Глава 16

«Комиссар полиции и его жена, погибшие в дорожном происшествии». Этот напечатанный жирными буквами заголовок бросился в глаза Судзуки, когда в понедельник утром ему принесли газеты на подносе с завтраком.

Еще не прочитав имени комиссара, он уже знал, что речь идет о Зайдере. Содержание статьи потрясло его до глубины души: «В результате столкновения две автомашины, одной из которых управлял комиссар Зайдер, а второй – его жена, сорвались в пропасть».

Не веря своим глазам, японец дважды перечитал фразу: «Одной из которых управлял комиссар Зайдер, а второй – его жена». Это было выше его понимания.

Он плохо представлял себе ситуацию, при которой оба супруга отправляются на уик-энд в разных машинах, и тем более у него не укладывалось в голове, чтобы один из супругов столкнул другого в пропасть и сам отправился туда же вслед за ним. Однако сводка по этим двум пунктам была категорична:

«В пятницу вечером неизвестный мужчина взял напрокат автомобиль французской марки на имя мадам Зайдер. Именно в останках этой машины был найден труп жены комиссара.

Свидетелями этого невероятного происшествия были три человека, один из которых Джон Харрисон из Лондона, заявил:

«Я медленно спускался от приюта Лайч, любуясь панорамой Ронской долины, когда внезапно услышал удар неслыханной силы. Сначала мне показалось, что это взрыв, и в тот же момент я увидел машину, буквально летящую над пропастью. Это был „фольксваген“. Секунду он парил в воздухе, тогда как другая машина прямо полетела в овраг носом».

Дальше газета писала:

«Пассажиры обеих машин были убиты на месте. Полиция расследует обстоятельства этой катастрофы, характер которой опровергает все традиционные гипотезы. Версию обычного дорожного происшествия следует исключить, ибо она никоим образом не объясняет невероятное по силе столкновение обеих машин.

Утверждение Харрисона заслуживает внимания, так как он присутствовал на месте катастрофы в тот момент, когда она произошла».

Не теряя времени, Судзуки ринулся в комиссариат, где Хильдебрандт уже готов был действовать.

– Я сделал невозможное, чтобы связаться с Зайдером, – сообщил он. – Ничего не удалось. Это какой-то рок.

– Что вы собираетесь делать теперь? Полицейский, тщетно силясь понять, что имеет в виду японец, ответил:

– Ничего. А что теперь можно сделать?

– Вас устраивает версия дорожного происшествия?

– Дело не в том, что меня устраивает, а в том, что коллеги, расследовавшие это дело, дали свое заключение и взяли на себя ответственность.

– Послушайте, эта версия не выдерживает никакой критики.

– Возможно. Но любая другая гипотеза также не выдерживает никакой критики.

Все рассуждения инспектора явно свидетельствовали о его нежелании вникать в суть дела.

Судзуки понял, что больше нечего ждать от этого честного, но лишенного воображения и, по всей видимости, трусливого чиновника.

Терроризм оказался сильнее, как это и предсказывал Зайдер.

– Я был привязан к комиссару, – сказал инспектор. – Я потрясен этим страшным несчастьем, но говорю вам со всей искренностью, я не вижу, что можно еще сделать. Разве что наверху, например, генеральный прокурор не примет этого заключения и не распорядится о дополнительном расследовании.

– Прежде всего нужно допросить эту пару свидетелей, мать и сына, которые ехали по дороге за комиссаром Зайдером.

– Их уже и след простыл, и вообще туристы не любят давать свидетельские показания. Это нормально, они приезжают развлечься.

– А что, если они приезжали убить?

– Как убить?

Глаза инспектора вылезли из орбит.

– Послушайте, – сказал японец, – совершенно неправдоподобно, чтобы комиссар и его жена ехали в двух разных машинах.

– Неправдоподобно, но приходится это признать.

– Вам проще признать любую чушь, чем расстаться со своими привычками, – бросил японец.

– У вас есть другое объяснение? – с обидой в голосе спросил Хильдебрандт.

– Мой принцип, – ответил Судзуки, – отвергать любую версию, которая может служить интересам противника. Я убежден, что убийцы – это мать и сын, ехавшие за машиной комиссара. Старуха, я уверен, не была так стара, как хотела казаться. Для наших врагов маскировка – это пустяк. Тишо был мужчиной в расцвете сил, однако Улла Энгельберг приняла его за старого трясущегося господина.

– Какую роль в этом происшествии вы отводите старой даме? – поинтересовался Хильдебрандт. – Она ехала в веренице машин, только и всего. И не говорите мне, что она сидела в автомобиле, отправившем в пропасть «фольксваген» Зайдера. Вам известно, что в останках этой машины полиция обнаружила тело госпожи Зайдер.

– Труп был подложен туда после катастрофы, – заявил японец. – Могу дать голову на отсечение.

– А кто по-вашему находился в машине, когда она столкнулась с другой? – полюбопытствовал инспектор не без иронии. – Комикадзе? И что же с ним стало? В таком случае его труп был бы обнаружен, если только убийца не был духом.

Нет худшего слепого, чем тот, кто не хочет видеть. Хильдебрандта больше устраивало делать вид, что он ничего не понимает. Это как бы оправдывало то, что он ничего не предпринимает. Такова была цена его спокойствия.

Японец понял, что настаивать бессмысленно. Нельзя было рассчитывать на Хильдебрандта в решающей схватке с господином Икс.

Глава 17

Вернувшись в отель, Судзуки убедился, что господин Икс не спускает с него глаз. Явно рискуя, идя на встречу с ним, таинственный собеседник был очень насторожен.

– Вы были в полиции, – констатировал он.

– И что из того? – рассердился японец. – Разве смерть Зайдера не оправдывает мой визит? Не будь его, это вызвало бы подозрения. Впрочем, к вашему сведению, я не порвал с полицией. Я сегодня отправляюсь в Берн с докладом. Там находится мой шеф, который наверняка проинформирует федеральные власти.

– Когда мы встретимся? – спросил незнакомец.

– Как только у меня будет товар.

– Постарайтесь не медлить.

– Я делаю то, что могу. До свидания.

Судзуки повесил трубку. Он все рассчитал: дурное настроение в подобной ситуации гораздо уместнее, чем чрезмерная покладистость, которая могла только вызвать недоверие.

С другой стороны, он оправдывал встречу с главой контрразведки Федеральной республики своей профессией. На самом деле целью беседы с ним была разработка плана окончательного устранения господина Икс.

Японец набрал номер телефона Уллы Энгельберг.

– Мы едем в Берн, – сказал он ей. – Собирай чемодан. Выезжаем через час.

– В сущности, ты взял меня с моей машиной с единственной целью – сэкономить бензин, – заметила Улла, увеличивая скорость до ста шестидесяти километров в час. – Кроме того, ты используешь меня как бесплатного шофера, – добавила она.

– В некотором смысле, да, – согласился японец. Погрузившись в свои размышления, он оставался безучастным к красотам деревенского пейзажа.

– Сколько одуванчиков! – воскликнула Улла. Это замечание оторвало Судзуки от его мыслей.

– Одуванчики напоминают мне о детстве, – объяснила Улла. – Я родилась в маленькой деревне Сарры, в Хайлеченброне. Маленькой я ходила рвать одуванчики с деревенскими ребятами. Мои родители много ели их, и не потому, что им нравился их вкус, а для стимуляции производительной функции.

Улла окидывала жадным взором желтые от цветов луга.

– В ресторане ты закажешь себе салат из одуванчиков.

– Чудак! По правде говоря, мне нравились не столько одуванчики, сколько эти шалопаи.

Судзуки повернулся к ней и смерил ее взглядом с головы до ног. Он еще не привык к ее наряду, который она надела для поездки в Берн.

На ней был национальный костюм: плиссированная черная шелковая юбка, слишком короткая для ее возраста; бархатный корсет, зашнурованный на талии и подчеркивающий ее грудь. Пышные короткие рукава блузки оставляли открытыми плечи.