— Что вы сказали о катаклизме? — нахмурился Злобин, оставив выпад без внимания.

«Умница, ничем не сбить с главного», — мысленно похвалил его Салин.

— У нас, подчеркну, — у всех нас — не более двадцати лет. Расчеты верные, и все предзнаменования налицо. Конец света, реальный конец света так близок, что даже уже не страшно. Особенно, когда каждый день только и делаешь, что готовишься к нему.

У Салина вдруг тяжело и обреченно ухнуло в груди. Показалось, что сердце сделалось дряблым комком. Он покачнулся на мгновенно ослабевших ногах.

— Извините, я плохо себя чувствую, — пробормотал он.

— Пойдем в машину! — Решетников взял его за локоть.

— Нет, дело — прежде всего. — Салин отстранился и старательно выровнял дыхание.

— Вы теперь знаете слишком много, чтобы оставаться в стороне, — обратился он к Злобину. — Осталось только решить, на чьей вы стороне. Решите здесь и сейчас, Андрей Ильич.

Злобин вновь достал пачку, сунул сигарету в рот, прикурил, закрывшись от ветра ладонью.

Салину две минуты, пока Злобин выстраивал свою позицию в чужой партии, показались пыткой.

В глубине кладбища гулко ударил ружейный залп. Вороны, отчаянно горланя, взвились в небо, черными рваными тряпками заплескались на ветру.

— Прощальный салют, — тихо произнес Злобин.

Он уронил сигарету под ноги. Втоптал каблуком в сырое грязное крошево.

Оперативная обстановка

Странник

Максимов курил, стоя у окна. Клубы дыма, ударяясь о холодное стекло, стекали вниз, стелились по подоконнику и, попав в острую струю сквозняка, срывались вниз, закручиваясь причудливыми вензелями.

На влажном белесом налете, покрывшем оконное стекло, темнели три рунических знака. Максимов нарисовал их, обдумывая все, что произошло за эти дни. Нарисовал машинально. Но сейчас, глядя остановившимся взглядом на знаки, чувствовал, как зашифрованная в них информация внедряется в мозг, превращаясь в программу, выполнения которой может оборвать только смерть.

— Гебо, дагас, анзус,[66] — прошептал он вслух.

Во двор въехал джип.

Максимов раздавил окурок в пепельнице. Набросил куртку и бесшумно вышел из квартиры.

Пассажирская дверца открылась, как только он вышел из подъезда.

За рулем сидел Василий Василевич. Угрюмый и уставший. С первого взгляда было ясно, что прошедшая ночь бывшему шефу службы безопасности холдинга стоила остатков здоровья.

Максимов пожал протянутую руку, удобно устроился на сиденье и сразу же успокоил Иванова:

— Барышня спит, аки ангел. И видит соответствующие возрасту сны.

— Задницу этому ангелу надрать надо, — проворчал Иванов. — И тебе кое-что набить не мешало.

— Бодаться будем? — холодно усмехнулся Максимов.

Иванов чертыхнулся и сразу же обмяк.

— Ладно, замяли. Спасибо, что позвонил. В доме все на уши встали и до сих пор стоят.

— Валите все на меня, — подсказал Максимов.

— Не выдюжишь, — отмахнулся Иванов.

Он хлюпнул носом, полез за платком. Сморкался долго и обстоятельно.

— Черт! Аллергия, что ли, на нервной почве? — Он сунул платок в карман. — Карина во что-то вляпалась? Только не крути, я эту бестию лучше чем ты знаю. С малолетства все ее выходки мне боком выходили. Что там на этот раз?

Максимов посмотрел на его оттекшее лицо. Помолчал.

— Нам надо срочно дергать из Москвы. Допустим, в Париж на учебу. Мотив подходящий, никто не придерется.

Иванов был профессионалом. Ситуацию просчитал в секунду и без лишних вопросов.

— Как срочно? — спросил он.

— Сегодня.

Иванов медленно отвалился на спинку кресла.

— Вляпалась-таки! — процедил он.

— Можно улететь или нет?

— Да какие проблемы с такими деньгами! — Иванов махнул рукой.

— Кстати, о деньгах. Я принимаю чек.

Иванов повернулся к нему всем телом.

— Не понял? — протянул он.

— Я согласен взяться за контракт Матоянца, — почти по слогам произнес Максимов.

Иванов натужно задышал. Лицо сделалось багровым.

— Ты это серьезно?

— Как писал Матоянц, я недвусмысленно даю свое полное и безоговорочное согласие. К кому мне обратиться за подробностями задания?

Иванов молчал, испытывающим взглядом ощупывая лицо Максимова.

— Карину ты оставишь в покое, — произнес он.

— На время задания — да, — ответил Максимов.

Иванов полез во внутренний карман. Достал портмоне. Из него — сложенный вдвое конверт.

— Чек, — пояснил он, протягивая конверт Максимову.

Максимов убрал конверт в карман куртки. Приготовился слушать.

Оперативная обстановка

Эпилог

Есть в мире места, где время останавливает свой сумасшедший бег. Там ничего и никогда не меняется, ничего не происходит. Там, на перекрестке судеб и дорог, можно передохнуть, свериться по карте и идти дальше. Или остаться навсегда. В безвременье и безвестности. Каждый решает сам за себя.

Марсель чутким ухом уловил посторонний звук на улице. Медленно нарастал низкий гул мощного мотора. В пустом склепе тира в унисон гулу завибрировал воздух, пропахший пороховой гарью.

Мотоцикл остановился у дверей тира. Последний раз взревел и заглох движок.

Марсель опустил левую руку под стойку. Пальцы легли на ребристую рукоятку пистолета. Правая продолжала удерживать перед глазами журнал. Стрелял Марсель свободно любой рукой. И смерти давно не боялся.

Скрипнула дверь. Захрустел песок под тяжелыми бутсами. По лестнице в подвал спустился мужчина в полувоенной одежде: кожаная куртка и армейские штаны, заправленные в бутсы с высокими берцами. Марсель опытным глазом еще издали определил, что носить военную форму визитеру не в диковинку. Впрочем, основные посетители тира были такими же стреляными воробьями.