Угрожающая, угольно-черная масса дрогнула, заклубилась и, расползаясь по лунному лучу, постепенно исчезла. Плавная, томительная нежность обволакивала напряженное сердце Теодюля: сон мягко всколыхнул его спасительной волной и опустил в свои недра. Но перед тем как погрузиться в роскошь забытья, он увидел высокую тень, закрывшую мерцание ночника. Он увидел склоненную к нему гигантскую фигуру… потолок, казалось, выгнулся над ее головой… лоб пересекала диадема блистающих звезд… Ночь посерела от густоты ее тьмы… Присущая ей печаль была столь глубокой, столь нестерпимой, что душа Теодюля оледенела от неведомого горя. И таинственное откровение резануло напоследок засыпающий мозг: он понял, что находится в присутствии Великого Ноктюрна."

Жан Рэй коснулся здесь непростительной сферы, о которой ему лучше было бы не упоминать… По мнению неизвестного комментатора, — "невозможно достичь сферы действия падших ангелов: для них люди представляют столь мало интереса, что они не считают нужным покидать свое пространство, дабы непосредственно вмешиваться в нашу жизнь.

Но необходимо признать, что в данном случае необходимо наличие интермедиарного, связующего плана — пространства Великого Ноктюрна".

"Великий Ноктюрн не хочет раскрывать людям секрет своего бытия, ибо в таком случае они смогут защищаться от него и тем самым ослаблять его власть."

— Вы цитируете книгу Самуэля Поджера?

— Нет. Это "Магический Гептамерон"…

Великий Ноктюрн….

— Получается, для того чтобы тобой заинтересовались существа из потустороннего мира, надо еще ох как постараться…

— Не совсем так. Жан Рэй лишь подчеркивает, что причастность к миру освобожденного Хаоса, того самого, который разъедает перегородки реальности и сосуды вашего головного мозга, на индивидуализированном уровне осуществляется лишь в исключительных случаях. Для того, чтобы зайти по дороге АБСОЛЮТНОГО УЖАСА достаточно далеко, надо обладать массой достоинств и редких качеств — знание иностранных языков, например, выдающиеся способности в математике, химии, языкознании, истории, летаратуроведении…

Или… быть в родственных отношениях с довольно подозрительными сущностями… Но это касается только прямого и полноценного контакта, как в случае Теодюля Нотта из рассказа Жана Рэя "Великий Ноктюрн"… Обычные люди тоже подлежат юрисдикции потустороннего, но в гораздо менее почтительной и персонифицированной форме. Смешливые и злые духи используют обывателей для потехи и измывательств.

Кап, кап, кап — вода в кране, какое-то странное чувство вдруг охватывает вас, внезапно в логову медленно как чужеродный объект вползает, нет! Точнее — вваливается, внедряется, вторгается какая-то бесформенная мысль…

Это, конечно, не Великий Ноктюрн. Нет… Случайный эфеальт, бродячее влияние. Они пьют Ваше дыхание и потешаются над вашим сомнамбулическим существованием: "позвоню приятелю, загляну в холодильник, проснусь и пойду на работу, нет завтра, не пойду, завтра, завтра…"

— Не будет для этой сволочи никакого завтра. Для них, забывших священные нормативы Традиции и сдавших своих богов грязной своре банкиров, торговцам, чиновникам, менеджерам обескровленной реальности, ростовщикам, наживающимся на социальной энтропии — не будет для них никакого завтра. Одичалые стрейги порвут в клочья эту мразь, выползая из переулка Святой Берегонны…

— Но Вы уж слишком, не надо никого пугать. И не злитесь так… Люди и умрут, а не заметят. Что им до эфеальтов и стрейгов. Нехорошие, бесчувственные куклы.

— Занятные существа…

— Вы находите? Я ничего занятного в них не вижу…

— Смех хорош для вызывания определеннной породы демонов, судя по опыту и свидетельствам закрытых ритуалов "Голден Доун"…

— Особенно невеселый смех…

Но есть ведь и исключения. Помеченные тайным притяжением Норда. И Жан Рэй знает о них… Да, "Люгеры безумной мечты".

"Несколько лет тому назад из белесого тумана появились маленькие парсуники, оснащенные на латинский манер: тартаны, саколевы, сперонары. Они швартовались у пристаней ганзейских городов. Здоровым немецким гоготом встретили их появление в городе. Хохотали на пирсах и в глубинах пивных погребов: досыта насмеявшись, хозяева пивных заведений чуть ли не даром отпускали горячительные напитки, а голландские матросы, с физиономиями похожими на циферблат, от восторга прокусывали чубуки своих длинных трубок. Однажды я услышал:

— Вот люгеры безумной мечты.

И почувствовал зудящую боль в сердце: как просто, оказывается, быть раздавленным массой тупого немецкого юмора… Говорили, что эти парусники прибыли с берегов Адриатики и Тирренского моря, где люди до сих пор грезили о земле обетованной, которая, подобно волшебному Туле, затеряна в страшных полярных льдах. Не слишком обогнав ученостью своих далеких предков, они верили в легенды об изумрудных и даимантовых островах, в легенды, рожденные без сомнения в те минуты, когда их отцы встречали искрящиеся обломки айсбергов.

Из всех достижений науки, они ценили только компасы и буссоли — вероятно потому, что постоянное стремление синеватой стрелки к Северу было для них последним доказательством тайны Септантриона. И однажды, когда фантазм, как новоявленный мессия, взлетел над постылыми волнами Средиземноморья, сети принесли рыбу отравленную коралловым летозом, а из Ломбардии не прислали ни зерна, ни муки — самые отчаянные и самые наивные из них поставили паруса и… До Гибралтара все шло благополучно, но затем изящные, хрупкие кораблики попали во власть атлантических ураганов. Гасконский залив изрядно обглодал флотилию, а несколько уцелевших парусников остались на гранитных клыках верхней Бретани. Деревянные остовы были проданы за гроши немецким и датским оптовикам. Только один крылатый голландец погиб, добравшись до границ своей Мечты, раздавленный айсбергом на широте Лафотена…

Но Север начертал над могилами этих корабликов гордые слова — "Люгеры Безумной Мечты"…

На Север, на Север, на Север

Неистово рвется пропеллер…

В рассказе "Майенская псалтырь" Жан Рэй повествует об этом путешествии к магическому Норду еще более подробно… Странный "школьный учитель", в котором нетрудно узнать некоторые зловещие черты одного довольно сильно дискредитированного веками христианства персонажа, нанимает команду бывалых моряков для участия в научной экспедиции к заброшенным и опасным уголкам земли. Уже с самого начала все идет как-то не так. Самый интуитивный член команды — каторжник и пьяница Тук — предчувствует безумие зла с первых дней странного вояжа.

"Напряжение ползло, сгущалось тяжелым молчанием.

— "Посмотрите на море мистер Баллистер."

— "Вижу, как и Вы," — пробормотал я и опустил голову.

Что тут добавить, уже два дня море было на себя не похоже. За двадцать лет навигации я ни видил ничего подобного ни под какими широтами. Его пересакают полосы немыслимых цветов, там и сям закручиваются воронки, при полном затишье вздымается огромная, одинокая волна; из невесть откуда рожденного буруна доносится хриплый хохот, заставляющий людей вздрагивать и оборачиваться.

— "Не одной птицы на горизонте," — вздохнул брат Тук. Верно.

— "Вчера вечером," — продолжал он, — "крысы, что гнездились в отсеке для съестных припасов, выскочили на палубу, сцепились и единым клубком покатились в воду". Такого я не видел никогда.

— "Никогда," — подтвердили остальные.

— "Что-то стягивается вокруг нас, что-то хуже смерти…"

Бедные моряки, Zeeman…

"Когда спустилась ночь, Джелвин сделал мне знак подняться на палубу и указал на топсель грот-мачты. От изумления у меня закружилась голова. Море — пенистое и рокочущее — объяло невиданное небо. Наши глаза тщетно метались в поисках знакомых созвездий. Новые конфигурации новых созвездий слабо мерцали в серебристых изломах ужасающей черной бездны.

— "Господи Исусе! Где мы?"

Тяжелые облака заволакивали небо.

— "Так пожалуй лучше," — холодно сказал Джелвин, — "Не стоит им видеть всего этого. Где мы? Откуда мне знать?"