Печальным урчаньем желудка

Я свой знаменую приход.

Бывает, потерю рассудка

Обжорство с собою несет.

Я прежде обильно питался

И вкусного много поел.

Увы! Я пороку поддался,

И мною порок овладел.

В зазнайстве своем беспричинном

Отверг я обыденный стол.

Сначала под соусом винным

Я женщин немало уплел.

Умеренность злобно отринув,

Все больше лишаясь уа,

Я вывески жрал магазинов,

Прохожих, деревья, дома.

Жестокий духовный калека,

Сожрал я родных и друзей,

Публичную библиотеку,

Изящных художеств музей.

Я был ненасытней Ваала

И явно мораль попирал:

О чем мне ни скажут, бывало -

Я вскоре все это сжирал.

Во всем называемом миром,

Мне виделась только еда,

И с лиственным свежим гарниром

Я целые ел города.

Но радости пира промчатся,

Стучит наказание в дверь:

Ведь надо порой облегчаться,

А как это трудно теперь!

И тягостный акт предстоящий

Уже ощутимо грядет,

Надежду и страх леденящий

Заранее выслав вперед.

Птичка хрипит, словно душат ее -

Петь по-другому она не умеет,

Я же туда направляю ружье,

Где средь листвы ее тельце темнеет.

Длинно, с оттяжкой, как пастырский бич,

Щелкнет пославшая пулю винтовка.

Не суждено было птичке постичь,

Что и для пенья потребна сноровка.

Если твой голос противен и груб,

То не гоняйся за славой Кобзона.

С шорохом шлепнется маленький труп

Передо мною на травку газона.

Уши чужие не мысля беречь,

Ты никому не дала бы покою,

Но не сумела себя остеречь,

Предположить невезенье такое:

Что для желания пенье пресечь

Тут же и средство нашлось под рукою.

Не обольщайтесь моим

Глубокомысленным видом:

Низменной страстью томим,

Внешне ее я не выдам.

Страсти в себе раздражив,

В сладком томлюсь воспаленье,

Внешне же, веки смежив,

Я погружен в размышленье.

Бойтесь коснуться плеча,

Лезть в разговоры со мною:

Вскинусь я, злобно крича,

Брызгая мерзко слюною.

Всюду начну разглашать,

Как вы бездарны и гадки,

Чтобы не смели мешать

Поискам важной разгадки.

Я ворот рубахи рвану,

Тоскливо раскину объятья.

Я всю принимаю вину,

Вы слышите: всю без изъятья!

Я больше не прячу лица,

Скривленного мукой ужасно.

Топчите меня, подлеца,

Что вас предавал ежечасно!

Источники бедствий - не в вас,

Не в ваших страстях и изъянах, -

Я их обнажу напоказ

В пороках своих окаянных.

Вином вы глушили себя,

Вы холили похоть в утробе,

Вы жили, друг друга губя

По глупости или по злобе.

Но я вас не смог удержать,

Не смог удержаться от гнева,

Зато продолжал ублажать

Свое ненасытное чрево.

Я ближних посмел презирать

И, тешась довольством и ленью,

Я мог равнодушно взирать,

Как вы приближались к паденью.

Блудливая влажная ночь

В душе моей властно царила.

Я мог бы, я мог бы помочь,

Но воли моей не хватило!

И перед затихшей толпой

Со скорбью безумной, звериной

О крепкий асфальт мостовой

Я бьюсь головою повинной.

Грызи меня, мука, грызи,

Тебе предаюсь я охотно,

Но, с плачем валяясь в грязи,

Я голоса жду безотчетно,

Который мне тихо шепнет,

Что я, с воспаленной душою,

Побольше, чем весь этот сброд,

Так тупо глазеющий, стою.

Ласкающий шепчет язык

Слова о моем превосходстве,

Которым я ныне велик,

О горьком моем благородстве.

Высокопарные слова

Тверди, пожалуй, сколько хочешь,

Но намотай на ус сперва:

Ты мне мозги не заморочишь.

Я вижу и тебя насквозь,

И под тобой на три аршина.

Не проведет меня небось

Твоя геройская личина.

Какую мину ни скрои -

Мне всё ясны до отвращенья

Мечты заветные твои,

Твои укромные влеченья.

Ты любишь власть, и ты при том

Не чужд ее восторгов злобных -

Ты чувствуешь отраду в том,

Чтоб унижать себе подобных.

Пожрать и выпить ты не прочь,

Особенно на дармовщину;

До женщин дьявольски охоч,

Покуда скромен ты - по чину.

И ты всего достигнешь вдруг,

Добившись тепленького места.

Да не смущайся, милый друг,

Я сам из этого же теста.

И что мне вслух ни говори -

Немых не скроешь примечаний:

Та гниль, что у меня внутри,

Есть ключ для чтенья умолчаний.