– Нет, что он себе позволяет, черт бы его побрал? – требовал он ответа от двух британских коллег, сидевших в той же гостиной.

– Полегче, Чип, – урезонивал его Лэнг. – Мартин чертовски долго сидит в самом логове Саддама. Он в сложном положении. Плохие ребята уже напали на его след. По всем правилам мы должны были бы немедленно его отозвать.

– Да, знаю, он молодец, но он превышает свои полномочия. Мы оплачиваем всю эту игру, не забыли?

– Нет, не забыл, – ответил Паксман. – Но Мартин – наш человек, который находится в глубоком тылу противника. Если он решил остаться, то лишь для того, чтобы закончить свою работу – не только для нас, но и для вас.

Барбер немного поостыл.

– Три миллиона долларов. Что, черт возьми, я скажу Лэнгли? Что на этот раз он предложил Иерихону еще три миллиона зеленых за достоверную информацию? Этот иракский засранец должен был дать нам абсолютно достоверные сведения и в первый раз. Судя по тому, что нам доподлинно известно, не исключено, что он водит нас за нос и просто хочет побольше заработать.

– Чип, – сказал Лэнг, – речь идет об атомной бомбе.

– Может быть! – прорычал Барбер. – Может быть, речь идет об атомной бомбе! Может быть, Саддам успел наработать достаточно урана! Может быть, он успел сделать проклятую бомбу! А на самом деле мы ни черта не знаем, кроме расчетов каких-то ученых и хвастливого заявления самого Саддама – если только Саддам действительно говорил что-то подобное. Черт возьми, Иерихон – наемник, ему ничего не стоит соврать. Ученые могли ошибаться. А Саддам постоянно врет как сивый мерин. Так что же мы получили за все эти деньги?

– Вы хотите взять ответственность на себя? – уточнил Лэнг.

Барбер упал в кресло.

– Нет, – ответил он после короткого раздумья, – не хочу. Хорошо, я поговорю с Вашингтоном. Потом мы разъясним ситуацию генералам. Им нужно знать. Но я вам обещаю одно: если этот Иерихон надул нас, я его из-под земли достану, повыдергиваю ему руки-ноги и сам забью мерзавца до смерти.

К четырем часам майор Зайид пришел с картами и расчетами в кабинет Хассана Рахмани. Он обстоятельно растолковал, что сегодня ему удалось определить еще один радиопеленг и таким образом резко уменьшить площадь района вероятного нахождения передатчика до квадрата, отмеченного на карте Мансура. Рахмани с сомнением уставился на карту.

– Сто на сто метров, – сказал он. – Я полагал, что современная техника позволяет определить положение источника сигнала с точностью до метра.

– Я смог бы это сделать, если бы передача была достаточно продолжительной, – терпеливо объяснял молодой майор. – Можно добиться, чтобы ширина луча от перехваченного сигнала не превышала одного метра. Если потом точно так же перехватить сигнал из другой точки, то в результате и получится квадратный метр. Но эти передачи страшно непродолжительны. Он только вышел в эфир, две секунды – и все, передача закончена. Поэтому в лучшем случае я могу сканировать город очень узким конусом, вершиной которого является мой приемник. Чем дальше от приемника, тем, разумеется, шире конус. Угол конуса не превышает, вероятно, одной секунды, но на расстоянии в пару километров конус расширяется до ста метров. Однако посмотрите, это все же очень небольшой квадрат.

Рахмани снова опустил голову. Внутри квадрата оказалось четыре здания.

– Давайте спустимся и все осмотрим на месте, – предложил он.

Бродя с картой в руках по Мансуру, Рахмани и Зайид нашли отмеченный на карте квадрат. Это был респектабельный район; все четыре здания оказались роскошными виллами, огороженными глухими стенами. К тому времени, когда они закончили осмотр, начало смеркаться.

– Утром обойдете все виллы, – приказал Рахмани. – Я без лишнего шума перекрою войсками все подходы к квадрату. Что искать, вы знаете. Войдете со своими специалистами и тщательно обследуете все четыре дома. Находите передатчик – мы получаем шпиона.

– Есть одна проблема, – заметил майор. – Видите вон там бронзовую табличку? Это резиденция советского посольства.

Рахмани задумался. Если разгорится международный скандал, ему никто не скажет «спасибо».

– Сначала осмотрите три другие виллы, – распорядился он. – Если ничего не найдете, я согласую вопрос об обыске советской резиденции с нашим министерством иностранных дел.

В момент этого разговора один из обитателей советской виллы находился в трех милях от нее. На старом британском кладбище, в каменной урне над неухоженной могилой садовник Махмуд Аль-Хоури оставил тонкий пластиковый пакетик. Потом на стене здания союза иракских журналистов он начертил условный знак, а колеся поздним вечером на велосипеде в том же районе, заметил, что условный знак был стерт еще до полуночи.

Вечером того же дня в Эр-Рияде, за закрытыми дверями одного из кабинетов на втором подвальном этаже под зданием Министерства обороны Саудовской Аравии состоялось в высшей степени секретное совещание. На нем присутствовали четыре генерала и двое гражданских – Барбер и Лэнг. Когда представители спецслужб кончили говорить, в кабинете на минуту воцарилась мрачная тишина.

– Насколько достоверны эти сведения? – спросил один из американцев.

– Если вы имеете в виду стопроцентную уверенность, то таких гарантий я вам дать не могу, – ответил Барбер. – Впрочем, мы полагаем, вероятность того, что эта информация точна, очень высока.

– Почему вы так уверены? – спросил генерал ВВС США.

– Как вы, джентльмены, вероятно, уже догадались, несколько последних месяцев на нас работает агент, занимающий очень высокое положение в багдадской иерархии.

Согласно кивнув, военные что-то неразборчиво пробормотали, а генерал ВВС, который все еще не мог простить ЦРУ их сомнения в достоверности данных летчиков о количестве пораженных ими целей, сказал:

– Я и не сомневался, что вся эта информация об иракских военных объектах поступает отнюдь не от магического кристалла ЦРУ.

– Дело в том, – пояснил Лэнг, – что до сегодняшнего дня все переданные нашим агентом сведения были потрясающе точны. Если он лжет сейчас, то все мы окажемся по уши в дерьме. Но вопрос в другом: можем ли мы взять на себя такую ответственность?

Снова на несколько минут установилась тишина.

– Парни, вы упустили из виду одно обстоятельство, – прервал молчание генерал ВВС. – Доставку.

– Доставку? – переспросил Барбер.

– Да, именно. Недостаточно просто иметь бомбу, надо располагать возможностью сбросить ее на голову противнику. Судите сами: никто не поверит, что Саддам достиг колоссальных успехов в миниатюризации. Это тонкая технология. Значит, он не может выстрелить этой штукой – если она у него есть – из танкового орудия. Или из пушки того же калибра. Или из ракетной установки типа «катюша». Или запустить ее с помощью ракеты.

– Почему не с помощью ракеты, генерал?

– Полезная нагрузка не позволит, – наставительным тоном ответил летчик. – Все дело в проклятой полезной нагрузке. Если его бомба достаточно примитивна, она должна весить примерно полтонны. Скажем, тысячу фунтов. После того как мы разбомбили комплекс в Сааде-16, нам стало известно, что ракеты «Аль-Абейд» и «Аль-Таммуз» находятся еще в стадии разработки. То же относится и к ракетам «Аль-Аббас» и «Аль-Бадр». Или неработоспособны, или разбиты нами, или несут слишком малую полезную нагрузку.

– А как насчет «скадов»? – поинтересовался Лэнг.

– Та же самая история, – ответил генерал. – Так называемый «Аль-Хусаин», ракета на базе «скадов» с повышенной дальностью полета, по-прежнему разлетается на куски при вхождении в атмосферу и способна поднимать не более ста шестидесяти килограммов. Даже максимальная полезная нагрузка поставляемых из СССР «скадов» не превышает шестисот килограммов. Этого слишком мало.

– Но бомбу можно сбросить и с самолета, – возразил Барбер.

Генерал ВВС возмутился.

– Джентльмены, я могу дать вам полную гарантию, что отныне ни один иракский военный самолет не долетит до границы. Большинство не успеет даже оторваться от бетонной полосы, те же, кому это все же удастся, будут сбиты на полпути к южной границе. У меня достаточно АВАКСов, достаточно истребителей. За это я отвечаю.