– Черт, – воскликнул Стивен. – Все хуже и хуже.

– Ты можешь поверить, я должна спрашивать разрешения заглянуть в свои контракты по разным сделкам? А иногда он мне их не дает. Господи, это надо же быть такой дурой. Все скажут, что я это заслужила, но я так много работала и выпустила все из рук.

– Как ты можешь еще его любить? Он немыслимая сволочь.

– Я не люблю его больше, Стив, но, по-моему, как требуется время полюбить, так нужно время, чтобы разлюбить кого-то.

Послышался резкий стук в дверь.

– Мисс Беннет, нам необходимо снять эту сцену. – В голосе помощника режиссера сквозило беспокойство.

– Вот так оно и получается. – Катерин подвигала плечами, поудобнее пристраивая верх платья, а Мона подала ей парик.

– Вперед, детка, – сказал Стив. – Иди и работай. Я завтра возвращаюсь в Лос-Анджелес, надену там свою мыслительную шапочку и стану соображать, как вытащить тебя из этой заварухи.

– Спасибо, Стив, дорогой, что бы я без тебя делала? Выходя из трейлера, она коснулась губами его щеки. Стив долго смотрел ей вслед, потом повернулся к Бренде.

– Черт бы все побрал, кто-то должен сделать что-то с этим ублюдком, и, судя по всему, этот кто-то – я.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Сознание, что она, возможно, носит под сердцем ребенка Жан-Клода, наполняло Катерин ужасом. Осталось меньше недели съемок. Она должна продолжать этот фарс с браком до возвращения в Лос-Анджелес, а тогда начать заниматься разводом. Ей уже было совершенно безразлично, что подумают о ней все окружающие или кто-то конкретно. Она хотела освободиться любой ценой.

Но сначала необходимо узнать, куда он дел ее деньги. Катерин должна проникнуть в шкафы, найти дискеты и достать те документы, которые необходимы Кену Стрингеру для составления ее налоговых деклараций. Жан-Клод уверял ее, что не делает копий на дискетах, но все знали, что это вранье. У него все было, и необходимо это достать. Китти нужно было поделиться своими проблемами с кем-то, в ком она полностью уверена. Бренда была единственной скалой в том бурном море, в которое превратилась жизнь Китти. О матери сказать подобного было нельзя.

Вера позвонила из Нью-Йорка якобы для того, чтобы обсудить последние газетные статьи о Китти, но на самом деле, чтобы пожурить ее за те трещины, что стали возникать в браке дочери.

– Лиз Смит в своей колонке пишет сегодня, что Жан-Клод проводит много времени вдали от тебя и что вы уже не ведете себя как голубки. Это правда, Кит-Кэт?

– Да нет, мама, – сказала она. – Ты только поэтому позвонила?

– Жан-Клод – хороший человек, держись за него, дорогуша.

– Да, мама. – Катерин устало подумала, откуда ее мать вообще может знать Жан-Клода, разве что из газетных статей. Меньше всего ей хотелось обсуждать свои семейные проблемы с матерью.

Но ей надо было выговориться, поэтому она попросила Бренду поужинать с ней перед отъездом в Венецию. Не успели они устроиться в ее спальне после ужина, как без всякого предупреждения явился Жан-Клод. Бренда поднялась и пробормотала чуть слышно:

– Спокойной ночи. Чтоб ты сдох.

Китти попыталась уговорить ее остаться, но Бренда отрицательно покачала головой и ушла.

Жан-Клод нахмурясь стоял перед зеркалом и рассматривал свой пробор. Он изменил манеру одеваться: на нем были дорогая кожаная куртка с подложными плечами отвратительно яркого синего цвета и в тон габардиновые брюки и носки. По контрасту с его привычной элегантностью он выглядел чересчур броско и вызывающе.

– Я считала, ты сегодня уехал в Венецию. – Катерин села за туалетный столик и принялась расчесывать волосы.

– Тоже пытаешься от меня избавиться? – Он зашел ей за спину, и Китти с опаской следила за ним. Она узнала знакомый блеск в глазах, тот взгляд стервятника, который она недавно обожала, а теперь ненавидела. Он принялся развязывать атласные ленты, с помощью которых ее ночная рубашка держалась на плечах.

– Что ты делаешь?

– А ты как думаешь? – Он дернул за очередную ленту, и рубашка упала до талии. – Хочу, чтобы тебе было попрохладнее. – Он неприятно рассмеялся.

– Пожалуйста, не надо, Жан-Клод.

Китти натянула рубашку на грудь, но он схватил ее за плечи и, подняв на ноги, повернул к себе.

– Пожалуйста, не надо, Жан-Клод? – передразнил он. – Ты моя жена Катерин. Или ты забыла?

– Как можно? – Содрогнувшись, она отодвинулась. Почему она не надела старый махровый халат? Потому что чертовски жарко, вот почему, ответила она самой себе.

– Я страшно устала, да и жара меня достает. Мне рано вставать, так что надо поспать.

– Да что ты говоришь? – Тон стал еще более язвительным. – Так ведь всего десять часов, cherie, а я вовсе не устал. – Он схватил ее, толкнул на кровать и жадно впился в ее рот.

Катерин, ощутив прикосновение его губ и языка, почувствовала, что ее сейчас стошнит. Его руки держали ее за горло. Она страшилась представить, что последует дальше.

– Жан-Клод, пожалуйста, перестань. Не сейчас.

– Не сейчас? Перестать? А почему же не сейчас, дорогая моя дива? – Руки на горле сжались, затем он, полностью одетый, улегся на нее. От его кожаной куртки воняло, как в салоне дешевой машины, к тому же Катерин уловила еще запах, который, как ей показалось, узнала, – запах купленной со скидкой косметики.

– Ради Бога! – Она попыталась увернуться от его назойливого рта, выскользнуть из-под него, но он оказался слишком сильным и быстрым и сжал руки на горле еще сильнее.

– Заткнись, сука, или я поставлю тебе такой синяк, никаким гримом не замажешь. – И влепил ей пощечину. Она вскрикнула в ужасе. Жан-Клод никогда раньше не поднимал на нее руку, не было даже случая, чтобы он ей грозил.

Катерин закричала, но он зажал ей рот одной рукой, а другой расстегнул молнию на брюках. Его член был уже тверд как камень, и Жан-Клод овладел ею с такой силой, что она взмолилась в душе, чтобы он уничтожил то существо, которое растет в ней. Держа ее одной рукой за горло так крепко, что она едва дышала, он насиловал ее так, будто сваи забивал, и шипел:

– Как насчет всех твоих любовничков, Китти? Я тут наслушался. Всех тех мужиков, с которыми ты трахалась, – парикмахеров, электриков, операторов, – ты ведь с ними любишь, чтобы покруче, так, моя радость?

Ты любишь покруче, признавайся. Так почему не со мной?

И откуда он это взял, мельком подумала она. Она молилась, чтобы весь этот ужас поскорее кончился, но ему хотелось продлить удовольствие, и он продолжал забивать сваи, шепча непристойности, пока наконец с торжествующим воплем не кончил. Он тут же молча слез с нее и направился в ванную комнату.

Он швырнул свою куртку на кровать. Она зло скинула ее ногой на пол и услышала звон. Взглянув, увидела связку ключей. Ключи! Больше десятка. Какой из них от ящика с ее делами, содержащими ее прошлое и ее будущее? Жан-Клод включил душ на полную мощность, и она услышала, что он поет ненавистную ей песню про лису и кролика. Катерин подняла ключи и осмотрела их. Там были ключи от замков «Бэнхам», другие – от новых чемоданов, недавно купленных Жан-Клодом. Он себя в покупках не ограничивал.

Затем она заметила два маленьких одинаковых ключика от ящиков с папками – крошечные и тоненькие. Она не могла себе позволить взять оба, но, по крайней мере, с помощью одного она доберется хотя бы до части своих дел. Она сняла ключ с кольца и сунула его в закрывающееся на молнию отделение своей сумки. Потом снова легла, вымотанная вконец, хотя сердце возбужденно билось. Через несколько минут он вошел, спокойно вытирая голову.

– Я должен сегодня лететь в Венецию, – объявил он. – Чтобы все приготовить к твоему приезду, cherie.

Она промолчала, потирая ноющую шею.

– Тебе что, нечего сказать? – Он взял ее ручное зеркало и принялся разглядывать свою слегка появившуюся щетину. Для блондина волосы у него на лице были на удивление темными.

– А чего ты от меня ждешь – благодарности за то, что трахнул? Почему ты не уходишь? Лучше тебе уйти.