Можно спросить, если вернуться к более общему уровню рассмотрения: что делает эту подделку возможной и даже тем более возможной и тем более в своем роде совершенной, если в данном случае позволительно такое выражение, чем дальше продвигается нисходящее движение цикла? Глубокая причина этого состоит в отношениях обратной аналогии, которая существует, как мы уже объясняли, между самой высокой и самой низкой точками; именно это позволяет реализовать в той мере, которая соответствует приближению к области чистого количества, те виды подделок изначального единства, которые проявляются в «единообразии» и «простоте», к которым тяготеет современный дух и которые являются как бы самым полным выражением его усилия свести все вещи к количественной точке зрения. Именно это, может быть, лучше всего показывает, что отклонение должно, так сказать, развернуться и дойти до конца, чтобы привести, собственно говоря, к извращению, так как именно об извращении здесь уместно, в действительности, говорить, когда то, что есть самого низшего (поскольку здесь речь идет о самом низшем из всякого возможного существования), стремится имитировать и подделывать высшие и трансцендентные принципы. Однако следует напомнить, что по самой природе вещей тенденция к чистому количеству никогда не может достичь своего полного успеха; чтобы разрушение могло полностью совершиться, надо, следовательно, чтобы вмешалось нечто другое, и в этом отношении мы могли бы повторить, став на несколько иную точку зрения, то, что мы раньше уже сказали относительно разложения; к тому же, очевидно, что речь в обоих случаях одинаково идет о том, что относится к последнему сроку циклического проявления; и именно «восстановление» последнего мгновения должно обнаружиться самым точным образом как переворачивание всех вещей по отношению к состоянию разрушения, в котором они находились непосредственно перед этим мгновением.

Учитывая это последнее, только что сказанное замечание, можно еще добавить следующее: первая из двух фаз, которые мы различили в антитрадиционной деятельности, представляет собой работу извращения, действительное окончание которой есть самый полный и самый грубый материализм; что касается второй фазы, то она более специальным образом может быть охарактеризована как работа разрушения (так как именно к этому она непосредственно ведет), до того момента, как закончится учреждением "духовности наизнанку", как мы это уже назвали и что далее будет еще яснее. Тонкие низшие силы, которые призываются в этой второй фазе, поистине могут быть квалифицированы как «разрушающие» силы со всех точек зрения; мы также могли применять слово «разрушение» в случае употребления «наоборот» всего того, что осталось от древних традиций, покинутых духом; впрочем, всегда в сходных случаях речь идет об этом, так как в таких условиях эти испорченные остатки с необходимостью сами падают в низшие районы тонкой области. Мы дадим другой, особенно четкий пример работы разрушения, который представляет собою намеренное переворачивание законного и нормального смысла традиционных символов; к тому же, это предоставит нам случай более полно высказаться по вопросу двойного смысла, который вообще содержат символы сами по себе и на который по ходу нашего настоящего исследования мы достаточно часто опирались, чтобы счесть уместным дать теперь несколько уточнений.

Глава 30. ПЕРЕВОРАЧИВАНИЕ СИМВОЛОВ

Иногда удивляются, что один и тот же символ может быть взят в двух смыслах, которые, по крайней мере по видимости, являются прямо противоположными один другому; при этом, разумеется, речь не идет просто о множественности смыслов, которую вообще может представлять всякий символ в соответствии с точкой зрения или уровнем, на котором его рассматривают, это ведет к тому, что символизм никогда не может быть «систематизирован» никоим образом, но более специально речь идет о двух аспектах, которые связаны между собою определенным отношением корреляции, принявшей форму оппозиции таким образом, что один из них будет инверсией или «негативом» другого. Чтобы понять это, надо исходить из рассмотрения двойственности, предполагаемой любым проявлением и, следовательно, обуславливающей его во всех его модусах, в которых она должна обнаруживаться в той или иной форме;[125] на самом деле, эта двойственность есть взаимодополнительность, собственно говоря, а не оппозиция; но обе стороны, которые в реальности являются взаимодополнительными, также могут обнаруживаться с более внешней и более случайной точки зрения как противоположные.[126] Всякая оппозиция как таковая существует лишь на определенном уровне, поскольку, возможно, из них нет ни одной несводимой; на более высоком уровне она разрешается в дополнительности, в которой обе стороны оказываются уже примиренными и гармонизированными, до того как окончательно вступить в единство общего принципа, из которого они проистекают обе. Можно было бы, таким образом, сказать, что точка зрения дополнительности это в определенном смысле посредник между оппозицией и приведением к единообразию; и каждая из этих точек зрения имеет свое основание бытия и свою собственную ценность в том порядке, к которому она применяется, хотя, очевидно, что эти точки зрения не находятся на одном и том же уровне реальности; следовательно, важно поместить каждый аспект на свое иерархическое место и не пытаться переносить его в ту сферу, в которой он не имеет уже никакого приемлемого значения.

В этих условиях понятно, что факт рассмотрения в одном символе двух противоположных аспектов сам по себе, ничего незаконного не имеет, и рассмотрение одного из этих аспектов ни в коем случае не исключает другого, поскольку каждый из них равным образом истинен в некотором отношении, а по причине их корреляции, существование их в некотором роде даже согласовано. Вообще довольно частой ошибкой является мнение, что соответствующее рассмотрение одного или другого из этих аспектов должно соотноситься с учениями или школами, которые также находятся в оппозиции;[127] здесь все зависит лишь от преобладания, придаваемого одному аспекту над другим или же, иногда, тому намерению, с которым этот символ может быть использован, например, как элемент, входящий в определенные ритуалы, или же как средство узнавания для членов определенных организаций; но к этому мы еще вернемся. То, что оба аспекта могут быть объединены в одном и том же сложном символическом изображении, успешно доказывает, что они вовсе не исключают друг друга и могут рассматриваться одновременно; в этом отношении следует отметить, хотя мы не можем это здесь развить полностью, что двойственность, которая может быть и оппозицией, и дополнительностью в соответствии с точкой зрения, на которую становимся, может располагаться, в зависимости от размещения ее сторон друг относительно друга, либо в вертикальном направлении, либо в горизонтальном; это следует непосредственно из крестообразной четырехчастной схемы, которая может распадаться на две двойственности, вертикальную и горизонтальную. Вертикальная двойственность может быть соотнесена с двумя сторонами оси или с двумя противоположными направлениями, по которым можно двигаться по этой оси; горизонтальная двойственность относится к тем элементам, которые располагаются симметрично с одной и с другой стороны этой самой оси. В качестве примера можно привести в первом случае два треугольника печати Соломона (а также и все другие символы аналогии, которые строятся по сходной геометрической схеме), а как пример второго случая — две змеи кадуцея: и можно заметить, что только в вертикальной двойственности обе стороны четко отличаются одна от другой по их обратной позиции, тогда как в горизонтальной двойственности они могут казаться совершенно сходными или эквивалентными, когда их рассматривают по отдельности, но значение их, тем не менее, реально противоположно как в том случае, так и в другом. Можно также еще сказать, что в пространственном порядке вертикальная двойственность — это верх и низ, а горизонтальная — это правизна и левизна; это наблюдение может казаться слишком очевидным, но от этого оно не перестает быть важным, поскольку символически (и это приводит нас к собственно качественной ценности направлений пространства) обе. эти пары терминов сами допускают разнообразные приложения, следы которых нетрудно открыть и в повседневном языке, что указывает на то, что речь идет о вещах очень общего значения.