Никаким тут нашим «завоеванием» Европы даже и не пахнет. Для разнообразия добавлю только современный счет по–итальянски русскими буквами: уно, дуэ, трэ, кваттро, чинкуэ, сэй, сеттен, отто, новэ, дьечи. Похожи английские уан, ту, сри на итальянские уно, дуэ, трэ? Если, конечно, три по–английски не говорить, а писать – three?
Перехожу к местоимениям, а то они заждались.
Прямо даже и не знаю, с чего начать? Столько тут наворочено. Ведь сказали же лингвисты, что в «индоевропейской семье» сходятся только личные местоимения первого и второго лица, короче: я и ты. Больше ничего не сходится, проверено столько раз, сколько существует сама «индоевропейская семья». А она «началась», как известно, с санскрита. Но, чтобы доказать, что русские завоевали весь мир в 13 веке, надо чтобы мы оставили там примерно половину своего словаря. Несмотря на нынешних «брокеров» — ломщиков, которые, пожив там, снова к нам вернулись вместе с дистрибьюторами и рефрижераторами. Дошло до того, что к местоимениям причислено слово «сколько», заменяющее по Далю слово «как», и употребляемое, например, в вопросах, как много, как далеко, как проехать? И то, не нашлось примеров, кроме французского «какой». Подскажу: по–итальянски «куанто коста» = «сколько стоит». А, куанто не подходит для «сколько»? Ну, а я причем? Итальянское куанто же почти французское куэль, они ведь там рядом «живут», чаще «общаются», и совсем забыли про свою «родню» — сколько. А зачем частицы «не» и «ни» попали в местоимения? И отрицание «нет»? Вы не замечали, что по–итальянски «но» – тоже нет. А у нас говорят иногда «но–но–но, смотри у меня!», когда хотят припугнуть, сами не зная, чем. Разве вы не слышали? И итальянские «звезды» очень часто поют: но, но–о, но–о–о, дескать, нет никогда и ни при каких обстоятельствах. Я и думаю, не они ли это нам привезли, когда приезжали за нашей лиственницей для свай под венецианские дворцы? А не при нашем «их завоевании» деревянными дубинками.
Особенно бессовестно выглядит двухвариантное сравнение ««нас» и «у нас» в одной упаковке», чтобы сразу угодить двум языкам: немецкому и французскому. Авторы, впрочем, справедливо думают: «у нас» мы сравним с немецким «унс», а «нас» – с французским «ноус», и дело в шляпе – количество оставленных Европе слов при русском «завоевании» вырастет еще. Они же не знали, что найдется такой дурак, как я. По–немецки uns действительно – нас, нам, но только это же самое означает и wir – мы. Дело в том, что в русском и немецком языках управление этим местоимением не совпадает. Поэтому авторы выбрали uns не потому, что это строго соответствует переводу, а потому, что оно созвучнее. И точно потому же они не стали сравнивать русское «мы» с немецким wir. У мы и «вир», согласитесь, нет же ничего общего. Почти так же бессовестно сравнение «мне», «меня» с английским, немецким и французским словами, ибо в них и близко нет звука «н». Только и общего, что они все односложные и все начинаются на «м». Так же можно сравнивать, например, зуб и зоб, мясо и молоко, трубку и тряпку.
Я, конечно, не спорю о местоимениях «мой» и «твой», «я» и «ты». Это слова «торговые» и они должны у всех быть почти одинаковыми. Но я об этом уже писал. Отмечу, что авторы на этом закончили сравнивать «ядра» словарей. Они из всех сил старались, чтобы лингвисты–санскритисты ахнули, дескать, как мы не заметили, что «ядра» такие тяжелые, почти как пушечные. Довольные собой, авторы двинулись в новый бой, теперь за остатки словаря, в которых официально числится, если вы еще помните, 98–99 процентов слов, не относящихся к «ядрам», и поэтому готовым к изменению хоть каждую неделю. Я не знаю, как удалось удержаться в словарях столько лет русскому слову «ау»! то есть, «где ты?» и французскому ou – где? Главное, Носовский и Фоменко именно с него начали шерстить четыре словаря за пределами их «ядер». Не знаю также, хватит ли у меня терпения, проанализировать всю их таблицу? Ведь им–то легче, написал рядком несколько слов совсем непохожих друг на друга и сказал обо всех разом, что они вылитые, как близнецы, и – точка. А мне–то надо показывать на бумаге, притом, по каждому слову в отдельности, что они похожи как вилка на бутылку, или старорусская буква «хер» — на палец. Притом, надо вникать в «тонкости», которые за них описывает «Ред.» следующим образом: «Читателям, не знающим немецкий и (или) французский язык, сообщаем, что немецкое – en и французское –er или –ir в глаголах являются показателями неопределенной формы, подобными русским –ать или –еть и т.п., поэтому в сопоставлении их обычно не следует учитывать». Сообщаю «Ред.», а вместе с ней и авторам, что не буду учитывать не только –er и –ir в глаголах, но также и –t во французских фамилиях, если они мне попадутся. Я твердо помню, что французского скульптора Фальконе, изваявшего Петра, в старых книжках неправильно называли Фальконетом. Это было, естественно, еще до того как мы научились актрису Брижжит Бардо (Bardot) называть без идиотской приставки, которая почему–то приставляется ко всем французским фамилиям. Да, еще одно забыл. Авторы шерстили словари строго по алфавиту, так они и в их таблицу попали, строго как солдаты – по росту. Поэтому, если у меня не хватит терпения, то вы сами увидите, на какой букве я остановился. Заметьте, «ау» я уже рассмотрел. Только добавить хочу, что родился и большую часть жизни прожил в Сибири, из нее – немало лет в тайге, и не разу не слышал, чтобы кричал кто–нибудь «ау». Э–ге–гей, о–го–го, э–эй слышал, ау–у – ни разу. Может, с этим ау такая же история как с «гой еси»?