Через несколько поколений прямым потомком обращённого казачка стал Дмитрий Константинович Приймак. В молодости он жил в Екатеринодаре (Краснодаре), работал там на табачной фабрике. Тянуло, однако, к земле, потому большая часть сознательной жизни прошла в станице Крыловской. Вместе с супругой, которой стала донская казачка Таисия, урождённая Чирскова (от названия реки Чир). Дмитрий Приймак приобрёл авторитет, постоянно избирался станичным атаманом.
Крыловская находилась на территории Кубанского казачьего войска, потому Дмитрий Константинович являлся кубанским казаком. Думаю, факт этот для моего рассказа значения не имеет. В том смысле, что негоже искать различия между двумя казачьими общностями - Войском Донским и Кубанским. Какие бы формы раздробленность территории в России ни принимала, приводила она лишь к поражениям и потерям. Существенной разницы между укладом жизни на Дону и Кубани не было. И здесь и там негородское население складывалось из казачества, имевшего сословные привилегии, и крестьянства (иногородних).
Дмитрий Константинович и Татьяна Ефимовна дали жизнь пяти сыновьям и пяти дочерям. В судьбе этой семьи зеркально отразилась сама русская история - от октября 1917-го до Великой Победы. Время огромных перемен и жертв - судьбоносное, драматическое время. Когда жестокость соседствовала с высокими проявлениями человеческого благородства. О том, как прошлись эти годы по всему казачеству, можно узнать из серьёзных книг, статистических сведений, архивных данных, если они рассекречены. Но достаточно и простого взгляда на судьбы десятерых детей из семьи Приймаков. Статистика, как всегда, бесстрастна: семеро молодых, здоровых людей не дожили до 1945 года.
"В тридцать третьему году люди мёрли на ходу" - такое присловье родилось на Кубани. Выходцам из казачьих семей официально не разрешалось поступать в вузы Москвы, Ленинграда, да они и практически не могли этого сделать, так как общегражданских паспортов не имели. Даже казачья интеллигенция, например, школьные учителя, не могла свободно выехать из своей станицы в соседнюю, для этого требовался спецпропуск с печатью. Только после судебных процессов над троцкистами в 30-е годы молодёжь из казачьих областей формально получила право обучаться в столицах.
Дмитрий Константинович Приймак был готов испить до дна ниспосланную свыше горькую чашу. Весной 1920 года, когда стала очевидной победа Будённого, станичный атаман имел возможность с казачьими частями Вооружённых сил Юга России перейти в Крым. Он ведь тоже имел дворянское звание, а таких "чрезвычайки" расстреливались без суда. Атаман Приймак остался… Спас его личный авторитет, а на первых порах - счастливое (если это слово уместно) стечение обстоятельств. Начальником в местных карательных органах оказался "свой" станичник, однокашник детей. После формального допроса он объявил, что "рабоче-крестьянская власть претензий к гражданину Приймаку не имеет". Хотя безумное время определяло ему статус "врага трудового народа". Ещё бы: крепкое, высокопроизводительное хозяйство давало средства к достойной жизни не только большой семье, но и связанным с нею людям. Правда, должность станичного атамана каких-либо льгот, в виде дополнительных земельных паёв, не давала. Интересный факт: в числе работников у "казачьего фермера" было два австрийских военнопленных. Кажется, на свою судьбу они не жаловались. К октябрю 1917-го в России насчитывалось более 2 миллионов австро-венгерских пленных - абсолютное первенство среди всех воюющих стран. Россия внесла совершенно реальный вклад в общую победу союзников. А в казачьих областях появилась совершенно новая, доселе незнакомая категория населения.
В период коллективизации двое сыновей Приймака - Иван и Константин - погибли за пределами РСФСР при не выясненных до конца обстоятельствах, две дочери умерли. Один из сыновей, Сергей, погиб в пекле ожесточенных боёв за Воронеж в 1942 году.
Дмитрий Константинович, конечно, не подвергал сомнению главенство мужчины в казачьей семье. Но, будучи человеком светским, отнюдь не стремился вырастить дочерей полуграмотными домохозяйками. По мысли родителей, все они должны были получить образование и достойное занятие на государственной службе. Выбор в целом был невелик, зато труд этот во все времена почитаем - учительская стезя для всех дочерей. Одна из них, Мария, окончила Екатеринодарскую учительскую семинарию в 1917 году, работала затем в сельской школе 42 года, была награждена орденом "Знак Почёта" за долголетний добросовестный труд". Другая, Александра, за те же заслуги удостоилась звания заслуженной учительницы Грузинской ССР.
Только трое детей атамана Приймака увидели лучшие, послевоенные времена, зато дожили до глубокой старости. Кроме Александры и Марии, это был Валерьян. Он с честью прошёл фронты Великой Отечественной, а всей своей жизнью будто выполнил заветы отца. Валерьян Дмитриевич остался верен кормилице земле, имел шестерых детей, дружную семью и большое хозяйство. Писал воспоминания о былом в разные газеты и стихи на военные темы. На склоне лет он увидел продолжение рода уже во взрослых внуках и в правнуках. Закончил жизнь в городе Минеральные Воды, в возрасте 93 лет.
Но наиболее драматичной и показательной в историческом смысле представляется судьба двоих детей Дмитрия Константиновича - Антонины и Михаила. К сожалению, о дочери известно немного - она рано погибла… 18 февраля 1918 года небольшой казачий отряд с походной санчастью попал в окружение у станицы Кореновской. Красные конники-"сорокинцы" не щадили тех, кто попадал им в руки. Сестру милосердия Антонину, которая до конца оставалась с ранеными, в ожесточении зарубили. Она так и не узнает, что очень скоро самого командующего Сорокина застрелят свои же.
Михаил удостоился короткого, но яркого жизненного пути, а точнее - сделал себе его сам, потому что при всём безумии смутного времени оставался верен воинскому долгу, присяге и самой России.
В ЭТОМ СЫНЕ, помимо традиционной для казака склонности к военному делу, отец разглядел также незаурядные математические способности. Родители отправили Михаила в Санкт-Петербург, поступать в Михайловское артиллерийское училище. Семья имела для этого привилегии, как принадлежащая к "казачьему дворянству". Михаил выдержал приёмные испытания, в какие, между прочим, входила и экзаменовка по физической подготовленности. Совсем скоро молодой юнкер окажется на переднем крае таких событий, которые, каждое по отдельности, войдут во все исторические энциклопедии. А их участники, не знавшие малодушия, своими подвигами создадут ореол героизма самой борьбе.
Прилежно постигая воинскую науку, Михаил готовился к назначению на австро-германский фронт. Но случилось иное. Первое боевое крещение юнкер принял у Зимнего дворца 25 октября 1917 года…
Когда громадная распалённая толпа бросилась на штурм, Михаилу с немногими товарищами удалось скрыться от её гнева. Молодые люди в военной форме, ещё не достигшие и двадцатилетия, оказались в растерянности. Но тут, будто Ментор в критическую минуту, перед ними явился внушающий доверие человек аристократической наружности. Он сказал, что любыми путями нужно пробираться на Дон.
С выправленными документами, под видом фронтовиков, получивших отпуск, молодые люди отправились на юг. Казачий Дон в тяжёлую годину принимал всех. В Ростове очутился даже председатель Временного правительства Керенский. Впрочем, человек этот уже сошёл с политической сцены. Он возбуждал к себе всеобщую ненависть: за развал армии и государственной власти, поражения на фронте, хозяйственную разруху и общественную анархию. Керенский умел хорошо говорить, и только. Теперь же пришло время настоящих героев. На Дон прибыли боевые генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Каледин. Атаманом Войска Донского был избран Алексей Максимович Каледин.
Однако реальной силы для борьбы в общероссийском масштабе поначалу не имелось. Казачество, уставшее от долгой войны, надеялось с новой петроградской властью договориться. Многие казаки, возвращавшиеся с фронтов Первой мировой, находились под воздействием лозунгов о "мире народам и хлебе голодным". Лозунги оказались демагогическими, но прозрение наступило позже.