Лучше изменить ее: «Пусть каждый на своем посту будет готов отдать жизнь за победу Бразилии!» Так лучше и больше волнует. Адмирал осматривает в бинокль позиции врага. Звучит его твердый голос: «Огонь!» — и орудия изливают смерть на заносчивый город. Быстрыми, невиданно смелыми маневрами он топит одно за другим все аргентинские суда, разрушает форты, прорывает оборону, и наконец среди дыма и зарева пожаров адмирал Васко Москозо де Араган, стоя на капитанском мостике своего крейсера, вступает в завоеванный порт. Война окончена…

Очередная возлюбленная Васко открыла сонные глаза, узнала комнату и подумала, как ей повезло, что накануне вечером он выбрал именно ее. Надо постараться ему понравиться, может быть, он даже влюбится… Она протянула руки и сказала кокетливо и томно:

— Сеньор Араганзиньо…

Мечта разбилась вдребезги. А ведь только мечтая, человек свободен, и только такую свободу нельзя ни подавить, ни отнять, ни украсть. Она последнее и единственное счастье человека. Женщина разрушила это счастье, она сбросила Васко Москозо де Араган с капитанского мостика…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Где снова появляется скотина-рассказчик и пытается всучить нам книгу

Разрешите мне прервать рассказ о приключениях капитана в том виде, в каком их излагал Шико Пашеко (а рассказ этот, как известно, повлек за собой весьма важные для Перипери последствия), и торжественно заявить, основываясь на собственном опыте, что вышеупомянутый вопрос о титулах и званиях вовсе не пустяк. Хотя времена переменились, еще и сейчас одно дело — доктор или офицер и совсем другое — неудачник без диплома. Первым — все привилегии и льготы, на вторых закон обрушивается со всей неумолимой суровостью. Людей с дипломами, не говоря уж об офицерах, если и задержат в казино, так сажают даже в особую тюрьму, и то только для виду.

Нынче некоторые смеются над докторами и адвокатами и говорят, будто кольцо — символ высшего образования — отнюдь не всегда доказывает осведомленность его владельца в данной области знаний. Как-то я даже читал в газете весьма аргументированную статью, в которой как дважды два четыре доказывалось, что все беды Бразилии проистекают от бакалавров.

Вполне возможно, что это правда, я и сам так думаю, но я ни с кем не вступаю в спор, я уважаю свободу мнений. Тем не менее я готов поклясться, что автор статьи непременно доктор каких-нибудь наук или офицер, иначе он никогда не решился бы на подобные заявления. Спорить же с доктором — верх идиотизма, совершенное безумие, и я — живое тому доказательство.

Вот почему я хорошо понимаю капитана (хотя версия Шико Пашеко не вполне доказана и я не меняю ничего в заголовке эпизода — историк не должен проявлять поспешности); причина меланхолии Васко Москозо де Араган представляется мне весьма основательной. Даже имея деньги и хорошее положение в обществе, он терпел унижения и неприятности из-за того, что не получил высшего образования и у него не было звания доктора или майора. Впрочем, звания дают зачастую вовсе не за усердные занятия, их дают всяким бездельникам, которые даже и не заглядывают в аудитории. Вот, например, Отониэл Мендонса — приятель Телемако Дореа, от нападок которого я защищал в свое время сеньора Алберто Сикейру. Этот неуч — бакалавр права. Годы учения в университете он провел в дешевых домах терпимости или болтая с приятелями у входа в книжный магазин «Ливрариа Сивилизасан» на улице Чили. Профессора едва знали его в лицо, — впрочем, уважаемые метры мало что потеряли. Тем не менее, откладывая экзамены, получая переэкзаменовки, всячески изворачиваясь, он добился в конце концов диплома и, снабженный таковым, ухитрился раздобыть себе место из числа тех чудесных должностей, где не требуется никакой работы, и продолжал в своей компании на улице Чили злословить обо всех на свете. На выполнение служебных обязанностей у него уходило не больше часа в день. Однако и этого показалось ему много, он придумал, будто у него поражена верхушка левого легкого. Начальство, не моргнув глазом, дало отпуск для лечения. Толстый, краснощекий, он и поныне пребывает в отпуске и отравляет своим дыханием воздух Перипери.

Видите, какая разница; а я, чтобы добиться отпуска, бросался туда и сюда, как собака, потерявшая хозяина! И все потому, что у меня нет диплома. Один приятель уверил меня, будто жалоба на глаза всегда дает хороший результат: врачи, растрогавшись, подписывают справку без всяких разговоров и осмотров. Чепуха! Врачи были непреклонны, они всячески расхваливали мои глаза: никогда не приходилось им видеть более совершенного зрительного аппарата. Это моего приятеля не осматривали: он имеет диплом дантиста, то есть сам, можно сказать, врач, только рангом пониже. Мне же удалось добиться толку лишь после того, как выяснилось, что один из врачей — племянник моего друга. Я напустил на него дядюшку с соответствующей просьбой, и шарлатан тотчас же обнаружил у меня опаснейшую катаракту и объявил, что мне грозит слепота. Он дал мне отпуск на шесть месяцев, а потом еще продлил. И таким образом я получил возможность посвятить себя за счет государства написанию труда «Вице-президенты республики». Не знаю, знакомы ли вы с этим моим произведением, если нет, я советую прочесть, ибо — скажу без ложной скромности — книга была принята хорошо и получила высокую оценку.

С другой стороны, история с этой книгой показала еще раз, как важно быть доктором. Я написал ее, чтобы восполнить пробел и устранить несправедливость: всегда много пишут о президентах республики, в особенности когда они находятся у власти, восхваления льются в изобилии. А о вице-президентах забывают, если не считать тех, которым почему-либо удалось занять впоследствии пост президента. Кто может перечислить наизусть всех вице-президентов республики?

Кто, например, помнит имя вице-президента в период пребывания у власти Пруденте де Мораис или Гермеса де Фонсека? Сомневаюсь, чтобы вы помнили, и это вполне доказывает своевременность издания моей книги.

Кроме того, меня воодушевил на эту трудную работу объявленный историко-географическим институтом конкурс на написание исторической монографии, сулившей победителю скромную денежную премию— и опубликование его труда за счет института. Почетная премия соблазнила меня; благодаря содействию друга, обеспечившего мне катаракту, я получил необходимое время и принялся за вице-президентов. Я написал ценный труд — простите меня за хвастовство, — из него всякий интересующийся может узнать полное имя, происхождение, даты жизни, место рождения и смерти любого вице-президента, название колледжа и факультета, где он учился, посты, которые занимал, а также выдающиеся дела и подвиги, им свершенные. Я не забыл при этом и жен, и детей, упомянул даже о внуках.

Это был тяжкий, неблагодарный труд, и к тому же от пыли, которой я наглотался в публичной библиотеке, у меня теперь хронический бронхит.

Итак, я принял участие в конкурсе, уверенный, что получу премию, но меня постигло разочарование — ее присудили другому, моему единственному конкуренту Эпаминондасу Торресу за труд о Сабинаде[10]. Даже по числу машинописных страниц его работа не могла сравниться с моей: сорок тощих страничек — ровно половина моей книги. Почему же все-таки премию дали ему, чем объяснить такую вопиющую несправедливость? Сейчас вы узнаете. Оскорбленный в самых лучших своих чувствах, я кинулся в институт и вступил в горячий спор с сеньором секретарем. Он посмотрел на меня поверх очков и сказал:

— Кто вы такой, сеньор? Вы позволили себе прийти сюда и говорить о несправедливости. Может быть, вы не знаете сеньора Эпаминондаса Торреса, не знаете, что он один из самых знаменитых наших адвокатов? А какое звание у вас?

Видите? Моя ошибка состояла в том, что я вступил в соревнование с бакалавром, с адвокатом. Какое звание я ношу? Никакого, все, чем я могу похвалиться, это несколько сонетов, опубликованных где-то на задворках газет и журналов. Я молча проглотил оскорбление и попытался добиться от института хотя бы издания книги, раз уж у меня украли премию. Со стороны историков я встретил доброжелательное отношение, это были порядочные люди, и их, очевидно, мучила совесть.