Изменить стиль страницы

В мистических традициях исламизированного Ирана нелегко отличить то, что является народным наследием, от того, что отражает влияние ислама или Востока. Однако не подлежит никакому сомнению, что многие легенды и чудеса, зафиксированные в персидской агиографии, относятся к универсальным основам магии, особенно к шаманизму. Достаточно просмотреть два тома "Святых дервишей" Уара, чтобы на каждой странице обнаружить чудеса в традициях чистейшего шаманизма: вознесения на Небо, магические полеты, исчезновения, хождение по воде, исцеления и т. п.[1259] С другой стороны, следует также помнить о роли гашиша и других наркотиков в исламской мистике, хотя самые чистые из святых не пользовались такими суррогатами.[1260]

Наконец, наряду с распространением ислама среди среднеазиатских тюрков, некоторые шаманские элементы были ассимилированы мусульманскими мистиками.[1261] Профессор Копрюлюзаде говорит, что, "согласно легенде, Ахмед Есеви и некоторые из его дервишей были способны летать, превращаясь в птиц".[1262] Аналогичные легенды существовали о святых [ордена] Бекташи. В XIII веке Барак Баба — основатель ордена, характерным ритуальным знаком которого была "прическа с двумя рогами", — публично показывался верхом на страусе, и легенда гласит, что "под влинием своего всадника страус немного летал". Возможно, что эти детали действительно обусловлены влиянием тюрко-монгольского шаманизма, как утверждает этот ученый-тюрколог. Однако способность превращаться в птицу присуща идеологии любого вида шаманизма, как тюрко-монгольского, так и арктического, американского, индийского или океанийского. Что касается появления страуса в легенде о Барак Бабе, то здесь скорее следует заподозрить южное происхождение.

Древняя Индия: обряды вознесения на Небо

Мы помним ритуальное значение березы в тюрко-монгольской религии, особенно в шаманизме: береза или столб с семью или девятью зарубками символизирует Мировое Древо, и поэтому считается, что она находится в "Центре Мира". Влезая на нее, шаман достигает самого высокого неба и предстает перед Бай Ульгеном.

Ту же самую символику мы встречаем в браминском ритуале: он также включает в себя церемониальное восхождение в мир богов. Действительно, "у жертвы есть только одна твердая точка опоры, только одно обиталище: небесный мир".[1263] "Жертва — это быстрая рыба, проплывающая мимо";[1264] "жертва, во всем своем единстве, — это корабль, несущий тебя в небо".[1265] Механизмом ритуала является дурохана,[1266] "трудное восхождение", поскольку оно предполагает вознесение самого Древа Мира.

Действительно, жертвенный столб (юпа) сделан из дерева, отождествляемого с Мировым Древом. Сам жрец вместе с дровосеком выбирает его в лесу.[1267] Во время срубывания дерева жрец обращается к нему с речью: "Своей верхушкой не раздирай Небо, своей серединой не рань Атмосферу!..".[1268] Жертвенный столб становится чем-то вроде космической опоры: "Вознесись, о ванаспати (Господин леса), на верхушку Земли!" — призывает его Ригведа.[1269] "Своей верхушкой ты подпираешь Небо, серединой наполняешь Атмосферу, корнями укрепляешь Землю".[1270]

По этой космической опоре жрец поднимается на Небо, сам или со своей женой. Приставляя лестницу к столбу, он обращается к жене: "Поднимемся на Небо!.." Жена отвечает ему: "Идем!" Этими ритуальными фразами они обмениваются три раза.[1271] Достигнув верхушки, жрец касается небосвода, разводит руки (как птица крылья!) и кричит: "Я достиг Неба, боги, я стал бессмертным!"[1272] "Воистину, приносящий жертву сам себе создает лестницу и мост, чтобы достичь небесного мира".[1273]

Жертвенный столб является Axis Mundi — Осью Мира, и как древние народы высылали жертвы в небо через дымовое отверстие или центральный столб жилища, так ведическая юпа была "колесницей жертвы".[1274] К ней обращали молитвы такого рода: "О Древо, позволь жертве идти к богам";[1275] "О Древо, пусть эта жертва направится к богам".[1276]

Мы также помним орнитологическую символику шаманского наряда и многочисленные примеры магического полета у сибирских шаманов. Подобные идеи встречаются и в Древней Индии: "Жрец, став птицей, возносится в небесный мир", утверждает Pancavimca Brahmana.[1277] Во многих текстах упоминается о неких крыльях, которые необходимы для того, чтобы достичь верхушки Древа,[1278] о "гусе, жилище которого находится в луче света",[1279] о жертвенном коне, в облике птицы возносящем жреца на самое небо,[1280] и т. п..[1281] Как мы скоро увидим, традиция магического полета была широко распространена в древней и средневековой Индии, всегда в связи со святыми, йогами и магами.

"Взобраться на Древо" — это выражение в браминских текстах стало довольно привычным образом духовного восхождения.[1282] Эта же символика сохранилась в фольклорных традициях, хотя еe значение не всегда понятно.[1283]

Вознесение шаманского типа мы встречаем также в легендах о рождении Будды. "Сразу же после рождения[1284] Бодхисаттва встает прямо на ноги, поворачивается к северу и делает семь больших шагов, прикрывшись белым зонтом. Он внимательно осматривает все окрестности и произносит своим бычьим голосом: "Я выше всех в мире, я лучше всех в мире, я старше всех в мире; это мое последнее рождение; у меня больше не будет нового существования". Эти семь шагов возносят Будду на вершину мира; подобно тому, как алтайский шаман взбирается на семь или девять надрезов ритуальной березы, чтобы достичь последнего неба, Будда символически проходит семь космических этажей, которым соответствуют семь планетарных небеc. Нет необходимости говорить, что старая космологическая схема шаманского (и ведического) восхождения на небо обогащена здесь тысячелетним вкладом индийской метафизической мысли. Семь шагов Будды направлены уже не в ведический "мир богов" и не в «бессмертие», а к преодолению человеческого состояния. Действительно, выражение "я выше всех в мире" (агго'хам асми локасса) означает не что иное, как преодоление Буддой пространства, точно так же, как выражение "я старше всех в мире" (джетто'хам асми локасса) означает его над-временность. Ибо, достигнув вершины мироздания, Будда достигает "Центра Мира", а поскольку творение вышло из «Центра» (= вершины), Будда становится современником начала мира.[1285]

вернуться

1259

См. C. Huart, Saints des derviches tourneurs. Recits traduits du persan, Paris, 2 vol., 1918–1922: знание событий на расстоянии (I, p. 45); свет, излучаемый телами святых (I, p. 37 sq., 80); левитация (I, p.209); несжигаемость: "сейид, слушая поучения шейха и открывая в них тайны, так воспылал, что поставил обе босые стопы в очаг и руками извлекал пылающие угли…" (I, p. 56; в этом рассказе мы узнаем шаманское "укрощение огня"); маги бросают юношу в воздух, а шейх задерживает его там (I, p. 65); внезапное исчезновение (I, p. 80); невидимость (II, p. 131); вездесущность (II, p. 173); хождение по воде со скрещенными на поверхности ногами (II, p. 336); вознесение и полет (II, p.345) и т. д. Профессор Фриц Маер (Meier) из Базеля сообщает мне, что согласно еще не опубликованному биографическому труду Амина Ахмада Рази (Razi), выполненному в 1594 году, святого Кутб Эд-Дин Хайдара (XII век) считали нечувствительным к огню и сильнейшему морозу; кроме того, его часто видели на крышах и верхушках деревьев. Нам же известен шаманский смысл влезания на дерево (см. выше).

вернуться

1260

Начиная с XII века, обнаруживается влияние одурманивающих средств (гашиш, опиум) в некоторых персидских мистических системах; см. Louis Massignon, Essai sur les origines du lexique technique de la mystique musulmane, Paris, 1922, p. 86 sq. Ракс, экстатический «танец» ликования; тамзиг, "разрывание одежды" во время транса; назар ила'л морд, "платонический взгляд", очень сомнительный вид экстаза в форме эротического подавления; — вот несколько разновидностей трансов, вызванных одурманивающими средствами; можно связать эти элементарные методы как с происламскими мистическими техниками, так и с некоторыми искаженными индийскими техниками, которые могли оказать влияние на суфизм (ibid., p. 87).

вернуться

1261

Mehmed Fuad Kopruluzade, Influence du chamanisme turco-mongol sur les ordres mystiques musulmans; см. также резюме его книги, изданной на турецком, Les Premiers Mystiques dans la litterature turque, Konstantinople, 1919, опубликованное Буватом (L. Bouvat) в "Revue du Monde Musulman", XLIII, 1921, p. 236–266.

вернуться

1262

Influence… p. 9.

вернуться

1263

Сatapatha Brahmana, VIII, 7, 4, 6.

вернуться

1264

Aitareya Br., III, 2, 29.

вернуться

1265

Сatapatha Br., IV, 2, 5, 10. Cм. сборник текстов Сильвена Леви, Levi, La Doctrine du sacrifice dans les Brahmanas, Paris, 1898, p. 87 sq.

вернуться

1266

О символике дуроханы см. М. Eliade, Durohana and the "Waking Dreаm", "Art and Thought: a Volume in Honour of the Late Dr. Ananda K. Coomaraswamy on the Occasion of his 70th Birthday", ed. I. K. Bharata, London, 1947, p. 209–213.

вернуться

1267

Catapatha Br., III, 6, 4, 13; etc.

вернуться

1268

Саtapatha Br., III, 6, 4, 13; Taittiriya Samhita, I, 3, 5; etc.

вернуться

1269

Rig Veda, III, 8, 3.

вернуться

1270

Catapatha Brahmana, III, 7, 1, 14.

вернуться

1271

Саtapatha Br., V, 2, 1, 10; etc.

вернуться

1272

Taittiriya Samhita, I, 7, 9, 2; etc.

вернуться

1273

Ibid., VI, 6, 4, 2; etc.

вернуться

1274

Rig Veda, III, 8, 3.

вернуться

1275

RV, I, 13, 11.

вернуться

1277

PB, V, 3, 5. Цитируется в A. Coomaraswamy, Svayamatrnna: Janua Coeli ("Zalmoxis", II, 1939, p. 1–51), p. 47.

вернуться

1278

Jaiminiya Upanishad Brahmana, III, 13, 9.

вернуться

1279

Каtha Up., V, 2.

вернуться

1280

Маhidhara, ad Cаtapatha Br., XIII, 2, 6, 15.

вернуться

1281

См. другие тексты, собранные в Coomaraswamy, ibid., p. 8, 46, 47, etc.; см. также S. Levy, La Doctrine, p. 93. По тому же пути, разумеется, отправляются и после смерти; см. Levi, p. 93 sq.; H. Gunter, Der arische Weltkonig und Heiland, Halle, 1923, p. 401 sq.

вернуться

1282

Cм., например, тексты, приведенные в Coomaraswamy, Svayamatrnna, p. 7, 42, etc. См. также Paul Mus, Barabudur, I, p. 318.

вернуться

1283

См. Penzer и Tawny, The Ocean of Story, I, p. 153; II, p. 387; VIII, p. 68 sq., etc.

вернуться

1284

Majjimanikaya, III, 123.

вернуться

1285

Здесь не место для дискуссии об этих подробностях рождения Будды, но мы должны были мимоходом ее затронуть, чтобы, с одной стороны, показать многозначность архаического символизма, оставляющую его неограниченно открытым для новых интерпретаций, и, с другой стороны, уточнить, что сохранение «шаманской» схемы в развитой религии вовсе не означает сохранения ее первичного содержания. То же замечание относится, конечно, и к христианской и исламской мистике. См. M. Eliade, Sapta padani kramati… "The Munshi Diamond Jubilee Commemoretion Volume", Bombay, 1948, I, p. 180–188, а также id., Les sept pas du Bouddha (Mythes, reves et mysteres), p. 148–155.