К моему изумлению, Тропмен расхохотался.

– Морочите голову старому приятелю, а, Жан-Пьер? Веле скорчил обиженную мину.

– Воля ваша, – сказал он с раздражением. – Вы же просили моего совета.

– Может быть, я и последую ему позже, но сначала я хочу поглядеть на эту вашу пивоварню.

Веле пожал плечами, как бы умывая руки.

Мои симпатии были на его стороне. Мой интерес к пивоварням ограничивался тем, что мне хотелось выпить.

Тропмен снова принялся отдавать приказания. Меня, конечно, отправили в командный грузовичок доложить обстановку Кинку. По пути я взглянул на часы.

Мне показалось, что они остановились. Было всего без двадцати двенадцать.

Глава IV

Пивоварня около Амари – первое подобие настоящего здания на окраине города с большой надписью на стене крупными синими буквами: «Пивоварня Тембо». Оно расположено на развилке. Одна дорога направляется к реке, где грузят на баржи бревна черного дерева, из лесов на холмах, другая ведет к центру города. В таких местах, как Амари, переход от сельской местности к городу бывает совершенно внезапным. Прямо перед развилкой на левой стороне стояла деревушка с магунговыми хижинами, а сразу за ней пивоварня со своей вывеской на правой стороне. В таком окружении она выглядела нелепо.

Тропмен остановил грузовичок Веле, который он теперь вел, невдалеке от пивоварни, там, где разветвлялась дорога. Бывший хозяин грузовичка сидел рядом с ним. Если там действительно были станковые пулеметы, как сказал Веле, мы были в пределах радиуса их действия. Тропмен раньше забрал свою неповрежденную рацию из искалеченного джипа, и я услышал, как он вызывал Барьера:

– «Наконечник» – «Молоту». Пошлите вперед группу, чтобы вызвать огонь противника.

– О'кей. Кто меня прикроет?

– Мы. Командная машина, следуйте за мной.

Сержант Муса причмокнул губами и принялся заправлять новую пулеметную ленту. У меня засосало под ложечкой.

Слева от нас на краю деревеньки была узкая полоска деревьев, и Тропмен съехал с дороги к ним. Я двинулся вслед. Мы находились теперь практически в деревеньке, из-под колес, когда мы подкатили, стали выскакивать цыплята. По неровной почве пришлось двигаться медленно, и один из моих макак воспользовался этим обстоятельством, чтобы выпрыгнуть из машины и поймать одного из цыплят. Он не оторвал ему голову, а просто связал лапы ползучим побегом и бросил в кузов. Цыпленок громко пищал. Интересно, доживет ли черномазый до того момента, когда ему удастся слопать цыпленка, подумал я.

Несмотря на стоящие кругом деревья, я чувствовал себя как будто голым. Тропмен почти поравнялся с дорожным перекрестком на расстоянии менее четырехсот метров от пивоварни, стоявшей прямо против нас. Если мы не будем очень осторожны, думал я, мы сами вызовем на себя огонь.

Тропмен остановился. Я развернул грузовичок так, чтобы сержант Муса мог взять пивоварню на мушку, потом тоже остановился и тут же выбрался из кабины. Очень скоро за кузовом будет куда безопасней, прикинул я.

Теперь сквозь деревья мне было видно, как Барьер с полудюжиной своих солдат пробираются вдоль противоположной стороны дороги к пивоварне. У развилки дорог был треугольный участок, покрытый кустами. Это было единственное укрытие у пересечения. Неожиданно Барьер с парой солдат выскочили на дорогу и бросились к кустам.

Из пивоварни последовала очередь, пули подняли пыль с дороги, но Барьеру удалось добраться до кустов. Пригнувшись, он подал рукой знак остальным следовать за ним. Те так и сделали, и вновь пивоварня ответила огнем. На этот раз я заметил вспышки. Заметил их и сержант Муса. Он завопил и принялся строчить.

Территория пивоварни была окружена высокой металлической изгородью, стреляли с двух точек слева от главных ворот сквозь дыры в заборе.

Тут меня осенила идея. Я вспомнил, что сказал Веле, когда Тропмен упомянул минометы, – здание пивоварни было железобетонным. В тот момент казалось, что вопрос ясен. Но не тут-то было, сообразил я. Бетон служит защитой, если можно за него спрятаться. Глядя на глухую стену пивоварни, я понял, что сделать ее крепостью можно было только в том случае, если проделать бойницы в стенах. Для этого бы потребовалось время, а у них его не было.

Я вернулся к кабине, взял рацию и высказал свои соображения Тропмену.

– Изумительно, – сказал он. – И вы только что об этом подумали? – Он по-дурацки хихикнул. – Придется рассказать Веле.

Конечно, он пытался сделать вид, как будто эта идея была у него в голове с самого начала, но меня он не одурачил. На самом деле он стал действовать на основе моих предложений. Через десять минут мины уже разносили противника на территории пивоварни в пух и прах.

Естественно, мне их было жалко, но на войне не до сантиментов и полумер. Как, бывало, говорил мой отец: «Солдатская работа – сражаться с врагом, а не пердеть в его сторону».

Группа Барьера осталась, чтобы довести дело до конца на пивоварне, а остальные двинулись в город.

Когда я докладывал об этом Кинку, он сообщил мне новости. Три самолета атаковали основную колонну на выходе из Мататы. Самолеты появились со стороны реки. Потерь не было, но произошла «некоторая дезорганизация колонны», в результате чего она сможет догнать нас только через два часа, может быть, позже, если воздушные атаки повторятся.

У Тропмена вытянулось лицо, когда я доложил ему.

И было отчего.

После окончания операции в пивоварне группе Барьера предстояло двинуться в район порта и завладеть им или по крайней мере попытаться. Ему было приказано захватить причалы, склады горючего и все суда, которые в данный момент там находились, а также блокировать вход и выход из порта. В случае отсутствия серьезного сопротивления они, возможно, и могли бы выполнить приказ, но лишних людей у него бы не оказалось. Тогда для того, чтобы справиться с гарнизоном в казармах, оставалась только группа Гутара. Все могло быть в порядке, если гарнизон ограничится защитой казарм и их территории. Но если они увидят, что мы не собираемся на них нападать, они решат выйти из казарм и контратаковать нас до прибытия основной колонны, мы попадем в беду.

Мы остановились прямо перед главной площадью на окаймленной деревьями улице с замызганными двухэтажными домами. Некоторые из них были жилыми, но большинство представляло собой магазинчики, открытые кафе и бары. Перед кафе стояла и глазела на нас группа африканцев в европейской одежде. Похоже, они не были испуганы: некоторые смеялись и шутили, многие были явно навеселе.

Здесь не было такого ощущения, как в Сикафу или Матате, что мы на высоте положения. Наоборот, мне представлялось, как будто мы откусили больше, чем могли проглотить, что каждое мгновение может случиться что-нибудь очень противное. Кажется глупым, но, пока я там стоял, ожидая, какое решение примет Тропмен, я ничуть не удивился бы, если бы вдруг появились полицейские и арестовали всю нашу шайку.

Группа Гутара уже отправилась вперед, чтобы оценить обстановку у казарм, и Тропмен принял решение присоединиться к нему.

Мы повернули от площади и поднялись на небольшое расстояние по идущей вверх улице мимо стен кладбища колониальных времен. Грузовики Гутара стояли на обочине невдалеке от него.

Мы стали позади них. Когда я выбирался из кабины, низко над головой проревел самолет. Я сумел мельком разглядеть на его крыльях опознавательные знаки Угази, а через мгновение он исчез. С него не посыпались бомбы. Может, летчику просто хотелось посмотреть, развевается ли еще флаг Угази над казармами.

Он развевался.

Гутар разместил свою группу внутри кладбища за разваливающейся стеной, стоящей перед казармами. Он предупредил нас, что высовываться небезопасно. Гарнизон, как оказалось, был наготове и в нервном напряжении. У них на крыше была установлена пара пулеметов, которые немедленно извергали огонь в сторону любого замеченного пулеметчиками движения. Стрельба не отличалась точностью, но мог произойти и несчастный случай. Уилленс устанавливал пулеметы, чтобы держать под прицелом главные ворота и открытое пространство перед ними. Он предложил их использовать, чтобы охладить энтузиазм сидящих на крыше. Он же проделал наблюдательную амбразуру в кладбищенской стене, через которую мы по очереди глядели наружу.