Она расплакалась и все приговаривала, что это самое красивое кольцо в мире, но когда он обнял ее, сразу захихикала.
— О, Джеймс, ну ты и типус. От тебя так и разит пивом и колбасками. Где же ты гулял, поросенок эдакий?
Пока Бонд рассказывал ей о своих приключениях, она хохотала от всей души, такими смешными казались сцены его последнего загула. Потом она принялась дефилировать по комнате взад и вперед, делая преувеличенно грациозные движения рукой, выставляя напоказ кольцо, да так, чтобы бриллианты непременно заиграли. Потом раздался телефонный звонок. Это был Марк-Анж, который сказал, что хочет поговорить с Бондом в баре: не будет ли Трейси так добра, чтобы отпустить его на полчасика?
Бонд спустился вниз и, хорошенько подумав, решил, что с тем пивом, которое он уже выпил, хорошо пойдет шнапс, и тут же заказал двойную порцию. Лицо у Марка-Анжа было серьезное.
— Теперь слушай меня внимательно, Джеймс. Мы так еще толком и не поговорили. Это неправильно. Я вот-вот стану твоим тестем, и я настаиваю на серьезном разговоре. Много месяцев тому назад я сделал тебе серьезное предложение. Ты его отклонил. А теперь его принял. Услугами какого банка ты пользуешься?
— Да ну вас, Марк-Анж, — сердито сказал Бонд. — Если вы думаете, что я приму от вас или от кого другого миллион фунтов стерлингов, то ошибаетесь. Я не хочу портить себе жизнь. Когда денег слишком много, нет ничего хуже, это настоящее проклятье. У меня достаточно денег. У Трейси их тоже хватает. И вообще, будет интересно копить деньги, чтобы купить что-то, что мы не можем позволить себе купить сразу. Деньги хороши, когда они есть и вместе с тем вроде их нет. Вот какие нужны деньги.
— Да ты совсем напился, — рассердился Марк-Анж. — Ты не понимаешь, что говоришь. Я вам предлагаю лишь пятую часть моего состояния. Понимаешь? Для меня это ничего не значит. Трейси привыкла иметь все, что она хочет. Я хочу, чтоб так было и дальше. Она — мой единственный ребенок. Ты же не можешь содержать ее на зарплату государственного служащего. Ты обязан принять от меня деньги!
— Если вы мне дадите какие-нибудь деньги, клянусь, я пущу их на благотворительные цели. Вам что, хочется, чтобы ваши деньги пошли на приют для собачек? Хорошо. Давайте!
— Но, Джеймс, — теперь уже упрашивал Марк-Анж, — а что ты сможешь принять от меня? Хочешь, я помещу капитал на имя ваших будущих детей. Хочешь?
— Еще не легче. Если у нас будут дети, я не хочу, чтобы этот аркан висел на их шее. У меня не было денег, и они мне были не нужны. Мне нравилось добывать деньги, играя в азартные игры, потому что это найденные деньги, деньги, которые вдруг свалились на тебя с неба. Если бы я получил деньги по наследству, то вел бы себя так же, как и все эти бездельники, друзья Трейси, на которых вы так много мне жаловались. Нет, Марк-Анж, — Бонд решительно допил свой шнапс, — так не пойдет.
Марк-Анж выглядел так, как будто он вот-вот расплачется. Бонд смягчился.
— Это очень мило с вашей стороны, Марк-Анж, — сказал он. — И я высоко ценю ваше предложение. Вот что я вам скажу. Если я поклянусь, что обращусь к вам сразу, как только кому-то из нас двоих когда-либо понадобится помощь, этого будет достаточно? Ведь мы можем заболеть и все такое. Или, скажем, было бы неплохо приобрести небольшой домик где-нибудь в деревне. Нам может понадобиться помощь, если пойдут дети. Ну и так далее. Так как насчет этого? Договорились?
Марк-Анж с сомнением посмотрел на Бонда своими собачьими глазами:
— Ты обещаешь? Ты не обманешь меня, разрешишь, помочь? Разрешишь мне внести свою лепту в ваше счастье?
Бонд перегнулся через стол и взял Марка-Анжа за руку. Сильно сжал ее.
— Даю слово. Ну, а теперь возьмите себя в руки. Вон идет Трейси. Еще подумает, что мы тут спорим.
— Мы как раз это и делали, — мрачно сказал Марк-Анж. — И, кажется, впервые я спор не выиграл.
27. Целая вечность
«Согласен».
Джеймс Бонд произнес это слово в 10:30 утра, необыкновенно ясного утра в первый день Нового года, в гостиной генерального консульства Великобритании.
И он не кривил душой.
Генеральный консул оказался человеком знающим и сердобольным — таких среди британских консулов большинство. У него был выходной, и, как он доверительно сообщил, ему надо было прийти в себя после встречи Нового года. Он значительно сократил обычный срок со дня подачи заявления, пошел им навстречу и сделал это, по собственному признанию, потому что не раз уже рисковал карьерой — а этого надо бы поостеречься, — если полагая обстоятельства исключительными, ну, например, в случае надвигающейся смерти одного из вступающих в брак. «Вы оба выглядите достаточно здоровыми, — сказал он при первом их посещении, — несмотря на этот ужасный шрам у вас на голове, коммандер Бонд, и относительную бледность графини. Мне пришлось принять некоторые меры предосторожности и получить из секретариата министерства иностранных дел специальное разрешение на отступление от принятых норм; к моему удивлению, такое разрешение незамедлительно было получено. Словом, пусть регистрация будет в первый день Нового года. И приходите ко мне домой. Жена безнадежно сентиментальна, особенно при отправлении мною подобных церемоний, а это входит в круг моих обязанностей. И я уверен, что ей будет очень приятно встретиться с вами обоими».
Документы были подписаны, и начальник поста «Эм», который согласился быть шафером и которому в глубине души очень хотелось сообщить эту сенсационную новость главе лондонского отделения, вытащил горсть конфетти и бросил ее так, что в основном оно засыпало с ног до головы Марка-Анжа. Он, кстати, явился в цилиндре и фраке и, что еще более удивительно, с двумя рядами правительственных наград, последней из которых, к неописуемому удивлению Бонда, была Королевская медаль, которой награждались борцы Сопротивления, дравшиеся за рубежом.
— Как-нибудь я расскажу тебе об этом, дорогой Джеймс, — сказал он, когда Бонд восхищенно поинтересовался происхождением этой награды. — Это была очень смешная история. Я сам себе устроил, как говорят американцы, «настоящий бал», поразвлекался, словом, вовсю. И, — он перешел на шепот и провел пальцем по своему коричневому носу с раздувавшимися ноздрями, — должен признаться, что не преминул воспользоваться представившейся возможностью и прибрал к рукам кое-какие секретные фонды одного из отделов абвера. Но «херкос одонтон», мой дорогой Джеймс! «Херкос одонтон»! Награды так часто бывают просто значками удачи. Если я и герой, то отличился особо в тех операциях, за которые никаких наград не дают. И, — он провел пальцами по груди, — на лацканах этого фрака, который, между прочим, я приобрел благодаря любезности превосходного парикмахерского салона в Марселе, едва ли есть место для всего, что мне там причитается по заслугам, по неофициальной линии.
Они простились, и Бонд позволил Марку-Анжу — себя он уверил, что в последний раз, — обнять себя; и они спустились с лестницы к ожидавшей их крошке «Ланции». Кто-то, Бонд подозревал, что жена консула, повязал на машине белые ленты, которые шли от угла ветрового стекла к решетке радиатора. Внизу стояла небольшая толпа зевак и прохожих, которые остановились — как это происходит везде и всюду, чтобы посмотреть, кто же новобрачные и как они выглядят.
Генеральный консул пожал Бонду руку.
— Боюсь, нам не удалось сделать все так скромно, незаметно, как вам хотелось бы. Сегодня утром прибыла женщина-репортер из «Мюнхенер иллюстрирт». Не пожелала назвать себя. Думаю, репортер отдела светской хроники. Мне пришлось сообщить ей голые факты. Она особенно интересовалась временем церемонии, если это можно так назвать, дабы они могли прислать фотографа. По крайней мере, хоть этого удалось избежать. Вроде никаких недоразумений, так я полагаю. Ну, прощайте, и всего вам наилучшего.
Трейси, которая решила отправиться в «путешествие» в темно-сером тирольском костюме с традиционной темно-зеленой отделкой и пуговицами из оленьих рогов, небрежно бросила свою шикарную модную альпийскую шляпу с яркой кокардой из бородки серны на заднее сиденье, села в машину и включила зажигание. Двигатель заурчал, затем мягко загудел, когда она переключила скорость, и они поехали по пустынной улице. Оба помахали рукой из окна, и Бонд оглянувшись назад, увидел, как Марк-Анж подбросил свой цилиндр в воздух. Им тоже махали вслед, машина завернула за угол, все исчезло.