– Эти люди говорили о «двоих других». Не думаю, что они имели в виду старика и старуху.

– Ты считаешь, что они и за нами охотятся?

– Лучше так считать, если хотим остаться в живых. Алина, опираясь о дерево, тихо поднялась на колени.

Спустя минуту-другую она спросила его твердым голосом:

– А кто, по-твоему, эти люди?

– Не знаю. Есть два предположения.

– КГБ или бандиты?

– Я тоже так полагаю.

– Нам не нужно показываться. Кагэбэшники, должно быть, засекли нас у Димы. Нам следовало бы это учитывать. Мы добились только того, что убили Юрия. И еще дядю Федю и Марью Павловну. Да не просто убили —

живьем сожгли.

Мартин не знал, что и сказать. Возможно, она и права.

Поэтому он помалкивал.

Алина села на землю, обхватив ноги руками, и положила голову на колени. Потом сказала:

– Они о стариках даже не думали. Им до них никакого дела не было. Они просто… – Она передернула плечами. – Они для них как мебель или…

И она наконец-то тихо заплакала.

Мартин дал ей отдохнуть несколько минут. Потом они встали и направились прочь от деревни в сторону Брянска, не отходя, однако, от края леса. Небо стало совсем светлым, когда они подошли к узенькому ручейку. Алина умылась, смыв заодно весь свой макияж. После этого на лице ее не осталось даже следов слез. Мартин чувствовал неимоверную усталость, но Алина выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Ему бы быть хотя бы наполовину таким же свежим, как она!

Пока они отдыхали, мимо них промчалась к Старому Буяну, сверкая проблесками голубого маячка на крыше, милицейская машина.

– Прилично все-таки они запоздали, – заметила Алина.

Они подыскали место, откуда было хорошо видно дорогу, чтобы не пропустить автобус, и в то же время – чтобы их самих не заметили. Было уже почти семь, когда автобус показался на вершине дальнего холма и плавно покатился к ним, оставляя за собой черный шлейф выхлопа. Лишь когда их разделяло с полкилометра, они встали и пошли ему навстречу, призывно размахивая руками. Автобус катился и катился, не останавливаясь, и только в последний момент он замедлил ход и замер как вкопанный прямо напротив них.

Они заранее договорились: чтобы избежать лишних расспросов, лучше всего, не дожидаясь их, самим переходить в наступление. Алина закричала на водителя первая:

– Вы же опаздываете черт знает на сколько! Для чего же тогда существует расписание, если на него нельзя положиться?

В автобусе, наполовину пустом, ехали в Брянск на воскресенье окрестные колхозники, дружно поддержавшие претензии Алины. Любая группа русских из трех и более человек – это уже коллектив, а у всякого коллектива есть коллективное мнение, которое, как правило, отражает мнение самого настырного члена коллектива.

Водитель, человек лет тридцати, с круглым лицом и выпученными темными глазами, занял глухую оборону:

– Я-то здесь при чем! Это все из-за пожара там, позади, вы же знаете!

– Какого пожара? – возмутилась какая-то старуха. – Да ты приехал, когда уже все кончилось, и не видел никакого пожара.

– Что за пожар? – с искренним удивлением спросила Алина. «Да она же настоящая актриса», – подумал Мартин.

Водитель лишь ухмыльнулся, обрадовавшись, что так легко отделался от наседавшей женщины, и пояснил:

– Да там, позади, в Старом Буяне. Дом там сгорел ночью. Говорят, и все жильцы в нем тоже сгорели. Пятеро их. Старик со старухой, племяш ихний да двое гостей.

– Все-то он знает! Не зря болтал полчаса с милиционерами, – продолжала кипеть женщина.

– Да ну! Вы же сами были рады вылезти из автобуса и полюбоваться головешками, – огрызнулся водитель.

– Головешки! – закричала женщина. – Хороши головешки! К ним до сих пор ближе чем на десяток метров не подойти!

Водитель задергал ручкой коробки передач, с трудом включил скорость, и автобус с глухим урчанием пополз вверх на очередной холм.

– 43 —

Воскресенье, 4 июня 1989 года,

Позднее утро,

В московском поезде

В вагоне хозяйничала та же проводница с золотыми зубами. Поезд шел из Бухареста, но она заступила на смену только в Киеве. Нарочито не замечая помятую одежду Мартина и Алины, проводница обратилась к Мартину:

– Не думаю, что вы живете в Брянске. Надеюсь, неплохо провели время в гостях?

Алина не дала Мартину рта раскрыть и ответила за него:

– Да, неплохо. Мы повидались с дядюшкой.

– Поразительные перемены происходят у нас в стране, – заметила проводница. – Еще недавно вы не смогли бы привезти в Брянск мужа-иностранца.

– Перемены и в самом деле поразительны, – согласился Мартин, но вид у него был отнюдь не веселый – он гордился, что свободно владеет русским языком, и не верил предупреждениям Алины: помалкивать, чтобы из-за акцента в нем не угадали иностранца.

Мартин присел, намереваясь поспать сидя, но Алина думала иначе.

– Правильно ли будет, если я хоть временно перестану играть роль крутой бабы? – сказала она, залезая на верхнюю полку. – Не думаю, что я и дальше смогу выдерживать характер.

– А я и не знал, что это была сцена из спектакля.

– Если бы ты только знал, как мне тяжко все достается. Теперь я хочу просто забраться на полку и спрятаться подальше.

– А я вытянусь здесь, внизу, – с этими словами Мартин растянулся на нижней полке и закрыл глаза.

Он не думал, что заснет, но только заснул, как во сне ему послышался внезапный грохот обрушившегося горящего дома. Очнувшись, он понял, что поезд по-прежнему мчится к Москве, а проводница, с грохотом открыв дверь, стоит на пороге их купе. Пока он рылся в карманах, отыскивая билеты, она одарила его понимающей улыбкой, вышла и вернулась с постельными принадлежностями, показала напоследок, как изнутри запирать дверь купе.

– Какая же она любопытная, – заметила Алина с верхней полки.

Мартин снова уселся на полку с целой кипой постельного белья в руках.

– Негоже так говорить о женщине, которая проявляет заботу о нас, – сказал он.

– Не проявляет заботу, а шпионит за нами.

– С чего бы ей шпионить? – удивился Мартин, хотя и знал заранее ответ Алины.

– На этом держится вся наша система. Каждый шпионит за каждым.

– А за кем же шпионишь ты?

– Я ни за кем. Но если бы КГБ разыскал меня, то, конечно же, попытался бы заставить шпионить за Юрием, за Димой, за тобой, наконец…

Ее слова напомнили Мартину о Бирмане, о его требованиях, о чем он никогда и не заикался Алине.

– Кто-то узнал, что мы уехали в Брянск, – подумав, сказала Алина. – Кто-то выведал, что мы отправились в Старый Буян.

– Может, они раскрыли Юрия независимо от нас?

– И случайно оказались там именно в ту ночь, когда мы приехали? Ты что, веришь в подобные случайности?

– Нет, не верю. Ты права. Кто-то что-то пронюхал. Возможно, КГБ. Они могли выследить нас, когда мы зашли к Дмитрию. Мы по глупости поехали от него прямо на вокзал, а ведь он знал, что за ним следят, и предупредил нас об этом. Или, может, он и выдал нас?

– Дима никогда не сделал бы этого.

– Не сделал бы? И даже ради того, чтобы разлучить нас?

Последовало долгое молчание. Ее рука безвольно свесилась с верхней полки.

– Не знаю, – ответила она. Он взял ее руку.

– Мне жаль твоего брата, – только и вымолвил он.

Он должен был сказать это раньше. Но тогда он чувствовал, что нужно изо всех сил держать себя в руках, что необходимо сделать все, чтобы благополучно скрыться. Теперь же, когда Брянск остался позади, он ощутил в душе другое чувство – определенно не чувство безопасности, скорее облегчения, хотя оно и покоилось на пустом месте.

– Мне тоже жаль, – ответила она. – Ужасно сознавать, что твой брат мертв и никому до этого нет дела. А еще более ужасно, когда понимаешь, что его смерть, может быть, самый лучший выход для него.

Мартин не нашел что сказать и постарался перевести разговор на другую тему.

– Давай я приготовлю тебе постель, – сказал он, – лучше будет спаться.