– Я тоже. Но, оказывается, нет. Они почти что здесь. Ах, Стюарт, папа познакомится с тобой, и мы сможем назначить день свадьбы!

Он слегка поцеловал ее в лоб.

– Ничто не может доставить мне большего счастья. Чем скорее ты станешь моей невестой, тем лучше. – С улыбкой на лице он взял ее под руку и повел к дому.

Одно его прикосновение казалось, сжигало ей кожу. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал по-настоящему. Он всегда держал себя настолько прилично и сдержанно. Хотя бы раз он выразил свою любовь взглядами и поцелуями, как делали, она это видела, ее родители.

Бренетта краем глаза взглянула на него, побранила себя. Как могла она желать, чтобы он был каким-то другим, не таким, какой есть? Он абсолютно безупречен. И он принадлежит только ей.

Стюарт открыл перед ней дверь, и Бренетта вошла в вестибюль. Все изменилось коренным образом с тех пор, как она приехала сюда в мае. С помощью Рори, Мариль наняла пару слуг для работы в доме. «Спринг Хейвен» хоть и проявляло еще признаки тягот прошлых лет, но приобретало вид все более процветающего имения, как в доме, так и на земле. Припоминая только что увиденную работу Алана, Бренетта признавала, что многие из последних достижений можно отнести на счет мистера Монтгомери.

В возбуждении от помолвки и отъезда Рори, Бренетта даже не заметила, когда он укоренился как член семьи Беллманов, но он им стал. И только прошлым вечером до нее дошло, что ее тетя любила этого странно в выглядевшего парня.

Бренетта сняла накидку, и Стюарт повесил ее на один из крючков возле задней двери. Она слегка дрожала от холодного воздуха, ворвавшегося вместе с ними.

– Давай-ка отведем тебя к огню, – сказал Стюарт. – Я не могу допустить, чтобы ты заболела.

В восточной гостиной в одном камине ярко пылал огонь. Мариль сидела на стуле с высокой спинкой, перед ней находилась рамка с круглыми пяльцами. Надев очки в металлической оправе, она полностью сосредоточилась на вышивании.

– Тетя Мариль, мама с папой приезжают сюда на Рождество, – объявила Бренетта, не в состоянии удержать новость.

– Что? – вскрикнула Мариль. Она настолько углубилась в работу, что не услышала, как они вошли, и поэтому ее ошеломил и голос Бренетты, и ее присутствие.

– Правда, тетя. В данный момент они едут на поезде.

Пока она говорила, Стюарт подвел и усадил ее напротив Мариль. Оставив ее там, он подошел к длинному застекленному шкафу из красного дерева и достал графин, решая, налить себе бренди. Вернувшись, он встал за Бренеттой, положив руку ей на плечи.

– Как вы думаете, мисс Мариль? Одобрит мистер Латтимер нашу помолвку? – спросил он.

Бренетта подумала, что вопрос прозвучал довольно нервно.

Мариль сняла очки и положила их на колени. С мягким выражением на лице она ответила:

– Я уверена, что он одобрит, Стюарт. Он не может не заметить, что вы любите друг друга, а если я помню верно, Брент никогда ни в чем не отказывал ни Тейлор, ни дочери.

Бренетта потянулась, взяв руку Стюарта в свою.

– Тетя Мариль права, Стюарт. Единственное, что волнует моих родителей – будешь ли ты любить меня и заботиться обо мне.

Стюарт ворочался и метался в постели, сон не приходил к нему. Он не знал, были ли это угрызения совести или просто волнения. Если он действительно чувствовал себя виноватым, то это происходило с ним в первый раз за долгие годы.

Отбросив одеяло, он встал с кровати и надел брюки. Он зажег свечу и направился в библиотеку, решив, что раз он не может заснуть, то мог бы заняться чтением.

Дом был погружен в тишину предрассветных часов. Стюарт поспешно направлялся к библиотеке. Разведя огонь и согрев у него свое тело, он зажег лампу, которая осветила полки с рядами книг.

Библиотека в «Спринг Хейвен» представляла собой настоящий музей. В ней находилось огромное количество книг, многие из которых датировались годами до Американской Революции, а некоторые были изданы еще раньше. Книжные стеллажи занимали полностью три стены, тяжелый дубовый стол окруженный такими же стульями, занимал центр комнаты. Несколько кресел теснились возле камина, и, выбрав книгу, Стюарт устроился в одном из них.

Но вместо чтения он не сводил глаз с огня. Не замечая языков пламени, он предался воспоминаниям о «Виндджэмере», Боже, как хорошо было бы вернуться домой. Он так долго отсутствовал, что даже представить не мог, в каком состоянии найдет имение. Его мать была беспомощной слабой женщиной. Дядя, который жил с ними сколько Стюарт себя помнит, оказался тоже совершенно неприспособленным человеком. Отец Стюарта, унаследовал «Виндджэммер» от своих родителей, постоянно достраивая и улучшая его. Однако дядя Стюарта, Джеймс, принадлежал к тому особому типу людей, единственное предназначение которых в жизни – быть веселым и беззаботным транжирой, никогда не задумываясь о какой-то работе.

Но Стюарт не такой. Когда умер отец, ему было только тринадцать лет, но к тому времени он впитал всю его любовь к постоянной работе и знания, которые тот передавал своему сыну. Единственное, чего он не мог завещать – это деньги, необходимые для воплощения этих знаний. Стюарт трудился с рассвета до заката, стараясь удержать плантацию на плаву, но он сражался против течения, которым являлись его собственные мать и дядя. Наконец, видя постоянные неудачи, он стал учиться жить собственным умом, беря все, что можно, и достигая этого любым доступным путем. Единственная вещь, имевшая для него значение, – это «Виндджэммер», и он сделает все возможное и невозможное, чтобы сохранить свой дом.

Стюарт закрыл книгу. Бесполезно, читать он тоже не в состоянии. Измученный мыслями о кредиторах, маячивших перед ним, как стая голодных волков с высунутыми из мощной пасти языками, и капающей на землю слюной, он надеялся, что дядя Джеймс сумеет использовать свое умение удерживая их чуть дольше, пока не появится официальное объявление о его помолвке с Бренеттой Латтимер.

Сразу после женитьбы, он может возвращаться домой. И легко превратить «Виндджэммер» в то, чем оно было для его отца, деда и прадеда. Что же касается Бренетты, она вольна поступать так, как захочет после погашения всех долгов. Может оставаться или уезжать; ему это безразлично. Временами его самого удивляла прохладность чувств к будущей новобрачной, и именно это не давало ему заснуть сейчас. Как можно было не проникнуться любовью к столь очаровательному и восхитительному созданию, какой являлась Бренетта, он не понимал. Но факт оставался фактом – он холоден и безразличен к ней. Действительно, безразличен.

И в этом заключалась проблема. По словам Бренетты, единственное, что желают ее родители – чтобы он любил ее. Напряжение от мысли, что нужно постоянно быть «начеку» начинало действовать на нервы, и ведь его работа только начинается. В течение всей помолвки ему придется изображать влюбленного. Если он намерен справиться с ролью, то надо настаивать на скорой свадьбе.

Всю дорогу от Атланты в карете было неуютно и холодно, несмотря на одеяла, обернутые вокруг ног.

Брент сидел напротив Тейлор, держа на коленях Карла. Оба спали. Тейлор придвинулась к створке окна. Чуть больше холодного воздуха не имело значения, а ей хотелось увидеть местность. Она не могла поверить своим глазам. Казалось, будто она и не уезжала отсюда. Несмотря на появление новых домов, все выглядело на удивление очень знакомым.

Когда они проезжали Бельвиль, возбуждение Тейлор возросло. Поистине она оказалась на родине. Она наклонилась вперед, всем сердцем стремясь к дому своей юности. Сломайся сейчас карета, она нашла бы дорогу даже с завязанными глазами.

– Брент. Брент, проснись. И ты тоже, Карлтон. Брент, мы почти приехали. Посмотри!

Пересадив Карлтона к себе на колени, Тейлор начала рассказывать о проносившемся мимо них пейзаже. Вдоль дороги стоят дубы, совсем такие же, на которые ты взбирался дома. Ты помнишь? Только сейчас их ветви совсем обнаженные, но летом они образуют чудесный прохладный навес. А если мы остановимся, то можем спуститься к реке, и она приведет нас почти к самой задней двери «Спринг Хейвен».