– Всего хорошего, товарищи, – сказал я, махая им рукой, – может быть, я когда-нибудь вернусь, а впрочем, навряд ли. Желаю вам счастья!

Они растерянно попрощались со мной. Я пустил машину, и мы возобновили прерванную поездку в Булонь…

В течение всего времени нашей четырехдневной поездки в Булонь молодая девушка сидела около меня, но была очень сдержанна, задумчива и мало разговаривала со мной. Я все время чувствовал ее близость, и, думаю, она ощущала мою.

– Каким образом дровосек умеет управлять автомобилем? – был ее первый вопрос.

– Я не всегда был дровосеком.

– Зачем вам понадобились документы нашего шофера?

– Я хочу поехать в Англию, а достать паспорт было бы для меня не так просто.

Она неохотно прекратила разговор на эту тему. Я отлично знал, что она поставила бы мне еще целый ряд вопросов, но не поощрял в ней этого желания. На следующий день она после долгого молчания заговорила снова.

– Почему вы рискнули жизнью ради нас? – внезапно спросила она.

– Я восхитился смелостью, с которой вы глядели в глаза неизбежной смерти. Это всегда производит впечатление даже на худших из нас.

– Правда ли, что в лесах Гьера дровосеки грабят путешественников, потерпевших катастрофу?

– Да. Подозревают даже, что они сами подготавливают катастрофу, и это действительно так. Я сам участвовал в этом.

Она вздрогнула.

– Пожалуйста, не рассказывайте мне подобных вещей.

– Это правда, – сказал я. – Мы хотели и ваш автомобиль столкнуть в пропасть, но, когда я увидел вас, я уж не думал больше ни о чем, кроме вашего спасения.

Она нервно рассмеялась и старалась не смотреть в мою сторону.

– Вы странный человек. Что заставило вас взять на себя роль дровосека?

– На моей совести лежит еще многое другое, кроме этих автомобильных катастроф. Я прятался от полиции. Теперь мне представляется удобный случай удрать отсюда.

Она вздохнула.

– Как жаль, – сказала она. – Но я надеюсь, что вы благополучно приедете в Англию.

Она пыталась еще несколько раз вызвать меня на откровенность. Пробовала даже искать для меня какое-то оправдание. Но я хранил молчание. Наконец она вовсе перестала обращаться ко мне.

В Булони мне было поручено отвезти автомобиль в Лондон и доставить его в гараж на Соут-Адлей-стрит, что я и сделал. Там мне сообщили, что барышня приказала позвать меня, как только я приеду. Меня повели в уютный салон, куда тотчас же пришла и она. Когда она ступила через порог, я почти смутился. Эта элегантно одетая молодая женщина, несмотря на приветливую, почти жалостливую улыбку, ничем не напоминала мне той девушки, чьи шелковистые волосы трепал ветер и чьи губы презрительно улыбались, когда она мчалась вниз с горы навстречу смерти.

– Мой дядя поручил мне передать вам это, – сказала она, протягивая мне конверт, – а я очень хотела бы знать, примете ли вы от меня на память…

Она передала мне миниатюрный портрет ее самой, сделанный на слоновой кости, и я сунул его вместе с конвертом в карман. Она подвинулась немного, освобождая на диване место рядом с собой, но я сделал вид, что не замечаю этого движения. Я внезапно почувствовал, что мной овладевает неожиданное, незнакомое мне чувство.

– Я никогда не забуду этого вечера, – нежно сказала она, – это был замечательный прыжок.

Я сделался жертвой необыкновенных, запутаннейших и непонятных переживаний. Они едва не повели меня к поступкам, вовсе не входившим в мои планы. Я хотел точно объяснить ей, кто я такой, чтобы она хорошенько поняла, что я навсегда исключен из списка порядочных людей. Но я не находил нужных слов.

– Я думаю, мисс Киндерсли, лучше всего для вас как можно скорее забыть обо всей этой истории. Я собирался столкнуть ваш автомобиль в пропасть, как обычно поступал с другими машинами. Только каприз заставил меня в последний миг изменить свое решение. Поверьте, знакомство со мной никому не делает чести.

– Но вы можете измениться. Почему бы вам не попробовать?

Я покачал головой:

– Слишком поздно. Меня травят и преследуют со всех сторон, и так будет всегда. Ни в одной стране мира я не найду покоя даже на короткий срок. И я заслужил такую участь.

Всю свою жизнь я был свободен от единственного порока – трусости, но в эту минуту, при виде протянутой мне узкой, белой руки, дрожащих гордых губ, меня охватил страх перед самим собой. Я убежал из этой комнаты и этого дома.

Мистер Юнгхэзбенд не хотел верить своим глазам, когда я на следующее утро посетил его в бюро в Линкольн-Инне. На мне все еще была шоферская ливрея, которая вместе с кепкой с широким козырьком достаточно меняла мою наружность, – но он тотчас же узнал меня по голосу и укоризненно покачал головой.

– Не думаете ли вы, что поступили очень глупо? – спросил он.

– Дорогой мой, может быть, это и глупо, но необходимо. Я приехал в Англию, и, так как я здесь, мне нужны деньги.

Он вытащил из ящика чековую книжку, но я отодвинул ее в сторону.

– Мне нужна тысяча фунтов банкнотами и чек на такую же сумму в английский банк. Пошлите за этим, тогда мы поговорим об остальном.

Он исполнил мое желание, но ему трудно было овладеть собой. Я улыбаясь наблюдал за ним.

– Говорят, когда меня нет, вы всегда очень храбры и не знаете, что такое нервы, – сказал я.

– Здесь нет никого, кто был бы так неосторожен и дерзок, как вы, – тотчас же ответил мне адвокат. – Никто не подвергает себя таким опасностям, как вы. Со всеми я отлично лажу. Они слушаются моих советов. Они соблюдают осторожность. Когда же вы приезжаете в Лондон, я не знаю ни одной спокойной минуты.

Я пожал плечами.

– Я не стану больше тревожить вас. Я хотел бы знать лишь одно. Мне рассказывали в Марселе, что Дженет Соул взяла у вас большую сумму денег.

– Это неправда. Она не взяла у меня ни гроша.

Я не сомневался в его словах. Луиза ненавидела соперницу. В эту минуту я почувствовал нечто вроде угрызений совести при мысли о тех ужасах, которым Дженет подвергалась в кафе в Марселе. Несмотря на то что мы больше не питали друг к другу никаких чувств, она всегда вела себя по отношению ко мне как порядочный человек.

– Нам передали, что она попалась в Марселе, – сказал адвокат.

– Мы были на волоске от этого. Я едва спасся. Там оказались Грэй и Ремингтон. Дженет и Луиза навели их на мой след. Но мне повезло в эту ночь.

Мистер Юнгхэзбенд беспокойно заерзал в своем кресле.

– Ваше возвращение в Лондон – настоящее безумие.

– Это дерзость отчаяния, – спокойно ответил я. – Если бы вам пришлось несколько месяцев прожить на черном хлебе, молоке и кислом вине, вы тоже согласились бы рискнуть кое-чем ради ужина в кафе «Рояль».

– Почему бы вам не покончить с вашей профессией? У вас большое состояние, и вам нравится комфортная жизнь. Почему бы вам не использовать ваше искусство грима и не поселиться спокойно в какой-нибудь местности под чужим именем, не подвергая себя в дальнейшем опасности?

– Об этом я еще подумаю. Прежде всего необходимо ликвидировать кой-какие мелочи.

Мистер Юнгхэзбенд с любопытством взглянул на меня, потом показал «Таймс», который читал до моего прихода.

– Полагаю, вас заинтересует свадьба, которая должна завтра состояться?

– Какая свадьба?

Адвокат пожал плечами. По-видимому, он не верил, что я ни о чем не знаю.

– Ваш старый друг Норман Грэй женится.

Я недоверчиво посмотрел на него.

– Я жил несколько месяцев вдали от света, и до меня не доходили новости. На ком же он женится?

Мистер Юнгхэзбенд кашлянул. Он казался очень смущенным.

– Вы серьезно говорите, что ни о чем не знаете?

– Конечно, вы забыли, вероятно, где я находился последние месяцы.

– Норман Грэй женится на особе, которую я знал под именем Дженет Стенфилд. Теперь она называет себя Дженет Соул.

Эта новость неожиданно поразила меня. Дженет и я были разлучены навеки. Я обманывал ее, как многих других женщин, она же всегда была мне верна, предана и часто помогала мне. Я не питал к ней никакой злобы, особенно теперь, узнав, что она не прикасалась к моим деньгам. Но в эту минуту меня сильнее, чем всегда, охватило желание убить Нормана Грэя. Я взял «Таймс» и прочел короткую заметку.