— Нет.

— Мне тоже.

Я пожал плечами.

— А почему?

Плечи широкие.

— Предпочитаю другие сюжеты и формы речи.

— Тебе должно казаться претенциозным. Но я, может быть, так еще тоже напишу. Я знаю, что мешаю ей. Очень бы хотел, чтобы ты ее увидел, чтобы ты меня понял. Все больше отдаляется. Надо будет устроить.

В комнате пластиковый стол, диван, на котором Руслан спал не раздеваясь. Все под офис. К стулу прислонена гитара о четырех струнах.

Когда я впервые здесь появился, мой взгляд сразу же попал на нее, а он заметил.

— Это твоя?

— Да, сейчас поиграем.

Всю одну стену занимал огромнейший стенной шкаф, назначение которого, вернее, одно из его возможных назначений я узнал позднее.

Но не играл никогда. И я нигде не заметил что-нибудь похожее на усилители, как я их себе представлял всегда.

На крохотной кухне слышно готовит кофе троюродная сестра Нина. На этот раз зубы повернуты не вперед, а назад. Никто не знал, что не живет с Ларисой, а бывал у нее, чтобы кого-то принять.

Она восхитительна, просто великолепна. Я же тебе не рассказывал, как мы познакомились.

Кроме меня. Вот еще почему мне была сомнительна эта история. Как же он там оказался один и зачем? Его постоянное жилище скрывалось.

— Как ты уже знаешь, я из Н-ска. Мы были там боги. И нам казалось, что так будет, где бы мы ни окажемся. Однажды, немного поиграв, как всегда, сели перекурить. Мы репетировали в школе. Я тогда еще играл на басу, писал им тексты и немного пел. Юрка — клавишник и вокал, Стас на саксофоне. Барабанщики постоянно менялись, каждый же хочет. А поехали! Так мы ему даже не сказали, подумали, что здесь найдем.

Приехав, закрутились: вся эта тусовка, счастье привалило, знакомства новые. Но так получилось, что здесь я от ребят немного отстал. Я же поэт, мне и эта сторона тоже интересна. Как тут у них. На одном из вечеров, тогда квартирных, никакого Клуба Поэзии еще не было, я познакомился с Кедровым, а уже он потом меня — с Парщиковым и Приговым. И пошло. Меня искали, но не нашли. Вот и вышло, что ребята дальше поехали, в Питер, а я остался. Может быть, я специально прятался, ничего о них не знаю. Что они или где.

Я увидел, что должен выбирать: либо музыка, либо это, которые мне были тогда одинаково интересны. Но что касается музыки, то это же все Юрка. Я подумал, что с литературой у меня больше возможностей. Я уже что-то умею. Были залы в «Дукате» и ГлавАПУ.

— Ты тогда очень много выступал. Всем казалось, вдруг откуда-то взялся, никто же тебя не знал тогда.

— Я думал, что чем больше я буду. Если наконец привыкнут ко мне совсем.

— Лезет и лезет. Как где что устраивают. Когда тебя объявляла, то сделала в недоумении паузу.

— Прогнать? — спросил Руслан, когда вошла с кофе на подносе.

— Она мне не мешает.

— Тогда пусть. Только не вяжись к нам, пожалуйста, займись пока чем-нибудь. Конечно, раздражало. Однажды, уже в Клубе, я читал стихи, потому что прозу тогда только пробовал и никому не пока

— Ну? — спросила Лариса и посмотрела поверх задранной ноги.

— Степан звонил.

— Чего хотел?

— Просил, чтобы Вы непременно подъехали.

— В следующий раз скажи, что им придется обойтись. Я сегодня собираюсь побыть одна дома.

— А он скажет, что у них без Вас ничего не получится.

— А ты ему скажешь, что это предрассудки и им надо привыкать. Не все время же я буду с ними. Иди узнай, не слышишь разве? кто там.

В дверь звонят, и Бек идет открывать.

Все, что он мне сейчас рассказывал, мне казалось неуместным, грубым, нескромным и оскорбительным для памяти Руслана. Я расплатилась. Шофер в последний раз дико посмотрел на меня, вероятно, мы с ним представляли забавную парочку. Руслан ловко выкатился наружу и тут же оступился. Я лезла следом, выбираясь.

— Но я могу подождать в машине, если ты хочешь начать заново один.

Я молчал.

— Или же ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Мне хотелось, чтобы она сама поняла. Я ей не подал руку, чтобы не выглядеть еще смешнее. Она оступилась, выбираясь, чтобы я ей помог. Я ее почти вытащил. До подъезда дошли рука об руку, взбежали по ступенькам, я впереди. Она сзади не поспевая.

Он меня подождал, чтобы я нажала кнопку звонка. Отдышавшись, я его нажала. Не открывали, и мы еще ждали. Но я знал, что в глазок за нами уже наблюдают.

Наконец дверь открылась, а вместе с ней в падающем с нашей стороны свете огромный, с выбритым наголо черепом парень, как их и всегда представляют из боевиков и как я его уже себе представил, опиравшийся одной рукой, согнув ее в локте, на не открывающуюся половину. Дом был старый, я давно в таком не бывал. Череп был красивой, правильной формы, и я залюбовался. Он же почти вплотную придвинулся к нам.

— Нам нужна Лариса, — сказала Галя изменившимся голосом.

— Я помню.

Он меня узнал.

Медленно узнавая, переводил взгляд с меня на нее.

— Скажите, это по поводу Руслана, — сказал кто-то из нас.

— Сейчас спрошу. Лариса! — позвал, как в прошлый раз.

Головорез удалился, и пока он удалялся, я видел его спину, не скрывшуюся и тогда, когда он всунулся в дальнюю по коридору дверь, закрывая ее за собой и мешая себе ее закрыть своим телом.

— Там к тебе…

Дальше я не слышал. Он вернулся очень скоро.

— Велела впустить. (Ухмыляясь.)

Мы шли за ним по коридору. Она была в розовом жарком пеньюаре. Согнувшись над закинутой на колено ногой, стригла ногти. Посмотрев на нас у двери и кивнув, пригласила приблизиться. Мы дружно подошли.

— А это кто? (Меняя ноги.)

— Он со мной. Он мне помогает.

Я робел.

— Помогает… В чем? Вы следователь? У Вас есть ордер? Вы будете меня допрашивать. Или Вы его родственник? Может быть, брат, приехали издалека и хотите узнать о последних минутах? Вы его друг. У Вас есть подозрения, и Вы хотите их проверить. Я даже знаю, какие, но я готова. Извините, я сегодня не в духе, со мной бывает. Вот он знает.

Теперь она поджимала ногу, которую перед этим стригла.

За нашей спиной, и повторял за нами все наши движения: мы сделаем шаг, и он за нами, мы сели, и он присел на корточки посреди комнаты.

Поднимается по ее сырой коже испарина, собирается в крупные капли, они — в еще более крупные, те стекают вниз, оставляя мутные следы в белесой шерсти, которую любил Руслан.

— Вы — Руслан. Я мылась, — объяснила она. — Садитесь. А ты мне не нужен. (Показав на пол возле себя.)

Ушел, бесшумно прикрыв дверь.

Сел на красную, с вышитым рисунком подушку, а Галя, поискав, — на стул. Притащила его от стены. Потому что другой подушки на полу не было. Кроме ее кресла, этой подушки, небольшого пустого письменного стола без стула и стула у стены, в комнате ничего не было.

— Мне о тебе Русланчик сказывал. Но ты меня видел, а я тебя нет, — странно сказала Лариса, и ГГ с любопытством покосилась на меня.

Потом она рассказала, что «они» ее совсем замучили. Вбили себе в голову, что я приношу им счастье, полный, с ее точки зрения, детский сад, и ни одной сделки без меня не заключают. А требуют ее присутствия. Вот и сегодня звонили, да она отговорилась. Хватит того, что я им идеи даю. Вы знаете, что мы буквально ходим по деньгам? Это ей пришло в голову, когда она еще была женой другого мужа, и очень мучило, потому что я не знала, как это устроить. Но я думала, что Вы больше. Мне-то к Вам еще надо приноровиться. (И подчеркнув это "то".) А сейчас вдобавок думают, что мне тоже что-то грозит после его убийства. Не оставляют ни на минуту, если сама не прогонит. Они думают, что это меня хотели тогда. Не верьте этому. Да Вы ведь и так мне не верите, — закончила она, как в известнейшем русском романе.

Когда она меняла ноги, из-под пеньюара горячо и густо пахнуло, и она невнимательно скользнула взглядом мне между скрещенными ногами и прикрыла колено.

— Вы ведь думаете, что это я распорядилась. О, как Вы правы, Вы даже не знаете, хотя и не в том смысле. Не надо было с ним. Хотя и могла, конечно. Он мне и в самом деле последнее время. Лез и все спрашивал, когда да когда. Но я же сама виновата, что ему наобещала. Да откуда же я знаю. Было уже не до издательств, я другим увлеклась. Обещания ему висели на мне, как крест. И Степан уговаривал — нет, это не Степан, — кивнула в сторону коридора, — просто шестерка, — убери да убери его, потому что мешает, зачем он теперь тебе. А я все медлила, потому что виновата. Я даже рада потом была, что так само устроилось, кто-то для меня постарался. То есть не то что рада — (Испугалась, но не потому, что проговорилась, а вот именно чтобы уточнить и поправить мысль.) — Мне его будет очень не хватать. Да я бы, я думаю, и никогда бы не решилась, так бы и мучилась с ним все время, пока его наконец не убили бы, потому что его все равно рано или поздно убили бы, Вы не понимаете. Но и не потому, что привыкла или когда-то любила, я его никогда не любила. Но и эта его нелепость, его требовательность, вера, его надежды и любовь, что я не обману, то, как он любит меня, Вы же знаете, он меня любил, только он и больше никто, и смешные абсолютно бездарные «тексты», как он их называл, — все это было очень трогательно. Но сначала-то я была потрясена, рыдала как ненормальная. Не знаю почему, потому что не любила его никогда. Наверное, поэтому. Вы знаете, как мы познакомились?