– Я не хочу быть царём, Иуда! Зачем мне это? – удивлённо и вместе с тем твёрдо ответил тогда Иисус на вопрос своего ученика.

– Как зачем? – опешил Иуда, ибо ответ учителя рассердил первого ученика. Иисус буквально поразил уроженца Кериота какой-то своей детской наивностью, вернее было бы даже сказать глупостью. – Как зачем? – машинально повторил вопрос Иуда, немного растерявшись от услышанных слов, – а власть? Разве ты никогда не думал о власти?

– О власти?... – переспросил учитель, чуть задумавшись, – а для чего она мне, власть? – усмехнувшись, спросил Иисус.

– Власть для чего? – непонятно кому задал вопрос Иуда, искренне пребывая в полном недоумении оттого, что учитель, казавшийся ему всегда таким умным и мудрым, не понимал, кажется, элементарных вещей. – Власть для чего? Ну, чтобы тебя все слушались, шли за тобой! – уроженец Кериота находился сейчас в таком состоянии, что сразу не нашёлся, как бы ему точнее выразить свою мысль, для чего же нужна человеку власть. Он немного помялся, осторожно взглянул на Иисуса, не хитрит ли тот, не проверяет ли его, и, поняв, что тот действительно говорит от чистого сердца, решился, наконец, высказать свою сакраментальную мечту, выстраданную за все эти долгие годы хождения и бродяжничества по стране.

– Власть нужна, чтобы безбедно жить. Мы с тобой станем богатыми, Иисус! Ну, как можно не понимать таких простых вещей!? – быстро проговорил Иуда, не обращая внимания на то, что в его голосе вдруг появились назидательные, поучительные нотки, которых раньше явно никогда не замечалось.

– Ничего-то ты не понял, друг мой, Иуда! Я живу не для услады своих желаний и похотей. Мой Бог не золотой телец! Не собирай себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут. Мы с тобой Иуда нищие, потому и сильны духом своим и мыслями своими, оттого и счастливы будем! Может, ты поторопился, Иуда, пойдя вслед за мной? Если ты решишь когда-нибудь уйти от меня, я не обижусь.

Спорить Иуда тогда не стал, он вдруг заволновался, как бы не прогнал его проповедник за такие слова, но мысли свои и мечты не оставил, затаил в себе.

«Да, я, оказывается, всё это время ошибался!? Значит, все мои планы призрачны и несбыточны. А все страдания, что перенёс я вместе с Иисусом, напрасны!? – с горечью в сердце констатировал Иуда. Ведь именно после услышанного ответа в душе моего соглядатая зародилось вначале недовольство, некоторое время спустя перешедшее в злобу и породившее затем в его мозгу коварный план. – Ладно, подождём! Время ещё не пришло моё, – размышлял уроженец Кериота, – но я обязательно что-нибудь придумаю. Удивительно только, почему народ идёт за Иисусом? Почему я не на его месте? Уж я бы...»

Сожалел про себя Иуда, шагая за своим учителем, которого тогда ещё не собирался продавать за деньги первосвященнику Каиафе. И случился тот их разговор года два с половиной назад, а может и больше. Искариот даже забыл о нём, да только сегодня вдруг вспомнил, а, вспомнив, очень испугался, ибо никогда ему ещё не приходилось видеть Иисуса таким разгневанным.

«Выгонит, так вообще все планы рухнут и не видать мне ни важных должностей тогда, ни денег! – находясь в полном замешательстве, подумал Иуда. – Откуда же тогда ветер дует? Чего вдруг Иисус так на меня взъелся? Наверняка, это всё наветы моих недругов и завистников, братьев Заведеевых. Они давно хотят забрать у меня общую кассу. Да и этот необразованный рыбарь по прозвищу Кифа, что старается стать любимчиком, также подбивает всех против меня. А женоподобный Иоанн, бывший ученик Пустынника? Быстро же он переметнулся от одного учителя к другому. Как только над первым его покровителем стали сгущаться тучи, так он сразу перебежал к Иисусу. Тоже умник нашёлся!.. А Иисус, конечно, послушал их...»

Иуда не ошибался в своих предположениях насчёт жалоб на него других учеников, но только прав он был отчасти. Об одном Искариот не знал и не ведал, как буквально пару дней назад, когда братья Заведеевы обрушились на отсутствовавшего по делам Иуду с разными обвинениями, Иисус только усмехнулся и даже не стал выслушивать до конца то, что нашептывали ему рыбари.

– Прекратите ссориться! Я давно знаю Иуду. Его чуть, было, не казнили римляне. Да, у него характер неуживчивый, но он честный человек, добрый и отзывчивый. Иуда искренне любит меня, и я люблю его. К тому же вы не знаете, что связывает нас, поэтому не будем более возвращаться к этому разговору. Между нами в общине не должно быть никакой неприязни. Кому будет польза оттого, что мы все переругаемся? К тому же, братья, нельзя жаловаться на человека, когда его нет, и он не может ответить на ваши обвинения. Не судите попусту, дабы самим не оказаться осуждёнными... – назидательно сказал он братьям из Вифсаиды. Но не знал ничего об этих словах Иуда, а потому с замиранием сердца взглянул на Иисуса, который присел рядом с ним на придорожный камень. Они как раз всей своей артелью направлялись в Иерусалим на праздник пасхи. Уроженец Кериота специально отстал от всех, так как сделал вид, что немного утомился, неся через плечо тяжёлый ящик с казёнными деньгами. Не хотелось ему что-то идти вместе со всеми, так как засела в его душе острая обида на других учеников. Иисус, увидев тогда, что Иуда идёт далеко позади всех, остановился, сказал спутникам, чтобы те шли вперёд и не ждали его, а сам двинулся к казначею, который, присев на краю дороги, отдыхал.

«Каждый день едят и пьют, даже не спрашивая, где я достаю деньги? Они, наверное, думают, что сыр растёт на деревьях, и вино берётся из родников!» – язвительно думал Искариот.

– Знаешь, Иуда, – начал с ним Иисус разговор, – в мире у человека есть три самых заклятых врага, которые стремятся полностью подчинить его своей власти. Они постоянно в течение всей жизни преследуют нас. Бороться с ними трудно, но бороться надо, дабы уничтожать их беспощадно, иначе они полностью овладеют нашими душами.

– И какие же эти враги, учитель? – усмехнувшись про себя, но, задав свой вопрос совершенно серьёзно, спокойно, широко открытыми глазами посмотрел Иуда на проповедника.

– А ты сам не догадываешься?

– Нет! – последовал краткий ответ тайного моего соглядатая. Иуда ещё раз взглянул в глаза учителя и неожиданно даже для самого себя понял, что тот догадался обо всех его тайных мыслях, планах и делах. Уроженец Кериота так явно это почувствовал, что даже испугался. Ему вдруг захотелось вскочить на ноги, бросить ящик с общими деньгами и убежать сей же миг, куда-нибудь, не разбирая дороги, как это сделал однажды, убегая от меня, римского прокуратора, но сдержался.

«Ничего Иисус не знает! Показалось, должно быть?!» – неимоверными усилиями Иуда унял свою внезапно возникшую панику и заставил себя успокоиться. Искариот спокойно сидел на камне и ждал, что же скажет учитель, а тот молчал. Пауза затягивалась, и никто не хотел, видимо, прерывать её.

«А ведь он своим молчанием как бы даёт мне возможность признаться? Или согласиться с его доводами? Нет, ерунда! Это мои фантазии!» – размышлял тем временем про себя Иуда.

– Хорошо, – прервал, наконец, затянувшееся молчание Иисус, – если ты не знаешь, то я назову тебе трёх главных врагом, коих стоит опасаться более всего, ибо они съедают человека изнутри, губя душу его, но не тело. Это – жадность, себялюбие и богатство. А первейший враг из трёх – жадность, ибо она никогда не существует в одиночестве. Есть у неё родная сестра, которая зовётся завистью. Вот они-то как раз, жадность и зависть, готовы заставить человека пойти на предательство и подлость, предаться похоти и соблазнам, испепелить человеческую душу, спалить её огнём алчности и корысти. Пороки всегда с лёгкостью овладевают людьми слабыми духом, ибо те сами готовы с головой броситься в пагубные влечения, ведь за них не надо ежедневно бороться, страдать и обделять себя чем-то, но только получать удовольствие. Скажи мне, Иуда, разве можно бороться за праздность и леность, за воровство и подкуп, за ложь и обман, за подлость и коварство, за похоть и разврат? Конечно же, нет! Ведь эти пороки всегда ждут желающих добровольно обмануться собственными тайными помыслами, выдаваемыми за добродетель, когда кривду почитают за истину, а воровство – за рачительность и ум. Только человеческая жадность порождает в людях стремление к богатству. Только жадность делает человека рабом земных благ, добившись которых он хочет ещё большего, властвовать над другими людьми, ведь именно власть является источником благополучия. А что власть без денег? И что делать, коли, все помыслы только о том, как сохранить и преумножить богатства? И вновь начинает поедать человека жадность, перерастающая в страх потерять всё, что накоплено, а страх тот порождает ненависть ко всем окружающим людям, которые по его разумению, завидуют ему, а потому и мечтают забрать у него то, что он имеет. Так и становится человек себялюбцем, считающим себя самым умным или, напротив, незаконно обиженным. Не будет такой человек признавать никаких святынь, и не будет иметь твёрдой веры, ибо живёт только сам для себя и сам для себя он и бог, и кесарь. Но пусть тогда попробует богач объяснить бедняку, как хорошо жить в нужде и видеть голодными своих детей, но при этом трудясь в поте лица на хозяина. А ведь о радости труда, как раз громче всех кричит именно тот, кто сам особенно себя не утруждает. Разве я не прав, Иуда?