Так за решением новых проблем, возникших совершенно внезапно после беседы с первосвященником Каиафой, время незаметно приближалось к вечеру, которым заканчивалась пятница месяца нисана 14-го дня 3799 года по иудейскому летоисчислению.

День заканчивался. Близился вечер. Солнце неумолимо скатывалось за горизонт. Жители Иерусалима готовились к празднику. Они благочестивым жестом воздевали свои руку к небу в ожидании приближающейся пасхи. Западная сторона небосклона ещё была окрашена отблесками уходившего на покой дневного светила, а на востоке уже начинала подниматься полная луна – священный символ наступавшего религиозного торжества. С Иерусалимского холма, на котором стоял Храм, раздался протяжный звук медной трубы. Этим сигналом главный жрец священного города оповещал правоверных иудеев о наступлении субботы. Жизнь текла своим чередом, обычным и установленным раз и навсегда порядком. Но вдруг случилось то, чего никто не ждал. Неожиданно жители Иерусалима с ужасом увидели, как на яркий, светло-жёлтый лик полной луны наплыла кровавая тень – вестник скорби, печали и несчастий, – закрыв собой, казалось, навечно диск ночного светила. Словно пораженные ударом молнии люди замерли, остолбенели, застыли возле своих домов, вопрошая друг друга, что же означает сие страшное знамение, и каким таким проступком они прогневили Бога, пославшего им столь грозное своё предупреждение. Жуткий страх охватил горожан, ибо вспомнились им заветы стариков и древние пророчества, в которых сказывалось, что затмения такие ниспосылались и прежде, но крайне редко, и служили они свидетельством того, что в этот день умер царь, либо уже случилось какое-то страшное несчастье, либо ещё случится. Тем временем луна, покрытая зловещей кроваво-красной тенью, застыла над Иерусалимом, над Храмом, над всей Иудеей. Взор людей непроизвольно обратился на Лысую гору, возвышавшуюся в окрестностях города. На фоне безоблачного вечернего неба одиноко и жутко, видимые из любой точки Иерусалима, стояли три креста. Тела казнённых уже сняли с них, и предавали земле. Скала в этот миг была пуста, и только печаль безмолвствовала над ней.

– А если это небо скорбит потому, что умер Иисус, как невинная жертва? Вдруг этот распятый проповедник, который не сопротивлялся и не хотел бороться за свою жизнь, на самом деле был Богом? Ведь наши оракулы говорят, что луна краснеет только от пролитой крови невинно убитого царя! Много ли приходилось тебе, Понтий, видеть распятых людей, на смерть которых со скорбью взирало бы само небо? – прозвучал за моей спиной тихий голос, проникновенно сказавший слова, то ли успокаивающие меня, то ли осуждающие. Я вздрогнул и мгновенно обернулся. Позади меня в чёрных одеждах стояла Клавдия, моя жена.

Глава шестая

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Необычное происшествие в первый день после субботы. Предположения об исчезновении тела казнённого проповедника. Удивительная находка. Вынужденное признание. Хитроумный план прокуратора. Первая встреча. Личная просьба. Подарок на память.

Наступившая суббота для меня была бы самым обычным будничным днём, ничем не отличавшимся от многих других, если бы не праздник пасхи, в который следовало особенно бдительно следить за порядком в городе. Расстроившись поначалу из-за того, что коварно был обманут иудейскими жрецами, я хотел сразу уехать в свою резиденцию, оставив вместо себя центуриона Савла, но потом передумал и решил всё-таки задержаться в Иерусалиме до окончания всех торжеств и празднеств, дабы самому держать под контролем обстановку в городе. Но в основном на моё решение остаться повлияла Клавдия. Она просила задержаться на пару дней, ибо у неё имелись здесь кое-какие свои незавершённые дела. Я особенно не противился её просьбе и даже был рад, так как очень устал от всех тех бурных событий, что произошли за несколько последних дней. Мне и самому хотелось хорошенько выспаться и отдохнуть перед дальним переходом через каменистую пустыню, которая пролегала между главным городом Иудеи и Кесарией. Наш переезд намечался на ночь, чтобы дневное солнце и полуденный зной не изнурял бы нас в течение длительного путешествия.

Весь субботний день я находился во дворце. Иерусалим шумно и радостно отмечал пасху. Впервые за семь лет моего пребывания в Иудее праздник закончился спокойно, никаких подстрекательств со стороны жрецов, никаких столкновений с моими легионерами в городе. Я почти весь день занимался только своими любимыми делами, то есть просиживал в библиотеке за изучением новых книг и рукописей, кои не успел ещё прочитать. Фолиантов было достаточно много, но я взялся за те, с которыми по настоянию их хранителя следовало ознакомиться в первую очередь. Вот так и прошёл для меня почти весь день. Я засиделся в своём кабинете до поздней ночи в надежде, что завтра перед отъездом из Иерусалима отосплюсь. Однако сделать это в первый день новой недели мне так и не пришлось.

Рано утром центурион Савл, осторожно постучав в дверь моей спальни, громко сказал:

– Прости, игемон, что разбудил, но дело весьма неотложное. Требуется твоё присутствие!

Его голос, конечно же, заставил меня проснуться. Я вышел недовольный и сердитый, но, услышав доклад своего помощника, понял, что тот поступил совершенно правильно, срочно разбудив меня, ибо тому были весьма веские причины. Как стало понятно из его рассказа, в ночь окончания субботы произошло довольно странное и невероятное событие, которое просто не укладывалось в сознании обычного человека из-за отсутствия в нём логики. Однако происшествие то необычное случилось, и заключалось оно в том, что тело казнённого Галилеянина пропало каким-то неестественным образом, ибо следов похищения и злоумышленников, совершивших сей странный поступок, обнаружено не было. Эта утренняя новость буквально меня и озадачила, и огорчила одновременно, ведь я хотел нынешним вечером отправиться в свою резиденцию в Кесарию, а теперь вот из-за каких-то неизвестных преступников, укравших по непонятным причинам тело умершего Назорея, был вынужден задержаться в Иерусалиме на неопределённое время. Конечно же, после такого происшествия я уже не мог уехать из города, не выяснив, кто украл труп и для чего.

«Надо же? Каиафа прямо как предчувствовал это похищение? Хотя, от него, этого хитреца, можно ожидать любого подвоха. Подлости ему не занимать! Не удивлюсь, если окажется, что первосвященник сам украл тело, дабы придумать что-нибудь эдакое необычное, или просто в очередной раз напакостить мне. Может, действительно, надо было выставить усиленную охрану? Теперь вот придётся отложить возвращение и заняться расследованием сего необычного происшествия», – думал я, прекрасно понимая, что, если оставлю это дело без должного внимания, то Каиафа тут же отправить на меня свою очередную жалобу легату в Дамаск или даже в Рим сенату.

Отдавая своему помощнику необходимые распоряжение немедленно подготовить всё для тщательного и срочного расследования, я постарался делать это в полголоса, так как не хотел разбудить свою жену. Но волнения мои оказались напрасными, ибо в её спальне было тихо и спокойно, что меня сильно обрадовало. Ведь Клавдия весь предыдущий день внимательно следила за тем, как проходил суд над проповедником, и весьма сильно переживала, что несчастного приговорили казнить, а я так и не смог ему помочь даже своей прокураторской властью.

Много времени на сборы мне не понадобилось. Я быстро оделся, набросил плащ и нацепил сбоку меч, который брал с собой всегда, куда бы ни ехал. В нижнем дворе, где располагались конюшни, меня уже ждали конные вестовые и пешие гонцы. Все они находились в полной готовности, так как для них сегодня ожидалось очень много работы.

– Когда обнаружили, что тело пропало? И кто был тот человек, который первым это установил? – быстро сбегая с террасы вниз по лестнице, спросил я Савла.

– Ничего точно не знаю, игемон! Просто сегодня ранним утром один из воинов, что был там ночью, прибежал и доложил мне о пропаже тела. Вот собственно и всё, что я знаю, – озабоченно и чуть смущённо ответил центурион, будто в том, что умершего Назорея похитили, он видел часть своей вины. Конечно, сведений было не густо, поэтому медлить не стоило. Иногда быстро организованные и энергично проведённые поиски могли дать значительно больший результат, чем даже самое тщательное расследование. Особенно, если его провести несколько дней спустя. Время ни в коем случае терять было нельзя, поэтому я прямо на ходу быстро и чётко раздавал соответствующие распоряжения своим людям, получив которые они тут же отправлялись их выполнять.