таким телом (йогическим), йог перемещается туда, куда пожелает".[1300] Однако другая традиция, зафиксированная в Махабхарате, уже делает различие между подлинным мистическим вознесением на Небо — о котором нельзя сказать, что оно всегда «конкретное», — и "магическим полетом", являющимся только иллюзией: "Мы тоже можем взлетать до небес и показываться в различных обликах, но только через иллюзию" (майайа).[1301]

Мы понимаем, в каком направлении йога и другие индийские медитационные техники развивали экстатический опыт и магический престиж, восходившие к духовному наследию незапамятных времен. Как бы то ни было, тайна магического полета известна также индийской алхимии,[1302] а среди буддийских архатов это чудо настолько распространено,[1303] что слово арахант дало сингалезский глагол рахатве — "исчезать, мгновенно переноситься из одного места в другое".[1304] Дакини, гадалки-маги, играющие важную роль в некоторых тантрических школах,[1305] по-монгольски называются "те, кто ходит по воздуху", а по-тибетски — "те, кто уходит в Небо".[1306] Магический полет и восхождение на Небо по лестнице или канату являются также частыми мотивами в Тибете, куда они не обязательно пришли из Индии, тем более что засвидетельствованы в традициях Бон-по или в производных от них ритуалах. Впрочем, как мы скоро увидим, те же мотивы играют значительную роль в магических верованиях и фольклоре Китая и встречаются почти во всем архаическом мире (см. ниже).

Все собранные нами несколько наспех факты не обязательно относятся к «шаманству»: каждый из этих фактов в ансамбле, из которого он был извлечен для более удобного представления, является носителем некоего специфического значения. Речь идет, однако, о том, чтобы показать структурную эквивалентность этих индийских магико-религиозных фактов. Экстатик, как и маг, кажется явлением исключительным в ансамбле индийской религии только по причине интенсивности своего мистического опыта или более высокого положения магии, поскольку лежащую в ее основе теорию — то есть вознесение на Небо — мы встречаем, как мы уже видели, в самом символизме браминского жертвоприношения.