Главное было точно рассчитать время. У них не было возможности потренироваться на двух самолетах, но Харди вместе с Хуаресом и Мартинесом оттачивал на «Боинге» этот маневр десяток раз, пока не убедился, что они выполняют его четко. После этого они потренировались еще десяток раз.

И все-таки он весь напрягся, видя, как сближаются самолеты. Скорость у каждого была около шестисот миль в час. Держа курс 75°, Харди оглянулся через плечо и еще раз взглянул на подлетающий «Боинг». Теперь уже счет шел на секунды, самолеты неслись навстречу друг другу, Харди уже различал в кабине Хуареса и Мартинеса.

Пора!

В денверском центре управления воздушным движением Эндлер и Марфи увидели на экране радара, как две отметки слились в одну. В этот момент на высоте двадцать девять тысяч футов над пустынными равнинами Колорадо Харди резко повернул штурвал самолета вправо, одновременно выключив при этом правой рукой ответчик. В эту же секунду Хуарес рванул штурвал влево, внимательно следя за гирокомпасом, а Мартинес включил ответчик, настроенный на код президентского самолета. Харди продолжал выполнять крутой правый вираж, пока показания гирокомпаса не достигли 160°, затем резко вернул штурвал в исходное положение и лег на новый курс, а Хуарес в этот же момент выровнял самолет и взял курс 75°. Превращение было закончено.

Диспетчеры денверского центра прильнули к экрану радара, но вдруг отметка снова разделилась на две, и самолеты продолжили движение своими курсами: неопознанный самолет двигался на юго-запад курсом 160°, а борт номер один с работающим ответчиком продолжал лететь в Вашингтон курсом 75°.

Увидев, что «Боинг» с кубинцами удаляется, Харди облегченно вздохнул. На экранах радаров он больше не считался президентским самолетом, теперь самолет и президент были полностью в его распоряжении, и никто не знал об этом. Харди начал снижаться, через несколько минут он опустится ниже восемнадцати тысяч футов и выйдет из зоны радарного слежения. И теперь, если бы только Мохаммед Асри сработал быстро…

72

Мельник не мог отогнать от себя мысль, что все уже, наверное, закончилось. Если президента предупредят по прямой линии о возможности нахождения на борту бомбы и борт номер один благополучно приземлится в Денвере, то тогда уж точно все закончится. Теперь они знают, кого надо искать, в морской пехоте имелось полное досье на Харди. ФБР вполне сможет найти его, или, по крайней мере, сорвать все его планы.

А что потом? Все очень просто. Он вернется в Израиль, вернется к своей прежней жизни. А Лори? Как же Лори?

Вертер постоянно бросал взгляд на часы, но делал это так часто, что у него даже мелькнула мысль, что они сломались. Часы показывали десять минут шестого. Вертер постарался минут на десять-пятнадцать забыть про них, но, когда снова посмотрел на циферблат, на часах все так же было десять минут шестого. Он удивленно уставился на часы, секундная стрелка двигалась.

– Сколько сейчас времени? – спросил он.

– Что? – переспросил Мельник, отрываясь от своих мыслей.

– Который час?

– Десять минут шестого.

– Боже, как оно долго тянется.

– Линдгрен ведь сказал минут десять, да? Девять уже прошло.

– Думаете, пора вызывать его?

– Я бы дал ему еще минуту или две.

– Давайте вызывать. – Вертер кивнул Эду Бегли, который щелкнул выключателем и начал вызывать президентский самолет.

– Борт номер один, говорит штаб-квартира ФБР в Нью-Йорке.

– Я борт номер один, – ответил Харди.

Где же, черт возьми, Асри? Он посмотрел в том направлении, в котором удалился «Боинг» с кубинцами, следуя маршрутом президентского самолета, но ничего не увидел. Да он, собственно говоря, и не ожидал увидеть истребитель Асри, так как прошло всего несколько минут после того, как самолеты поменялись курсами. Сообщение о приближении истребителя Асри он должен был получить по радио, но этот вызов был не тем, которого он ожидал. Асри должен сделать все до того, как у этого чертова ФБР возникнут какие-нибудь подозрения.

– Вы уже выяснили причину неисправности прямой линии?

– Я борт номер один, еще нет. Я не знаю, чем они там заняты. Хотите, чтобы я послал узнать и доложил?

– Да, пожалуйста.

– Вас понял. У вас там что-то случилось?

– Нет, просто обычные срочные дела.

– Вас понял. Я постараюсь выяснить, в чем там дело, и сразу сообщу вам. – Харди щелкнул выключателем.

Черт побери, где же Асри?

Истребитель Мохаммеда Асри подлетал к точке, координаты которой ему передал Харди. Теперь, когда «Боинги» разменялись курсами, Асри был нацелен на самолет с кубинцами, хотя продолжал считать, что следует за президентским самолетом. Его истребитель следовал почти обратным курсом на высоте шестнадцать тысяч футов вне зоны радарного слежения. Асри рассчитал точное время, когда его истребитель должен был пройти под «Боингом», но, когда стрелки часов подошли к этому времени, он начал покрываться потом. Прошло еще пятнадцать секунд, и вдруг он заметил в небе на высоте тринадцать тысяч футов над ним точку, которая быстро принимала очертания самолета с крыльями прямой стреловидности. Асри продолжал удерживать курс до того момента, как «Боинг» прошел над ним, потом включил ответчик, рванул ручку управления на себя, буквально уперев ее себе в живот, дал полный газ и включил левой рукой дополнительные реактивные двигатели. Его моментально вдавило в кресло, а стрелка указателя высоты стремительно поползла вверх. Словно выброшенный мощной пружиной, истребитель взмыл вверх. Из этой полупетли истребитель вышел на высоте тридцать одна тысяча футов. Теперь он летел позади и немного выше «Боинга».

– Черт побери, а это еще что такое?

Диспетчер пункта управления воздушным движением в недоумении уставился на внезапно появившуюся на экране новую отметку. К нему подошли еще два диспетчера, чтобы посмотреть на происходящее на экране.

– Откуда он взялся? – спросил один из диспетчеров.

– Клянусь Богом, не знаю. Еще секунду назад его не было.

– Он следует за президентским самолетом, надо связаться с ними и предупредить.

Радио в кабине президентского самолета снова заработало, и, прежде чем сквозь треск электрических разрядов послышался голос, Харди моментально подумал: кто это может быть, опять чертово ФБР, или первые сведения об Асри?

– Борт номер один, говорит диспетчерская Денвера, у нас на экране радара появилось неопознанное воздушное средство, следует прямо позади вас вашим курсом.

Боже, отлично! Харди чуть не рассмеялся во весь голос.

– Я борт номер один, – ответил он со знакомым техасским акцентом. – Я прослежу за ним.

На борту другого «Боинга» кубинцы, услышавшие по радио это сообщение, переглянулись и нахмурились. Они знали, что теперь на радарах Управления гражданской авиации их самолет выполняет роль борта № 1. В этом и заключался весь план: все в Соединенных Штатах думают, что президент возвращается в Вашингтон, а Харди в это время вывозит его из страны. Еще четыре часа до того момента, как они приземлятся в Вашингтоне, никто не будет знать правду, а к этому времени президентский самолет уйдет из зоны слежения радаров и сможет улететь куда угодно. И никто не сможет обнаружить его.

Хуарес уже подумывал о том заявлении, которое он сделает после приземления на базе ВВС Эндрюс. Конечно, ареста и допроса не избежать, но, когда станет все известно о заговоре коммунистов с целью убить президента Соединенных Штатов, и о том, что Харди спас его, они все станут героями. А потом они снова вернутся на Кубу!

Но что это за сообщение еще о каком-то самолете? Хуарес не знал, что бы это могло значить, но, в любом случае, он ничего не мог поделать. Харди сам ответил им с борта президентского самолета. Глория Каролло настроила вторую радиостанцию на частоту, не используемую самолетами гражданской авиации, на которой они должны были держать связь с президентским самолетом, и услышала голос Харди: