– Тебе нужно колдовство от Мамы Ру, – сказала женщина.

Меган утвердительно кивнула.

– Ты хочешь, чтобы Мама Ру вернула тебе мужчину.

– Да, – прошептала Меган. – Да, это правда.

Где-то начал бить барабан, медленный ритм которого отдавался в висках Меган. Бессознательно покачиваясь ему в такт, она отвечала:

– Да. Да, что-нибудь.

– Любовь влечет за собой тяжелую работу.

– Я… мне все равно, – ответила Меган.

– И дорого стоит.

Меган, едва открыла глаза, не переставая качаться в такт барабанам, достала спрятанный в рукаве кошелек и бросила его через стол. Мама Ру вытряхнула содержимое на стол. Глаза ее заблестели при виде покатившихся перед ней монет.

– Мама Ру вернет тебе мужчину.

Мариль сидела в бархатном кресле, глядя на рулоны тканей, что мисс Харбаро разложила перед ней.

– Что ты думаешь, Мариль? – поторопила ее Тейлор.

Мариль покачала головой.

– Я не знаю. Они все такие красивые, я просто не могу решить. Выбери ты, Тейлор.

– Но не я же буду с ними жить, Мариль. Нет, ты должна решать сама.

Мисс Харбаро подошла поближе.

– Может быть, миссис Монтгомери хотела бы посмотреть что-то другое?

Мариль взглянула на женщину, очаровательная улыбка промелькнула в ее глазах. Как ей нравилось, когда ее так называют!

– Нет, спасибо, мисс Харбаро. Этого вполне достаточно. Я просто еще немного рассмотрю их.

– Хорошо, мадам.

Хозяйка магазина отошла на почтительное расстояние ожидая, пока Мариль попытается возобновить выбор ткани.

– Мариль, ты снова грезишь? – шепнула ей в ухо Тейлор.

С глуповатым видом, Мариль вынуждена была признать, что это так, и виновато кивнула.

Тейлор встала, ее синие глаза заговорщески поблескивали.

– Мисс Харбаро, боюсь, нам придется прийти в другой раз с окончательным решением. Миссис Монтгомери сама не своя сегодня.

Она взяла Мариль под руку и вывела ее на улицу.

– Тейлор, мне, правда, очень жаль.

– Не глупи, Мариль. И потом ты, возможно права. Наверное, лучше мне выбирать. Ты слишком поглощена любовью, чтобы думать о новых материалах для обивки мебели. Если предоставить выбор тебе, ты скорей всего остановишься на каком-то ужасном сочетании цветов, чем окончательно расстроишь пищеварение обедающих.

Румянец окрасил щеки Мариль. Она была «миссис Монтгомери» всего четыре недели, и обнаружив, что так же беспомощна и бестолкова, как любая другая молодая жена. Ее мысли постоянно, чем бы она ни занималась, уносились к мужу. Церемония прошла тихо и спокойно в доме приходского священника в Беллвиле. В присутствии только своих детей, Брента и Тейлор, и Бренетты со Стюартом. Мариль и Алан повторили клятву и стали супругами. Временами ей не верилось, что это правда.

Мариль была уверена, что Тейлор догадалась про Эрин Аланну – ребенок Алана и испытывала благодарность к подруге, ни разу не упоминавшей о том, что знает правду. Никто больше, казалось, не замечал сходства. Может быть, они слишком привыкли к внешности девочки, забыв о присутствии Алана в «Спринг Хейвен» до того, как она родилась. Как бы то ни было, Мариль радовалась, что ей не приходится признавать всенародно свою вину.

Конечно, Алан знал, он догадался в тот же момент, как услышал имя девочки; и тогда, когда узнал, что Мариль родила еще одного ребенка, даже до того, как увидел ее. Слава Богу, он никогда не относился к ней иначе, чем к остальным детям только потому, что она – его собственная кровь и плоть. Он любит всех одинаково.

Тейлор повела ее в столовую гостиницы. Сев за столик у окна. Тейлор заказала чай.

– Наверное, нам следует вернуться в «Спринт Хейвен», а через пару недель в Атланту, – сказала она Мариль, когда официант ушел. – Свадьба еще через четыре месяца. Мы сделали довольно много.

– Да, возможно, ты права. Кажется, мы отсутствуем долгое время. – Тейлор не спеша пила принесенный чай. – Как ты считаешь, может Меган захотела бы присоединиться к нам?

Мариль покачала головой.

– Сомневаюсь, что она вернулась из магазинов. Она, наверное, вне себя от радости. Помнишь, будучи девочками, какой радостью было это для нас?

Меган, с застывшим взором, спотыкалась по неровной поверхности пыльной дороги. В руке она крепко сжимала крошечный пузырек, который перед уходом дала ей Мама Ру. Она должна была выпить содержимое, когда будет наедине со Стюартом.

Мама Ру обещала, и гарантировала, что он не сможет тогда устоять перед ней.

Элиза, нервничая, ждала там, где Меган оставила ее.

– Мисс Меган, я так страшно волновалась. Меган ничего не ответила, продолжая идти дальше.

Элиза присоединилась к ней, в руках у нее были свертки, что Меган купила до того, как отправилась к Маме Ру. Придя в гостиницу, Меган сразу пошла к себе в комнату, легла на кровать и быстро заснула, в ушах ее по-прежнему звучал непрекращающийся бой барабанов.

Бренетта бесцельно слонялась по дому, лениво проводя рукой по стоявшей поблизости мебели. Она чувствовала тревогу и скуку и жалела, что не поехала с мамой и тетей в Атланту. Она собиралась, но передумала сразу, как узнала, что едет и Меган. Бренетта не понимала, состояние Меган за последние месяцы. То, что зарождалось, как теплая дружба между двумя кузинами, неожиданно закончилось полным провалом, Меган становилась грубой и раздраженной всегда, когда они оставались вдвоем. В присутствии других, она держалась с холодной вежливостью, но Бренетта постоянно ощущала скрытую нить враждебности, вплетаемую в каждое ее слово и каждый поступок.

Остановившись у окна столовой, Бренетта пристально смотрела на лужайку у дома. Трава уже начинала слегка зеленеть. Скоро деревья будут в цвету, птицы начнут вить гнезда на их кроне. Она представляла, как будет проходить здесь среди гостей, в подвенечном платье своей бабушки Кристины, совсем как ее мама двадцать лет назад. Она прижалась лбом к прохладному стеклу. О, как бы ей хотелось, чтобы уже наступил июнь. И еще сильнее, чтобы вернулся Стюарт. Она чувствовала себя покинутой без него.

Вскоре после начала нового года Стюарт приехал в «Виндджэммер», но обещал вернуться, объяснив Бренетте, что там необходимо выполнить обязательные дела, для того, чтобы в июне они приехали вместе.

– О, жаль, что папа не позволяет нам пожениться скорее, – громким шепотом произнесла она. – Я уже была бы с ним там.

– Итак, вся эта любовь и наплыв чувств привели к тому, что ты утрачиваешь рассудок, беседуя сама с собой в пустой комнате.

Бренетта стремительно повернулась, увидев дразнящее лицо Мартина. Она улыбнулась в ответ.

– Боюсь, что так, кузен. Сейчас ты знаешь всю правду. Пожалуйста, не говори ни единой душе.

– О, не скажу. Как бы я выглядел, если б признал, что у меня есть кузина, разговаривающая одна в пустой комнате? Это останется нашей тайной.

Бренетта рассмеялась над его притворной серьезностью. Со временем Мартин понравился ей гораздо больше, чем при первой встрече. Даже его ожесточенность к ее отцу ушла в прошлое. Она знала, что дружба с Рори изменила его больше, чем что-то еще; и знала так же, что Мартин регулярно переписывается с ним. Сама она посылала письма Рори лишь пару раз. Ответы его казались поверхностными, но она обратила на это внимание спустя какое-то время. Все быстро забывалось в возбуждении, царившем в «Спринг Хейвене».

– О, Бренетта. Тебе письмо.

– От Стюарта? – Она поспешно ступила вперед, лицо ее просияло.

Мартин вытащил конверт, потом быстро убрал, с озорной усмешкой пряча его за спину.

– И что, если так? – спросил он.

Ее улыбка исчезла.

– Ты отдашь мне это письмо, Мартин Беллман. Немедленно! – Она угрожающе взмахнула рукой.

– Хорошо. Хорошо. Не теряй только чувства юмора из-за него. Я думаю, он этого не стоит.

Лицо Бренетты потемнело от оскорбления. Имел ли он это в виду или нет, ее это возмутило. Забрав письмо, она удалилась от него в гостиную, сев напротив большого окна, и распечатала долгожданное послание.