– Вам, Стон, это не грозит. Можете опустить руки. Не бойтесь.

– Я и не боюсь. Просто интересуюсь.

– Чем?

– Что дальше?

– Дальше мы выйдем и продолжим разговор где-нибудь в другом месте.

– А если я позову полицию?

– Не позовёте.

– Вы так уверены?

– Абсолютно. Разговор у нас будет долгий и выгодный для обоих.

– А что с убитым?

– Тони вызовет полицию и сообщит о налёте вооружённых людей, помешавших обеду его хозяина. Пусть придумает неизвестных в тёмных очках или чёрных масках.

– А если он скажет правду?

– Зачем? Он не болтун и хочет жить, как и мы с вами.

По телефону:

– Это я, господин Коффи.

– В чём дело?

– Только что убили хозяина. Здесь в баре.

– Кто?

– Вооружённые люди. Я их не знаю.

– Кто-нибудь видел это, кроме тебя?

– Никто. Бар закрыт.

– Вызови полицейских и сообщи это им.

По телефону:

– Где Звездич?

– Играет в покер в голубой комнате.

– Позови.

– Звездич слушает.

– Скажи им, чтоб не шумели, или лучше прихлопни дверь наглухо.

– Что случилось?

– Красс убит.

– Слышал. Никак не могу найти Джакомо.

– Хозяин тоже убит.

Молчание.

– Ты что, жив?

– Я-то жив.

– И я жив. Так вот – живым живое. Всё остаётся по-прежнему. Указания будешь получать от меня.

– А как с камешками?

– Как и раньше. Подбирай понемногу обдирщиков, огранщиков, сортировщиков, ювелиров. Расширяй предприятие и рынки сбыта. Тут Стон хозяин, с ним и толкуй.

Офис в «Бизнес-центре». Тот же день.

– Зачем вам понадобился лист с нашими подписями?

– А текстуру мы с вами впишем. Предположим для начала, что Спинелли в последние дни ходил сам не свой, а потом признался, что боится мести своих дружков из Сицилии. На случай несчастья, мол, оставляет завещание, по которому всё его хозяйство переходит к его преемникам. Их трое: я, вы и Коффи. Все банковские вклады, текущие счета и недвижимое имущество распределяется между нами тремя. Место в совете директоров вашей бриллиантовой монополии занимаю я. Я же возглавлю и личный бизнес Спинелли.

– Думаете, это пройдёт без боли?

– Я же тут и хирург. А потом, я уже возглавлял это дело семь лет назад.

– Вы не учли кое-что. Есть ещё человек.

– Знаю. Оскар Плучек, член совета директоров вашей монополии.

– Монополия – это слишком общо. Создаётся акционерное общество с охватом всего мирового рынка. По предварительным условиям только четверть контрольного пакета акций полагалась Спинелли.

– А мы изменим эти условия. По меньшей мере я претендую на треть. И законно. Сейчас я лично вынес с россыпи более сорока килограммов камней, из них половина в несколько сот каратов… А попадаются и крупнее. Вы же специалист. Слыхали небось о «Куллинане», который когда-то нашли в Претории? Три с лишним тысячи каратов. Есть и такие. Шуточки, а?

– Вы правы. С Плучеком уладим. А где ещё чемоданы?

– Остались в дырке. Нидзевецкий умер. Пережил то же, что и вы, только сердце не выдержало. Физик с дамочкой вышли, но без камешков. Может, взяли по горсточке. Не знаю.

– Ни один камень не может быть продан без нашего ведома.

– Ладно, погляжу. А ребят не трогайте. Я уже дал команду прекратить розыск. С Петерсеном договорятся. Он по уши у нас в долгу, ваш верный Петерсен.

По телефону:

– Петерсен слушает.

– Говорит Коффи. Что нашли?

– Три пули из автомата системы «Кольт», калибр девять и три десятых.

– Не много.

– Налётчиков было трое, в тёмных очках и чёрных платках под носом.

– Это и я могу надеть очки и повязать платок под носом. Не клюнет рыбка.

– Нашли ещё «форд» от «ведьмина столба» с номером «Д 77–90».

– Чья машина?

– Стона.

– Вот и верни её хозяину.

– А розыск?

– Прекрати немедленно. Джакомо Спинелли оставил завещание, в котором говорит, что его преследуют бывшие дружки из Палермо. Красс и Чинк – тоже их работа. А Джакомо – сицилианец. Понял? Всё ясней ясного. И убийцы уже за границей, благо лёту до Сицилии часа полтора, не больше. Словом, пищи для газетчиков хватит.

– А кто же будет вместо Джакомо?

– Его шурин из Мексики, Педро Монтец.

– Он же никого здесь не знает.

– Он всё знает, даже номер твоего текущего счета у Плучека в банке. Ты что кашляешь?

– Поперхнулся. Завещание, между прочим, могут опротестовать.

– Кто?

– Флаймер.

– Примем меры.

Бар «Олимпик». Вечер.

– Садись, Инесса. Угощаю.

– Разоришься.

– Коффи ещё подбросит. Ты что так дышишь?

– Попляши шесть-семь раз за вечер. Свалишься.

– Толстеешь, девочка.

– Не твоя забота. Что нового?

– Много нового. Джакомо Спинелли приказал долго жить.

– Ну да? А кто командует?

– Преемники по завещанию. Один из Мексики, другой наш, Коффи.

– Завещание подтверждено?

– Конечно. Только если Флаймер не взбесится. Поможешь?

– Десять процентов.

– С чего?

– С завещания.

– Глотай, да не заглатывай. Там до двадцати миллионов в английских фунтах.

– На полмиллиона поладим?

– Вот это другой разговор.

По телефону:

– Я вас не разбудил, Плучек?

– Разбудили, но я не в претензии. Видимо, дело важное.

– Ваш телефон не прослушивается?

– Кем?

– Конкурентами.

– Пока конкурентов прослушиваю я. Говорите.

– Есть новости.

– О дворцовом перевороте в королевстве Спинелли и о его завещании? Знаю.

– Интересно, от кого? Не секрет?

– Конечно, секрет. У меня свои источники информации. Я даже знаю, о чём вы хотите меня спросить. Спешу обрадовать. Как только завещание будет подтверждено юридически, банковские вклады Спинелли будут распределены между его преемниками. Кстати, откуда этот Монтец?

– Из Мексики.

– Почему именно он?

– Что-то связывало его с Джакомо.

– Ну, вам виднее. А что получу я?

– Монтец лично вынес товар. Это не просто богатство. Это сокровища, не имеющие цены.

– Всё в мире имеет цену.

– А сколько может взять папа за роспись Сикстинской капеллы в Риме? Что стоит всё лучшее в мировой живописи от Рафаэля до Гойи? Сколько вы заплатите за все бриллианты, которые известны по именам с большой буквы? А у нас таких бриллиантов сотни. Одна только выставка их соберёт нам миллионы.