Самое удивительное то, что школы всего мира по большому счету основаны на одной главном пункте: «мы знаем, что вам следует знать, в какой последовательности и в каком объеме». Это относится как к христианским, так и к мусульманским и прочим религиозным школам, включая и светские школы. И этот факт показывает, что образование молодого поколения осуществляется – противоестественно. Противоестественным же оно стало в основном на базе той или иной религии, которые в целом ни что иное, как делать людей «всех – как один». Мало того, практически все религии – это тоже одно и то же – единобожие. И на основании его – идентификация себя среди себе подобных, которая шире чем страна, нация, народ. И это есть искусственное построение, которого добиваются власть имущие люди.

Магия и многобожие – более естественны и непринужденны, они оставляют человеку возможность сделать для себя выбор. Грубо говоря – когда идешь воровать, то молишься одному богу, а когда хочешь защитить себя от воровства, то – другому богу. Ибо просить помощи в воровстве и в защите от воровства у одного и того же бога – и глупость, и кощунство. Вот поэтому–то я и говорил выше о потребности человека быть самим собой и развивать свои собственные интересы, на которые школа не отвечает, и не замечает их. Наоборот, школа старается и небезуспешно выкорчевать из сознания своего ученика эту непреложную истину, и заменить ее чистейшей воды идеологией, которая и будет новой «истиной». Только поэтому мы на обучение тратим так много сил и денег, и так мало получаем взамен истинных знаний.

И теперь я уже не удивляюсь, что единобожие считается величайшим философским достижением, об этом трындят на каждом углу, из каждого «ящика», почти из каждой более или менее массовой книги. Тогда как единобожие – это совершеннейшее принуждение, которое после долгой тренировки становится насильно нашим вторым я. Поэтому в католических и протестантских храмах ныне играют рок, скоро сделают танцульки, а потом – и казино, и рюмочную, и бордель. С падением всеподавляющей веры идут на уступки низменным желаниям. Зачем бы это? 

Странно слышать, что так называемая панацея – универсальное средство от всех болезней, или философский камень – средство делать деньги из речной гальки – все это плохо, а призывать единого бога на помощь и в воровстве, и обереге от воровства – это хорошо. Единый бог же тоже становится «панацеей» на все случаи жизни, один поможет всем и каждому. И если ученик третьего класса скажет об этом своему учителю, то тот не найдет ничего ему в ответ кроме – «ты кощунствуешь». И если умный не по возрасту третьеклассник ответит учителю на последнее его идиотское замечание, что именно учитель и кощунствует, то его просто вытолкают за дверь и велят прийти с родителями, а папа всыплет ему ремня. Ремень же – не доказательство для умного третьеклассника. Но действует почти так же – ребенок перестает верить учителям, старается скрыть свои мысли, начинает хитрить, и желание учиться пропадает вовсе.

 Когда учат ребенка и не могут в чем–то убедить, говорят, что так было всегда, при дедах и прадедах, поэтому старинность чего–либо как бы имеет очень большое значение, хотя старинность и не стоит выеденного яйца. Достаточно напомнить, что род людской ничего не помнит далее 30–50 лет назад, все остальное – школьная пропаганда. И школа вечно плывет между Сциллой и Харибдой, ибо или справа, или слева ее съедят. Потому–то в ней и есть столько идиотизма, называемого более пристойно лавированием. Типов этого лавирования – не считал. Рассмотрим хотя бы один из них: новое всегда воспринимается с недоверием. Притом не теми, кого учат, а теми, кто сам учит. Тем, кого учат, о новом вообще не говорят, пока оно не состарится. И говорят о нем, «новом», тогда, когда его подпирает новейшее. Поэтому в школьных программах возникает такой большой ералаш. Тем более что в одной науке уже приняли новое, а в параллельных науках – все еще нет. Особенно это касается истории. Например, Аристотель в самом начале «нашей» эры расписал всю жизненную философию на том приблизительно уровне, как мы и сегодня ее представляем. А Николай Кузанский спустя полторы тысячи лет, или около этого, пишет такую несусветную дурь, что у любого семиклассника ум заходит за разум: как так безграмотно можно пользоваться арифметикой 1500 лет спустя после Аристотеля?

Кажется, я перешел к тому, что можно и нужно знать, а чего знать «не положено». Что истинно и что ложно? Вспомните хотя бы, что на Руси строго–настрого было «приказано все аристотелевы книги сжечь» (Карамзин). Вспомните про «ложные науки», существовавшие как при царе Горохе в виде «ложных книг», так и совсем недавно, лет так 50 назад: кибернетика, генетика и так далее.

Нельзя сказать что школьники не понимают всей искусственности этого подразделения наук на «нужные» и «ненужные», на «главные» и «второстепенные» науки, на «плохие» и «хорошие» науки. И тем хуже на них действует педагогическая метода: заставить через боль и принуждение. Притом заставить не за молоком сбегать в магазин, что чаще всего практикуют родители, заставить верить, что фараон такой–то жил 5 тысяч лет назад, а такой–то римский император всего 2,5 тысячи лет. Притом факты подобного рода сгруппированы строго по порядку на хронологической шкале, и не дай бог перепутать, кто за кем там числится. Кто не знает, что большинство школьников ненавидит историю именно из–за ненависти к ее хронологии, для запоминания которой невозможно изобрести никакой логической опоры, а надо просто запомнить ее как стишок. И беда здесь та, что стишок легко запоминается из–за рифмы, фабулы и страсти, а хронология ничего этого не имеет. Это совершенно то же самое, что учить наизусть телефонную книгу. Правда, телефонистки из справочного бюро помнят ее почти наизусть, но это же их работа, которую они делают за деньги, и запоминание происходит не насильно, а от очень частого заглядывания в эту самую книгу на протяжении, эдак, десятка лет.

Был у меня один институтский преподаватель–электротехник, любимый «дополнительный» вопрос у которого был: ну–ка, напишите–ка мне формулу крутящего момента асинхронного электродвигателя? А эта формула была четырехэтажная, а по длине не вмещалась в строку конспекта даже у очень экономных студентов, приходилось ее переносить на следующую строку, на очередном плюсе или минусе, уже теперь и не помню. Мы долго докапывались, что за странная любовь к совершенно невозможной для запоминания формуле? Сей преподаватель не был даже доцентом, так как не смог написать кандидатскую диссертацию. Он долго работал в каком–то КБ на самой незначительной инженерной должности, не продвигаясь по службе, а потому и перешел «учить молодежь» за нищенскую зарплату ассистента, вернее издеваться над ней, одновременно «самоутверждаясь». За все его предыдущие годы работы в КБ ему ни разу не выпало счастья почувствовать себя значительным в кругу своих сослуживцев. И формула крутящего момента тут оказалась кстати. Он лет 15 подряд сидел и рассчитывал по этой формуле, тогда компьютеров не было, хотя шариковые ручки уже были, эти самые «моменты», а начальники ему то и дело задавали вопрос: вы вот уберите пару витков в обмотке статора, и посмотрите, что получится? Завтра просили добавить один–два витка обмотки, в общем, вы понимаете. За 15 лет наш «препод» эту формулу выучил наизусть. Больше он из всей электротехники ничего не в состоянии был запомнить, и ему на экзамене можно было городить любую чушь. А, вот на формуле он всех «ловил», кто ему не нравился. Формулу эту, естественно, весь факультет знал, так сказать, еще по наследству от старшекурсников. И сразу же забывал, выйдя из экзаменационной аудитории.