– И цирковые афиши?

– Да, и цирковые афиши, и другие объявления. В парке устраивается много всяких мероприятий.

Они проехали вторую станцию и быстро приближались к третьей, где ей предстояла пересадка.

– Можно вам позвонить? – спросил он в отчаяньи от мысли, что может потерять с ней связь.

Она немного подумала.

– Звоните.

– Давайте номер.

– У вас есть на чем записать?

Он порылся в бумажнике, вынул визитную карточку и протянул ей вместе с авторучкой. Прежде чем писать, она внимательно изучила карточку, а потом спросила:

– А нет ли у вас еще одной мне на память?

– О чем речь! Конечно!

Он передал ей вторую визитку. Она написала на карточке номер телефона и, как раз когда поезд подходил к платформе, отдала ее Мартину.

– Ну вот и моя станция.

Алина поднялась и двинулась к двери. Он тоже встал.

– Мне очень неловко, что вы отправитесь домой одна.

– А чего тут бояться? Это Москва, а не Нью-Йорк, – улыбнулась она. – Что может случиться в нашем городе?

Толпа пассажиров вынесла ее из вагона. Он смотрел сквозь окно, как она шла вдоль платформы, даже не обернувшись в его сторону. Потом двери захлопнулись, и поезд стал набирать скорость, а когда он повернулся, чтобы сесть, кто-то уже занял его место.

– 112 —

Воскресенье, 28 мая 1989 года,

11 часов утра,

Посольство Соединенных Штатов

Мартин не знал, поздно ли Алина встает после спектакля. Он подумал, что если будет спешить, проявлять настырность, это лишь усилит ее подозрения, а она явно уже настороже. Но после одиннадцати часов утра он больше не в силах был ждать. Запрятав в бумажник визитную карточку с номером ее телефона, он вышел из посольства через боковые ворота и пошел вдоль Конюшковской улицы, а солнце грело ему спину. Повернув на восток у высотного жилого дома, построенного в готическом стиле еще при Сталине, он проверил, не тащится ли за ним «хвост», и, обойдя вокруг здания, вышел на пустынную Кудринскую площадь, а потом повернул назад, к Баррикадной улице, ведущей к Московскому зоопарку.

Около зоопарка он купил в киоске стаканчик мороженого и машинально ел его, наблюдая за улицей, по которой только что прошел. Если поблизости окажутся агенты КГБ, решил он, то с ними обязательно будут дети. Смяв пустой бумажный стаканчик, он швырнул его в урну и зашагал вверх по улице в поисках свободного телефона-автомата. Опустив в аппарат двухкопеечную монетку, он набрал номер Алины, который запомнил наизусть.

Последовали два длинных гудка, и женский голос ответил: «Неправильно набран номер».

«Алло», – ответил он, но голос механически повторил: «Неправильно набран номер»… Это включился автоответчик.

Он повесил трубку – монета выскочила обратно, снова позвонил, но с тем же результатом.

Мартин хорошо знал, что пользоваться московским телефоном не так-то просто – надо набраться терпения. Он прошел по улице еще с сотню метров и снова позвонил из другого автомата. Послышались частые гудки, указывающие, что номер абонента занят. В нем опять родилась надежда, и минут через пять он снова позвонил. Потом мимо прошел какой-то крепко сбитый мужчина и, хотя он не задержался у будки, Мартин решил переменить место и поискать другой автомат.

Он направился к станции метро «Улица 1905 года» (названной так в память о неудавшейся революции в том далеком году) и сел в поезд, идущий к центру Москвы. Он даже не думал, что за ним могут следить. Проехав одну станцию, он сошел на следующей – «Площадь Пушкина» – и вышел на оживленную улицу Горького.

В сквере позади памятника Пушкину стояли кучки людей, громко обсуждавших ход съезда: что следовало сказать и что сделать. Хотя он и сознавал, что его долг как помощника культурного атташе – послушать эти споры, он не остановился и прошел через сквер, миновав милиционера, безразлично наблюдавшего, как советские граждане экспрессивно выражают свои политические симпатии. Около кинотеатра «Россия» ему попалась свободная телефонная будка, и он снова позвонил. «Неправильно набран номер», – услышал он опять и выругался по-русски.

Отходя от телефона, он вынул визитку и проверил номер – запомнил он его верно.

Где-то на Пушкинской улице он снова увидел автомат. Телефон сперва «съел» его первую двушку, но на второй сработал. И опять он услышал, что неправильно набран номер.

Три телефона из четырех отвечали одинаково – весомый аргумент в пользу московских автоматов. Телефон написан ее собственной рукой. Значит, она умышленно дала неверный номер.

Он проклинал себя – ведь он упустил ее. Ну нет, остается еще театр – наверняка он сумеет снова найти ее через театр.

А что, если она испугалась и больше туда не придет? Тогда в театре должны знать, где она живет. А если она уехала из дома? Если она поняла, что ее все еще разыскивают, то у нее достаточно оснований сменить жилье.

А что, если… а если она сама из КГБ?

Она сказала, что не знает никаких американцев, но у Хатчинса-то была ее картина, автопортрет, который она сама продала американцу. И описание женщины, бывшей вместе с Хатчинсом, когда его убили, точно соответствует ее облику, Мартин просто уверен в этом.

Но если она из КГБ, пригласила бы она его к себе домой?

Может, и нет. Она не знала, что он придет на спектакль. Может, она растерялась и не позволила проводить ее до дома, так как не имела указаний на этот счет.

В таком случае, могла ли она дать верный номер телефона?

А может, она просто ошиблась? Ошиблась со своим же телефонным номером? Бывает такое?

А что, если московская телефонная система опять разладилась, что уже бывало не раз?

Мартин еще раз попытался позвонить: сначала телефон был занят, а потом опять тот же голос: «Неправильно набран номер».

Ругая сам себя на нескольких иностранных языках, он пришел на площадь Свердлова, где спустился в метро, вернулся на «Баррикадную», к зоопарку, и медленно пошел назад в посольство.

По крайней мере, он хоть убедился, что никто не следил за ним.

– 31 —

Среда, 31 мая 1989 года,

9 часов утра,

Посольство Соединенных Штатов

Мартин всегда исповедовал теорию целительной силы литературы и искусства: несчастен тот специальный помощник атташе по вопросам культуры, кто не верит в эту теорию, считал он. В данный момент, однако, он не находил никакого утешения в книгах. И все же он решил, что ему, возможно, требуется не исцеление, а развлечение. Таким образом, его теория осталась в целости и сохранности, хотя, по правде говоря, развлечений в перечитанных книгах он тоже не нашел. Телефонный звонок, раздавшийся в его служебном кабинете, отвлек его от мысли: означает ли отсутствие в книгах развлекательных моментов, что они не являются произведениями искусства?

– Господин Мартин? – спросила по-русски женщина приглушенным голосом.

Он сразу же подумал об Алине, но твердой уверенности у него не было.

– Да, говорит Мартин.

– Добавьте двадцать и пятьдесят к номеру, который есть у вас.

– Что-что?

– Двадцать и пятьдесят. Добавьте их к номеру, который у вас.

В телефоне что-то щелкнуло и послышались гудки, означающие, что на том конце провода повесили трубку.

– Подождите! – закричал Мартин.

Он понял, что говорит в пустоту, и медленно положил трубку на аппарат.

Двадцать и пятьдесят. Добавить их к номеру, который имеется у него. О чем это? Номер чего? Если это Алина, то, очевидно, имеется в виду номер телефона, который она дала ему. Так-так, есть надежда.

Он вынул из бумажника визитную карточку с записанным на ней телефонным номером. Номер был 5924743, цифры написаны баз разделения черточками. Двадцать и пятьдесят – всего семьдесят. Добавить семьдесят? Но она же так не говорила, она сказала: добавить двадцать и пятьдесят. А куда добавить? Телефонные номера обычно разбиваются на две части: 592-4743. Может, она имела в виду, что он добавит двадцать к первой группе цифр, а пятьдесят – ко второй? Отсюда получается 612-4793. Так. Стоит попробовать позвонить, но, разумеется, не из офиса. Наверняка все телефонные звонки перехватываются и подслушиваются. Конечно же! Вот поэтому-то она и не сказала ему номер – КГБ узнает по номеру, где установлен любой телефон. А почему же все-таки она сперва всучила ему неверный номер? Может, она не доверяла ему и опасалась, как бы он сдуру не позвонил по телефону, который прослушивается?