Заведение закрылось на ночь. За литыми решетками, которые по приказу начальника полиции украшали тогда окна трактиров, виднелись массивные деревянные ставни. Внутри кабак освещался парой больших фонарей.
Некоторые личности из Долины Нищеты, не имевшие собственного угла, могли ночевать прямо в кабачке. Но для этого требовалось не только заплатить — и немало! — грязной толстухе служанке по имени Марион, но и быть в милости у самой Злой Феи.
И вот сюда-то, в закрывшийся на ночь трактир, и вернулись Эстафе и Жоэль де Жюган, трепетавшие от страха при одной только мысли о гневе госпожи Миртиль.
Впрочем, предстать перед грозной хозяйкой они собирались только утром, а сейчас им хотелось отогреться, поесть и отоспаться. Жоэль уже направился было на кухню, чтобы просушить там свое платье, когда рыжая толстуха, заботам которой он немногим более часа назад поручил Армель, крикнула ему:
— Вас требует к себе госпожа Миртиль!
— Черт тебя побери! — проворчал бретонец, у которого мокрая одежда прилипла к телу. — Дай мне по крайней мере…
— Она не собирается дожидаться, пока ты обсохнешь, и требует вас немедленно!
Сунув руку в карман, бретонец начал судорожно перебирать четки.
Эстафе стоял рядом с ним, бледный и понурый.
— По-моему, надо исполнять приказ, — с жалким видом произнес он. — А ты как думаешь?
— Вот змея! — отозвался Жоэль. — Сейчас снова станет плеваться ядом! Ах, если бы мы смогли когда-нибудь…
— …отыграться за все, — подхватил его приятель, осклабившись.
Как и все голодранцы Двора Гробье, оба головореза были похотливы и безумно вожделели свою хозяйку.
Итак, бретеры, подбадривая друг друга, отправились к владелице «Сосущего теленка». Им вовсе не пришлось долго брести по потайному ходу, которым Эстафе вел Оливье де Сова. Они попросту пересекли двор, распахнули одну железную дверь и постучали в следующую. Бабетта Жертро открыла им и провела в маленький будуар, смежный со спальней Миртиль.
Это была уютная комната с камином, где, несмотря на то, что на улице стояла весна, пылал огонь: Миртиль любила тепло.
Хозяйка не заставила себя долго ждать. На ней было изящное платье, только что полученное от портнихи; его глубокий вырез позволял любоваться точеной шейкой и мраморными плечами надменной красавицы. Миртиль казалось, что, появляясь перед своими подручными в подобных туалетах, она как бы вознаграждает их за службу. Однако на этот раз подданные явно не заслужили награду: наряд Жоэля находился в поистине плачевном состоянии.
— Негодяй, — воскликнула в ярости Миртиль, — совершенно новый костюм! Не прошло и двух лет, как я купила его тебе! Как ты смеешь являться ко мне в таком виде? Ты что, свалился в реку?
— Вот именно, — выдавил из себя Жоэль, — мне довелось принять холодную ванну.
— Объясни же, мошенник!
Но Жоэль де Жюган лишь толкнул локтем своего приятеля:
— Ты лучше умеешь говорить… объясни…
— Ну, так кто же наконец расскажет мне, что произошло? — нетерпеливо спросила содержательница кабака.
— Ты сам, — забормотал Эстафе, — это ты… ну, в общем… виноват в… ну, давай выкладывай!
Грозный взгляд Миртиль, сверкавший, словно молния, наложил печать молчания на уста человека со шрамом, но зато заставил разговориться бретонца. Запинаясь, Жоэль приступил к рассказу:
— Вот… пусть госпожа извинит нас… мы все как надо, завернули девчонку… и все шло ничего, пока мы не выбросили в воду этот живой сверток… Там, на мосту…
Он умолк, буквально позеленев от ужаса, и так энергично толкнул в живот товарища по несчастью, что тому пришлось вмешаться:
— Кто-то заметил нас… Кто?.. Мы не знаем. Мы услыхали, как кто-то плывет… Возле нас были свалены камни… Мы стали бросать их в этого нахала, но было темно, хоть глаз выколи… А потом появился патруль… Тогда… мы оба…
— Вы бежали?! — взвизгнула Миртиль, сжав от ярости кулаки.
— Ну что вы! — Эстафе. — люди, как мы, никому не показывают спины! Мы спустились на берег… Жоэль отважно бросился в черную воду…
— Вот уж действительно рискованный поступок, — усмехнулась хозяйка. — Он же плавает как рыба! Он, можно сказать, родился в воде!
— В волнах ночной Сены разыгралось настоящее сражение… — продолжал наемник. — Мой бесстрашный друг сделал все, что мог, сударыня! Посмотрите на его подбородок… на его руки…
— Да, они все еще кровоточат, — согласилась госпожа Миртиль.
И, повернувшись к гиганту-бретонцу, добавила:
— Наверное, тебе пришлось схватиться с настоящим Геркулесом?
Простодушный, как и все его земляки из Нижней Бретани, Жоэль чистосердечно признался:
— Это был мальчишка… лет двенадцати… Может, пятнадцати, но он…
Договорить ему не удалось.
Обезумев от гнева, Злая Фея сорвала у себя с ноги туфельку на высоком деревянном каблуке и принялась колотить ею несчастного бретонца. Удары сыпались без разбору: лицо, шея, грудь, плечи…
— Идиот! Тупица! Мошенник! Вон отсюда, виселица плачет по тебе, и на этот раз я не собираюсь вынимать твою голову из петли!
Волосы госпожи Миртиль растрепались, и она стала похожа на Медузу-Горгону; в ярости набросилась она на обоих бретеров и, награждая их пинками и тумаками, выставила за дверь.
— Жертро! Жертро! — кричала она. — Где моя нюхательная соль? Я падаю в обморок, нет, я умираю!
Ночь всегда хорошая советчица, даже если это плохо проведенная ночь. Ночь же у союзницы и супруги Годфруа Кокбара прошла отвратительно. Владелица «Теленка» опасалась последствий своего неудавшегося предприятия. Никогда еще, не считая стычек между пьяными посетителями кабачка, кровь не пятнала платьев госпожи Миртиль. Однако же если спаситель девочки действительно видел Эстафе и Жоэля выходившими из дверей «Сосущего теленка» и если он не промолчит, то над хорошенькой головкой хитроумной кабатчицы могут сгуститься тучи.
— Маркиза мне не поможет! — рассуждала Миртиль. — Эта набожная женщина, напротив, только обрадуется, если убийцу маленькой девочки привлекут к ответу.
Наутро она пригласила в свою спальню обоих провинившихся. Приятели нашли ее в кровати, великолепно причесанной и с легким гримом на лице; взгляд ее, хотя и мрачный, бури, однако, не предвещал. Для созерцания и восхищения взору наемников были открыты лишь лицо и руки. Разве не следовало наказать их за то, что они не справились со столь простым делом?
Она поделилась с ними плодами своих размышлений. Дело может кончиться плохо, если таинственный юный защитник девочки окажется не в меру болтлив. Для Жоэля и Эстафе это пахнет виселицей. Для нее — закрытием «Сосущего теленка» и многочисленными неприятностями.
— Я-то всегда выкручусь, — убедительно говорила она, — потому что у меня есть весьма высокопоставленный покровитель. Самая большая опасность грозит вам, друзья мои!
Так что в ваших интересах как можно быстрее разыскать мальчишку, сыгравшего с вами такую злую шутку и едва не познакомившего вас с палачом. С этой минуты я освобождаю вас от несения караула в «Сосущем теленке». Ваши обязанности будут исполнять другие. Чтобы спасти свои шкуры, вам придется побегать! Ваша задача — выслеживать, вынюхивать, выведывать. Напомню: девчонку звали Армель, Армель де Сов… Эй, вы меня слушаете? Так вот, девчонка теперь осталась одна-одинешенька, ее отец вчера вечером был отправлен в печь…
— Сударыня, а что нам делать, когда мы отыщем обоих сосунков? — спросил Эстафе.
— Как только вы их найдете, пусть один из вас идет за ними следом, а другой сразу же бежит известить меня. Если ваши поиски увенчаются успехом, вы оба вновь сможете рассчитывать на мое благорасположение.
Завершив свою речь, кабатчица величественным, едва ли не королевским жестом отпустила де Жюгана и Эстафе; подобные жесты она, несомненно, переняла у своей знатной покровительницы.
Отныне обоих бандитов видели в «Сосущем теленке» лишь в часы обеда. Целыми днями они бродили по городу, прислушиваясь к разговорам и собирая всяческие слухи и сплетни. Мы, пожалуй, не станем следовать за ними в их прогулках.