Неуловимо образ твой тает

В утреннем свете;

Неуловимо он улетает

В свете вечернем;

Краем одежды в небе играет

Ласковый ветер;

Та, что любима, не обитает

В обществе черни.

В свете закатном, в свете рассветном

Чувствую взгляд твой;

Слышу твой шепот в шорохе ветра,

В шуме прибоя;

Вечной любовью, тайною клятвой,

Словом заветным

Связан с тобою, связан навеки

Только с тобою.

Команды полые раскаты

Расколются почти что зримо,

И вновь командуют легаты,

Не верящие в дряхлость Рима.

И вновь музыка оросила,

Как огороды, ширь парада,

Чтоб ожила слепая сила,

Не чуя близкого распада.

И обвивает стен уступы,

Как червь реснитчатый, колонна,

И Третий Рим глазами трупа

Глядит на это благосклонно.

Военщина времен упадка,

Ты - кладезь острых наслаждений!

И, чавкая, жуют брусчатку

Мокрицы ротных построений.

Спокойны серые глаза,

Черты тяжелые набрякли,

А дым то вьется, как лоза,

То копится, как ворох пакли.

Всю жизнь я вижу без прикрас,

Без лицемерного убранства,

А дым все режет, как алмаз,

Изгибы на стекле пространства.

Пусть безразличие, как нож,

Вдруг станет в сердце нестерпимым,

Но черт лица не тронет дрожь,

Лишь взгляд на миг подернув дымом.

Все то, что в жизни нас влечет,

Так низко, что почти забавно,

А дым, как время, все течет,

Расслаиваясь плавно-плавно.

В день скромных похорон моих

Не стоит спрашивать, друзья,

Как вышло, что за столько лет

Настолько мало сделал я.

Не забывайте обо мне,

Попробуйте меня понять;

Не говорите о плохом -

Все надо проще объяснять.

Был свеж мой беззаботный взгляд

И поступь дерзкая легка,

В кармане правом был блокнот,

А в левом - фляжка коньяка.

И жизнь бедовая моя

Летела вскачь, а не текла;

Я ничего не успевал,

Но никому не делал зла.

И на поминках на моих

Скажите, попивая грог:

Он вдохновенье обожал,

Зато труда терпеть не мог.

Пусть я привержен чувственным усладам,

Но всё бросаю, чтоб сонет сплести,

Его охотно наполняя ядом,

И я за то у многих не в чести.

Я всех могу в смущенье привести

Неудержимым нравственным распадом,

Но даже самым искушенным взглядам

В моих стихах изъянов не найти.

Порой я напиваюсь как скотина,

Не вырастил ни дерева, ни сына,

Ценимое другими - не ценю,

Мне лень милее, чем труды и битвы,

Но мой язык острее всякой бритвы

И рассечет крепчайшую броню.

Я пьянствовал с друзьями до утра

И выглядел к утру скотоподобно,

Писал стихи язвительно и злобно

И был отнюдь не деятель добра.

Лились упреки словно из ведра,

Но я в ответ лишь хохотал утробно

И снова развлекался низкопробно, -

И вот лихая близится пора.

Но ни к чему крушиться лицемерно:

Похоже, я и вправду кончу скверно,

Зато не буду возбуждать умы.

И только женщина одна могла бы:

Но стоп, молчок Пускай мы с Музой слабы,

Но подаяния не примем мы.

Я не хочу, чтоб ты меня спасла,

Спасение меня не привлекает.

Моя душа погибели алкает,

А ты бы жизнь и нежность принесла.

Пусть голос твой меня не окликает -

И я снесу укоры без числа.

Когда поток в глубины увлекает,

Блажен гребец, не бросивший весла.

Я чувствую, как в смрадную трубу

Меня, кружа, несет водоворот,

И не хочу, чтобы была ты рядом.

Без сожалений шпорю я судьбу,

Беззвучным смехом искривляю рот

И управляю собственным распадом.