Доступ к контрабандным товарам был одним из плюсов работы на границе.

Спиртное сняло все беспокойство с Кеслы, и он окунулся в приятную дремоту.

Он склонился над консолью сканера, вот-вот готовый погрузиться в глубокий сон, и только сцены из того далекого боя нарушали его блаженство.

Неожиданно сканер стал подавать сигнал предупреждения. Кесла поднял голову, пытаясь прийти в себя. Слабый огонек на выцветшем экране мигал, сообщая о появлении корабля-"невидимки". По положению корабли Клингонов при прохождении границы должны были оставаться видимыми. Контрабандисты об этом знали и понимали, что для нелегального корабля безопаснее пройти в открытую, поскольку в этом случае сигнал тревоги не разбудит спящих на посту. Они не знали, что небольшая коллекция старых сканеров, сделанная абы как для обнаружения более совершенных кораблей, позволяла использовать их лишь время от времени.

Кесла насупился, недовольный, что его вывели из состояния дремоты, а контрабандист, сделавший это, был, видно, в этом деле новичком. Клингон нажал тумблер на консоли.

– Говорит часовой Кесла с третьего поста Мортаг. Кто идет? Назовите свой корабль.

Вслед за этим последовала пауза. Она была настолько длинной, что сидящий рядом оператор Генра из любопытства подошел к Кесле, чтобы подслушать. Тот подвинулся, освободив ему немного места. По негласному правилу на посту часовые использовали любую возможность для борьбы со скукой.

Сердитые Клингоны ждали ответа, и он пришел – из уст женщины.

– Мы есть грузовое судно… "Урсва". Шесть недель, как покинули Кронос. Прием.

Кесла удивленно переглянулся с Генрой. Женщины-клингонки были чрезвычайно редкие явлением в среде контрабандистов. Если она клингонка, то Кесла готов был утверждать, что родственница землянам.

– Куда путь держите? – спросил Кесла грубо, выражаясь архаично, в соответствии с манерой речи женщины.

Ему с трудом удалось скрыть в голосе веселье. Контрабандистка, может, была ригеллианкой или катуланкой, но в любом случае он был ей кое-чем обязан. Что ж, раз уж она не знала протокола контрабандистов в Империи Клингонов, то могла до конечной точки маршрута и не дойти.

В полудреме Генра и Кесла ждали ответа.

– Мы… осужденным… пища… еда и другие поставки на Руру Пенте.

Прием.

Тут уж Кесла и Генра не выдержали и расхохотались, услышав явную ложь. Контрабандистка была настолько неопытной, что Кесла даже пожалел ее.

Он махнул рукой Генре, давая ему знак пропустить судно. Если на нем был катуланский ликер, то ей можно пожелать удачи. Ей она могла понадобиться.

Дабы она поняла, что у него не было сомнений, кто она. Кесла употребил фразу, которой на жаргоне контрабандистов он пожелал ей не встретить официальных пограничников.

Ухура ухватилась за край консоли и, не отрываясь, смотрела на панель связи. Последний фраза клингона вконец огорошила весь экипаж. У них сложилось впечатление, что Ухура сказала что-то не так около нее, обложившись старинными словарями, сидели Спок и Чехов, которые после принятия сообщения подняли глаза. Последние несколько минут были чрезвычайно напряженными, и если бы не способность Спока моментально охватить устаревшие глоссарии и вспомнить пару предложений по-клингонски, которые довелось как-то слышать, то сейчас от "Энтерпрайза" остались бы одни обломки.

Спок объяснил, что Клингон пожелал ей не подхватить никаких микробов, и разразился смехом. Ухура, глядя на вулканца, ждала от него указаний, но тот в недоумении размышлял над значением фразеологического оборота.

Рокочущий смех стих. Спок кивнул Ухуре, и она, повернувшись, постаралась как можно тщательнее скопировать смех Клингона. У нее даже в горле зарезало. Клингон отключил канал связи. Ухура недолго настороженно подождала, но скоро поняла, что связь на этом прекратилась Не осознавая в полной мере, как это у них получилось, все сообразили, что им разрешили пересечь границу. Ухура в изнеможении опустила голову на панель.

– Неужели все так плохо получилось? – участливо спросил Спок.

Ухура взглянула на него многозначительно.

Маккой безучастно наблюдал, как заходящие солнца Руры Пенте бросают свои холодные безжалостные лучи на ледяную пустыню, и не сомневался, что скоро умрет. Невероятно, но ноги шли как бы сами по себе за Кирком и Мартиа. Он двигался по какой-то непонятной инерции, хотя был очень измотан. Мороз уже давно завладел его руками, ногами и всем телом.

Безразличный ко всему, он не обращал на это внимания. Хотелось остановиться и сдаться на милость холоду, отдохнуть, даже если б это означало вечный покой. Для Спока и экипажа новость оказалась бы не из приятных, но доктор уже ничего не желал.

Говорить в таких условиях – стало быть, потратить столько энергии, сколько и на движение, и поэтому Маккой тащился за капитаном, пока окончательно не выбился из сил.

– Джим, – только и смог прошептать Маккой, и от напряжения у него выступили слезы, – брось меня. Мне уже конец.

– Не выйдет, – ответил Кирк, стараясь вложить в голос как можно больше твердости, но от усталости выдал что-то вялое.

– Спок не придет… Безумство надеяться, что он найдет нас. Мне уже все равно. Дай мне умереть здесь.

– Ты это видел? – Кирк показал ему красное пятно под потертой меховой шубой.

Маккой тупо посмотрел на него, слишком плохо соображая, что видит перед собой.

– Эту пластинку виридия Спок закрепил у меня на спине перед тем, как мы отправились на корабль Горкона.

– Хитренькая лисичка этот вулканец, – еле слышно пробормотал Маккой, не в силах улыбнуться, но с благодарностью подумав о Споке и его предусмотрительности.

Аварийный запас пластин виридия хранился на мостике на тот случай, когда неотложность дела не позволяла осуществить имплантацию подкожного импульсивного повторителя. С пластинами было хлопотнее и не очень удобно в обращении – Маккой отдавал предпочтение повторителям, – но радиус действия у них был гораздо больше.