Серебряный кумир был весь исполнен гнева.

Подобная пери, в шелках шуршащих дева,

Там, где меж хмурых гор раскинулась тоска,

Не знала ничего приятней молока.

Хотя бы сто сортов халвы пред нею было,

И то бы молоко ей пищею служило.

Но далеко паслись ей нужные стада,

И путь к ним требовал немалого труда.

Вкруг логова тоски, по скатам гор разлитый,

Желчь источающий, рос лютик ядовитый.

И гнал стада пастух, проведавши про яд,

Туда, где пастбища угрозы не таят.

Ночь локоны свои широко разметала,

В ушко продев кольцо из лунного металла.

В кольце тоски Луна, что жжет, тоской поя,

Кольцом до самых зорь свивалась, как змея.

Пред ней сидел Шапур; готовясь вновь к дорогам,

Он с грустною Луной беседу вел о многом.

В заботы, что несла услада рая, он

Вникал, и обо всем он был осведомлен.

Узнав, что пастбища в такой дали от стана,

Внимающий расцвел, как лепестки тюльпана.

Индусом пред Луной он свой склоняет лик.

Как пред Юпитером Меркурий, он поник.

«Есть мастер-юноша, — сказал он, — будешь рада

Ты встретить мудрого строителя Ферхада.

Все измерения он разрешает вмиг.

Эвклида он познал и «Меджисте» постиг.

С искусною киркой склонясь к кремнистой глыбе,

Начертит птицу он, сидящую на рыбе.

Он розе пурпурной даст пурпур, и меж гор

Скале железом даст китайский он узор.

Пред ним поник весь Рум; и, сделав камень плоским,

На нем рисует он, его считая воском.

Помочь твоей беде, я знаю, он бы смог.

Он — ключ, и каждый шип он обратит в цветок.

Без мастера ни в чем достичь нельзя предела.

Но мастера найдешь, и завершится дело.

Мы с ним — ровесники; в Китае рождены.

И мастером одним нам знания даны.

Тот мастер ведал все; как лучшую награду,

Мне бросил он калам, кирку вручил Ферхаду».

Когда умолк Шапур, с души Сладчайшей гнет

Был снят, — докучный гнет хозяйственных забот.

День зеркало свое подвесил, и закрыла

Ночь многоокая все очи — все светила.

И стал Шапур искать, и вскоре разыскал

Того, кто был сильней неколебимых скал.

Он ввел его к Ширин. Приветливо, с поклоном,

Как гостя важного, его почтил он троном.

Вошел, с горою схож и всех ввергая в страх,

Ферхад, что груды скал раскидывал в горах.

Был высотой силач, что мощный слон; почила

В Ферхаде двух слонов чудовищная сила.

И каждый страж из тех, кем был гарем храним,

Его приветствуя, склонился перед ним.

Он засучил рукав, как должен был по званью,

Он, препоясанный, встал пред широкой тканью.

В смущенье был Ферхад: рок на своем пиру

Вел за завесою какую-то игру.

И вот — ночной набег! Внезапное злодейство!

Рок развернул свое за тканью лицедейство.

С улыбкой, что в себя весь сахар собрала,

Вся сладость Сладостной свой голос вознесла.

Два сахарных замка сняла Ширин с жемчужин.

Стал сахар с жемчугом в одном звучанье дружен.

И пальма сладкая те финики дала,

Чья сладость финики терзала, как игла.

И сахар сладость слов — о молоко с хурмою! —

Почтя, сказал, что мед без них пойдет с сумою.

И сахар услыхал: мир сахарный возник, —

И отряхнул полу от Хузистана вмиг.

Ее ведь Сладкою назвали, — и на диво

Беседу Сладкая вела сладкоречиво.

Ну что сказать еще? Да все, что хочешь, друг!

Пленял и птиц и рыб ее речений звук.

Когда уста Ширин свой сахар источали,

С поклоном леденцы Сладчайшую встречали.

Едва на сборище Ширин откроет рот, —

Сердца внимающих в полон она берет.

Сражала речью всех! От Сладкой оборона,

Клянусь, не найдена была б и для Платона.

В Ферхада слух вошла речь Сладостной, — и жар

В нем запылал, и дух в нем стал кипуч и яр.

Смятенная душа вздох извергает жгучий, —

И падает Ферхад, как падают в падучей.

Удар по темени Ферхада жег, — и он

Крутился, как змея, ударом оглушен.

Ширин, увидевши, что сердце у Ферхада,

Как птица трепеща, свой плен покинуть радо,

Взялась его лечить, но лишь сумела сеть,

Рассыпав зерна слов, вновь на него надеть.

«О мастер опытный, — услышал он от Сладкой, —

Ты разрешенною обрадуешь загадкой.

Желание мое, о мастер, таково,

Чтоб услужили мне твой ум и мастерство.

Ты, зная мудрый труд и замыслами смелый,

Сей заверши дворец своей рукой умелой.

Ведь стадо — далеко, а в молоке — нужда,

Дай талисман, чтоб нам иметь его всегда.

Меж стадом и дворцом в фарсанга два преграда:

Уступы скал, и в них проток устроить надо,

Чтоб пастухи в него вливали молоко,

Чтоб мы сказать могли: достали молоко»,

И, сладкоречия журчанию внимая,

Впал в немощность Ферхад, речей не понимая.

В свой жадный слух вбирать еще он маг слова,

Но что в них значилось, не знала голова.

Хотел заговорить — да нет! — умолк он сразу.

Он перст беспомощно прикладывает к глазу.

Он вопрошает слуг: «Что приключилось тут?

Я пьян, а пьяные как ощупью бредут.

Что говорила мне, мне говорите снова,

Что просит у меня, о том просите снова».

И слуги речь Ширин пересказали вновь,

По приказанию слова связали вновь.