ГЛАВА СЕДЬМАЯ

О том, как во время небывалой попойки Васко рыдал на плече Жоржа и что последовало за этими признаниями

Прошли месяцы. Роберто вернулся из Рио и привез в качестве багажа перуанскую индеанку, молчаливую и покорную. Лидио Мариньо завел еще четыре-пять новых интрижек, не считая Мими, которой он открыл тайну похищения Дороти замаскированными бандитами.

Много чего случилось за это время. Кончилась наконец и любовь Васко к Дороти, такая сильная и страстная, такая бурная и глубокая на первых порах… Дело дошло до того, что он велел вытатуировать у себя на правой руке ее имя, ее горячо любимое имя и сердце. Эту работу искусно выполнил китаец с бородкой, появившийся в Баие бог весть откуда. В ходе совместной жизни безумная страсть, естественно, стала понемногу утихать. Васко начал заглядываться на других женщин, нет-нет да и ночевал то тут, то там, хотя Дороти оставалась все лето на его содержании, жила в домике в окрестностях Амаралины и ходила танцевать с Васко в пансион «Монте-Карло». Когда наступила зима, она вернулась в пансион, и Карол, хорошо знавшая человеческую природу и непостоянство страсти, посоветовала ей улыбаться другим клиентам и поощрять их. Васко по-прежнему оказывалось некоторое предпочтение, по-прежнему он принимал участие в ее расходах, но любви пришел конец.

А печаль, туманившая взор Васко, придававшая его улыбке грустное выражение, не исчезала. Она даже усилилась. Друзья начали всерьез подумывать, не болен ли он; может быть, он приговорен к смерти, и эту тайну знают только он сам да врач? Сердце не в порядке… Ведь его отец умер совсем молодым. Это очень многое объясняет, уверял полковник Аленкар, энергично защищавший свою гипотезу: Васко не женился, он тратил деньги, спешил жить, как будто хотел изведать как можно больше наслаждений за тот короткий срок, что ему оставалось ходить по земле. Без сомнения, тут-то и кроется разгадка!

Однако доктор Менандре Гимараэнс, знаменитый врач, специализировавшийся на сердечных болезнях, на прием к которому Васко не раз водил хрупкую Дороти, разочаровал их.

— Здоров как бык, — сообщил доктор Менандро делегации друзей, — сердце, как у мула. Умрет от старости, как его дед. Ваша догадка — самая что ни на есть чепуха.

— Черт возьми! — воскликнул капитан Жорж Диас Надро. — Я должен найти причину его страданий, И держу пари, что найду.

— Таково, должно быть, свойство его натуры, и нечего беспокоиться, философствовал врач, для которого существовали только телесные недуги.

— Я не могу видеть, когда человеку грустно. А тем более моему другу.

И тут началась «эпоха большого допроса», как выражался Жеронимо. Встретившись с Васко, капитан Жорж начинал зондировать почву, он заговаривал о самых различных делах, пытаясь добиться признания.

Он расспрашивал друга о его детстве и юности, о работе в конторе, о поездке в качестве коммивояжера, о первых увлечениях, о его планах. Начальник порта не удовлетворился тем, что удалось вытянуть из Васко, Он встретился с Менендесом, со шведом Иоганном, по-прежнему влюбленным в Сорайю, добрался даже до старого негра Джованни, с которым имел длинный разговор. Но все расследования оказались напрасными и не дали никакого результата. Никогда Жорж не встречал человека, у которого было бы больше причин чувствовать себя веселым и совершенно счастливым. Так какого же черта он грустит?

Но все тайное в мире становится в конце концов явным, и любой даже самый строгий секрет рано или поздно оказывается раскрытым. Так и случилось. Тайна была раскрыта во время грандиозной попойки по случаю дня рождения лейтенанта Лидио Мариньо, а также его помолвки. Днем, на семейном празднике, лейтенант был помолвлен с дочерью одного фазепдейро с юга штата, свадьба была назначена на декабрь.

Пить начали рано, еще до церемонии сватовства.

За ужином, устроенным тестем в особняке на Кампо-Гранде, пили португальское вино и французское шампанское. Потом большой компанией отправились в пансион «Монте-Карло». Там салон был украшен вымпелами из шелковой бумаги, женщины разряжены, гарсоны и оркестр на местах. Не было только посетителей. Карол — какое трогательное доказательство дружбы! — отказала в этот вечер всем другим клиентам и предоставила свой пансион лейтенанту и его друзьям.

В связи со столь важным событием компания значительно расширилась. Пришли офицеры 19-го батальона, из управления порта, военной полиции, коллеги Лидио по службе во дворце. Капитан Надро обошел все пансионы и собрал знакомых девиц лейтенанта, желая сделать ему сюрприз. Всем этим женщинам он назначил встречу в пансионе «Монте-Карло», а также пригласил туда и некоторых других, в том числе мадам Лулу, которая была уполномочена произнести в честь Лидио речь на самом чистом французском языке.

Жорж и Васко руководили приготовлениями к пиру, они хотели устроить нечто невиданное, превзойти любое прежнее празднество. Когда они пришли на ужин по случаю помолвки, то были уже сильно навеселе, капитан смеялся без конца, коммерсант хмурился, как обычно; когда много пил.

Это был действительно несравненный праздник, памятная оргия, попойка, которая должна быть записана в анналы города, ибо на рассвете мужчины и женщины в весьма нескромных одеяниях устроили на потеху запоздалым прохожим шествие по Театральной площади на глазах у сторожей и полицейских, которые не смели ничего предпринять. Только сумасшедший решится запретить оригинальную манифестацию, если во главе процессии, распевая гнусавым голосом, шагает с бутылкой шампанского в руке сам доктор Жеронимо Пайва, племянник губернатора!

В разгар праздника, после того как мадам Лулу продемонстрировала канкан и все были оживлены как нельзя более, Жорж шепнул полковнику Педро де Аленкар, указывая на Васко, грусть которого усиливалась с каждым бокалом:

— Сейчас я возьму быка за рога, этот негодяй скажет мне наконец, что с ним такое…

Он отстранил мулатку Кларисе, устроившуюся было у него на коленях, взял Васко под руку и отвел в, угол:

— Сеньор Араганзиньо, сегодня ты мне скажешь, что за гадость у тебя на душе. А ну, открывай рот и выкладывай все.

— Что?

— Все! Что бы это ни было — женщина, или болезнь, или угрызения совести! Я хочу знать, какого черта ты все время грустишь!..

Васко смотрел на друга и видел в его глазах верность, сочувствие, живое участие: начальник порта был хороший человек.

— Да в сущности ерунда, но меня это угнетает, не дает покоя и я не могу забыть…

— Что?

Наступал кульминационный момент. Жорж совершенно протрезвел.

— Я не такой, как вы, я не…

— Что, что?

— Я не равен вам, понимаешь?

— Нет…

— Видишь ли, ты — начальник порта, офицер, капитан… Педро полковник; Жеронимо — доктор; Лидио — лейтенант… Ну, а я? Я никто, пустое место, сеньор Васко, сеньор Араганзиньо и только. У меня нет звания. — Васко посмотрел на капитана и расстегнул ворот: он задыхался. Сеньор Васко… Сеньор Араганзиньо… Каждый раз, когда я слышу, как меня называют, что-то словно давит на сердце, я ощущаю — Что за глупости, мой милый! Я никак этого не ожидал. Можно было предположить все что угодно, вплоть до того, что ты совершил преступление, мало ли что случается… Но только не это! Страдать оттого, что у тебя нет звания, нет, этого я никак не думал.

— Ты не знаешь, что это значит…

— Вот так штука… А мы как-то раз говорили, и вышло, что каждый из нас согласен поменяться с тобой, отдать свое звание и свое положение… Вот ведь как бывает на свете…

— Вы не знаете, что значит проводить время в компании полковников, капитанов, докторов, а самому быть ничем…

Капитан вдруг принялся хохотать, казалось, он снова опьянел.

Он смеялся без умолку, будто Васко рассказал ему невообразимо смешную историю. Коммерсант обиделся:

— Значит, ты спрашивал, только чтобы посмеяться?..

Он хотел уйти, но капитан удержал его за рукав.

— Сядь, сеньор дурачина, — он с трудом сдерживал смех. — Так значит, если ты получишь звание, кончится вся эта меланхолия и ты перестанешь постоянно ходить с угрюмой физиономией?