Влияние, оказанное истерией на всё миросозерцание того времени, было очень сильным. Если, с одной стороны, справедливо, что суеверие и фанатизм представляли наиболее подходящую почву для истерии и много способствовали развитию и распространению болезни, то, с другой стороны, не подлежит также сомнению, что болезнь с её причудливыми симптомами, которых тогда не умели распознавать, в чрезвычайной степени способствовала распространению суеверия. Мы видим, таким образом, что оба эти явления, истерия и суеверие, находились во взаимной связи между собой; каждый из этих двух факторов был одновременно причиной и следствием и вызвал тот печальный исторический период, когда человеческий ум был заключён в оковы, а развитие культуры было задержано на много столетий.
Если, следовательно, кто–нибудь высказывает мнение, что истерия в прежние времена «проявлялась лишь в отдельных случаях и не имела значения для жизни всего общества», то он просто обнаруживает незнание истории умственных болезней. Но чтобы уметь правильно судить о современности с психологической точки зрения, необходимо прежде всего знать прошлое и определить путь, по которому культура достигла теперешней высоты.
Перед тем как приступить к исследованию современности, попытаемся познакомиться с причинами эпидемического проявления умственных болезней.
Большинство авторов, подробно исследовавших истерию, пришли к тому заключению, что доступность внушению составляет особенное отличие душевного состояния истериков. Каждый человек до известной степени доступен внушениям; достаточно примеров тому можно найти в обыденной жизни. Вид некоторых непроизвольных движений, как смех, зевота, откашливание, вызывает у многих людей те же движения; на этом основании многие говорят, что зевота, смех и т.д. заразительны. При истерии доступность внушению соответственно интенсивности болезни чрезвычайно развита, и эти индивидуумы часто не обладают никакой или почти никакой собственной силой воли и доступны тогда всем внешним влияниям. Особенно резко это свойство обнаруживается во время сильных душевных движений, как страх, ужас, испуг и т.д. Бесконечное множество примеров доказывает, что сильные душевные волнения могут вызвать тяжёлые истерические состояния. Иногда истерия вызывается целой цепью таких возбуждений, таких расстройств душевной жизни, и мы из этого можем увидеть, насколько важны для таких предрасположенных индивидуумов воспитание и все впечатления юности.
В эпоху, когда дети уже с молоком матери всасывали наклонность к мистицизму, когда их с самого раннего возраста запугивали верой в дьявола и ведьм, истерия, конечно, могла свободно развиваться. Непрерывные религиозные упражнения, воображаемое сношение с неземными существами, как святые и ангелы, приводили прежде всего к обманам чувств и наконец к болезненным явлениям истерии. Вида экстатического состояния или истерического конвульсионного припадка было достаточно, чтобы вызвать подобные же состояния у толпы, предрасположенной к тому страхом и ужасом.
Врачи по нервным болезням отлично знают по опыту, как легко истерический припадок больной, ожидающей в приёмной, может вызвать подобное же состояние у остальных находящихся там пациенток. Во сколько же раз сильнее должно было действовать внушение такого состояния, если оно считалось теми лицами не болезненным симптомом, а делом дьявола, беснованием.
Весьма понятно, что эпидемии беснования исходили преимущественно из женских монастырей, где религиозный фанатизм, боязнь дьявола и ведьм достигли апогея. Мы уже видели, что достаточно было отдалённого шума «бесноватой», чтобы вызвать то же состояние у остальных монахинь, которые, благодаря непрерывным душевным возбуждениям, становились в высшей степени доступными внушению.
При возникновении этих эпидемий, несомненно, важную роль играли и тяжёлые душевные болезни, особливо мания и паранойя. Все явления этих болезней, наблюдаемые нами теперь в домах умалишённых, в то время протекали пред глазами и посреди суеверной и склонной к мистицизму толпы; буйных помешанных считали околдованными; помешанных, воображавших себя превращенными в животных, считали людьми–волками; страдавших религиозным бредом величия с галлюцинациями считали священными существами. Влияние таких больных на истеричную толпу должно было, конечно, оказаться крайне пагубным. Состояние, вызывавшееся у одних безумными представлениями и насильственными движениями, вызывалось и страшно распространялось среди других силой внушения.
Влияние, оказанное этими явлениями, душевными болезнями, особливо же эпидемическим распространением истерии на всю культуру, отлично характеризуется литературой того времени. Не только грубая чернь, толпа верили в колдунов, чертей и ведьм, но и крупные учёные, действительно создавшие много выдающегося в различных областях, писали обширные сочинения о сущности колдовства и беснования. Так, например, Пьер Деланкр, бывший советником парламента в Бордо, написал по этому предмету трактат в трёх томах, где рассматривает различные вопросы колдовства и беснования и приходит к тому результату, что было бы преступлением пощадить жизнь хоть одного человека, заподозренного в колдовстве.
С постепенным развитием науки, с возникновением или, правильнее сказать, с возрождением учения о душевных болезнях удалось постепенно умалить пагубные последствия суеверия и ограничить распространение истерических эпидемий. Выяснение того факта, что беснование не есть наваждение дьявола и колдовство, а душевное заболевание, притупило острие ядовитой стрелы внушения, и болезненное подражание симптомам помешательства становилось всё слабее и слабее.
Разумеется, истерические эпидемии на религиозной основе можно проследить до новейшего времени. Прошлое столетие было ещё относительно богато подобными явлениями и ещё в настоящем веке часто наблюдалась религиозная массовая истерия, например, религиозная эпидемия, проявившаяся в Швеции в 1841 и 1842 гг. и описанная шведским психиатром Сонденом.
Ещё в настоящее время у некоторых религиозных сект, например, у «методистов» в Северной Америке, можно наблюдать явления, имеющие много сходного с средневековыми эпидемиями. Я сам имел возможность присутствовать и мог тогда убедиться, какую силу производило внушение на многотысячную толпу. Мужчины и женщины, дети и старцы кривляются совсем, как помешанные; они визжат и кричат, пока совершенно теряют голос. От времени до времени один из них вскакивает и возвещает толпе свои божественные откровения, вызываемые галлюцинациями или самовнушением.
Итак, мы узнали, что главными причинами проявления эпидемии помешательства и истерии служили чувствительность, доступность внушению, стремление к подражанию и влечение к мистицизму. Эти важные симптомы истерии как бы образуют почву для процветания всяких таинственных, сверхъестественных идей, всё равно – вызываются ли они суеверием, религиозным фанатизмом или учением, претендующим якобы на научность.
После того как возрождение науки и искусств постепенно ослабило религиозный средневековый фанатизм, истерия той эпохи мало–помалу приняла другой характер. Вера в дьявола и ведьм постепенно исчезла, но необъяснимые явления, которые вызывала истерия, продолжавшая существовать в её разнообразных формах, повела к новым лжеучениям и заблуждениям.
Таким образом возникло то учение, которое достигло наивысшего развития в середине нашего столетия, — спиритизм. Все те необъяснимые явления, которые прежде считались делом дьявола и ведьм, теперь стали рассматриваться как явления духов, ясновидение и т.д.
То же самое явление, которое мы прежде наблюдали, а именно, что истерия и религиозный фанатизм находились во взаимодействии между собою и один фактор находил почву и распространение благодаря другому, — это явление повторилось и теперь между истерией и научным заблуждением. Постепенно возникшая литература о спиритизме достигла колоссальных размеров и может служить достойным добавлением к литературе о дьявольщине и ведьмах. Видные учёные написали объемистые книги, в которых устанавливали самые невероятные теории относительно явления духов, ясновидения, пророчеств, магического действия издалека, психического проницания, передачи мыслей и т.д.