Вновь вступило Алуэ в берега, опустилось на привычное место, но вскоре почувствовал сиг, пожравший искру, жгучую боль внутри и заметался в ужасе у мысов, сиговых островов и утесов семги. Видя такие страдания, пожалела сига пеструшка и проглотила его, чтобы прекратить несносные муки. Но вскоре сама она почувствовала огненный жар во чреве и заметалась от боли у подводных утесов семги и щучьих пещер. Сжалилась над несчастной пеструшкой серая щука и, желая избыть ее страдания, пожрала бедную целиком, без остатка. Однако вскоре испугалась щука, ибо принялось саму ее нещадно жечь пламя. Заметалась щука у мысочков и скал с крикливыми чайками, но никто не захотел помочь ей, чтобы, убив, избавить от страданий. Так и плавает серая щука в водах Алуэ, терзаемая жаром огня и не способная сама утолить мучения.

Поблагодарив Ильматар за рассказ, отправились Вяйнемёйнен с Ильмариненом к озеру Алуэ, где на берегу ободрали можжевельник и связали из мочала сеть, скрепив ее ивовой корою. Протянули они готовый невод по отмелям и косам, возле подводных скал и гротов семги, возле сиговых островов, поросших стройным камышом, и по илистым заливам, но не смогли поймать ни серой щуки, проглотившей искру, ни иной рыбы — слишком крупны были ячеи в сети из мочала.

Стали, потешаясь, дивиться рыбы, и сказала щука щуке, прошептал сиг сигу, и семга спросила семгу:

— Или уже мертвы умелые сыны Калевы, которые вязали сети из льна и пугали рыб шестами?

Услышал старый Вяйнемёйнен обидные рыбьи речи и ответил им:

— Живы еще герои Калевалы — если один умрет, то два ему на смену родятся! Есть у них и длинные колотила, и найдутся на страх вам льняные сети!