Таким духовником и стал Березовский. Его коммивояжерское умение разговаривать с людьми на доступном им языке, пришлось Татьяне Борисовне исключительно по душе; да и подарки его тоже были очень кстати; жене вчерашнего торговца нижним китайским бельем многого тогда еще не требовалось.
На самом деле – я твердо в этом уверен – злую шутку с Дьяченко сыграла близость с отцом; на эту удочку ловились многие царедворцы. Всякий, кто узнавал истинного Ельцина, рано или поздно начинал задаваться вопросом: почему он, а не я?
При ближайшем рассмотрении в президенте не было ничего величественного, даже наоборот. Стоило хоть раз увидеть его в период астрала, когда он дурачился и выкидывал свои азиатские коленца, как от всякой сакральности не оставалось и следа; без уважения – не может быть почитания, а значит, и дистанции. Именно под влиянием таких вот виденных картин вице-президент Руцкой и спикер Хасбулатов всерьез уверились, что тоже могут стать лидерами державы: а чем мы хуже?
Для такого многоопытного, хитромудрого человека, как Березовский, не составило большого труда окрутить неискушенную в политических интригах барышню. Правда, тягаться ему с Коржаковым было тогда еще совсем не по зубам, но к открытой схватке он поначалу и не стремился. Действовать Борис Абрамович предпочитал в исконной своей манере: тихой сапой, неспешно, шаг за шагом.
Рядом с ним постоянно маячил и Валентин Юмашев, которому тоже давно стали уже тесны рамки «личного журналиста», этакого королев-ского писаришки, из милости живущего в дворцовых покоях.
Сведя Березовского с Дьяченко, Юмашев сделал для нового друга совсем уж невозможное: он сумел затащить его и к самому президенту.
В архиве «Атолла» сохранился занимательнейший разговор двух заединщиков: только-только Борис Абрамович вернулся от Ельцина. («Третий подъезд, елочки, на второй этаж», – по телефону объяснял дорогу секретарь президента Федотов.)
Судя по всему, это вторая в его жизни аудиенция у президента, и он придает ей огромное значение (хотя ехидный Бадри Патаркацишвили и напутствует его: «Ты выходи с таким расчетом, чтоб хоть к нему не опоздать»).
Березовский: Валь, ну что я тебе хочу сказать, я встречался сегодня, а-а-а, понятно?
Юмашев: Ага.
Березовский: Ну, в принципе, положительно, конечно, Валь.
Юмашев: Угу.
Березовский: Долгий разговор. Валь, ты знаешь, я хочу тебе сказать, я еще раз убедился, Валь, он офигительный, Валь… Его никак нельзя потерять, Валь… То есть, и более того, не просто нельзя потерять, а вот и вместе можно решить совсем кардинальные проблемы. Может быть, впервые можно решать то, что мы вообще не могли подступиться даже… Понятно, да?
Юмашев: Здорово.
Березовский: Ну, мы завтра с тобой обсудим, ладно?
Юмашев: Да, да… Здорово.
Березовский: Ты знаешь, вот… как бы… знаешь, Валь, его нужно принять совсем в компанию. Понимаешь?
Юмашев: Угу.
Березовский: Вот это тот человек, с которым можно начать, и, ну как, вот… я не говорю, как у нас с тобой отношения, да? Ну, близкие к этому, Валь.
Юмашев: Угу, угу.
Березовский: Вот поэтому нужно совершенно по-другому подходить к этим отношениям… То есть прецедента этому не существует…
Юмашев: Угу… А самое главное, что просто… Ключевая фигура еще к тому же.
Березовский: Абсолютно, Валь. Поэтому я тебе и говорю… Это совсем отдельная тема. Причем, с моей точки зрения, просто ключевая, главная тема. Все остальное – второстепенно.
Какие отношения у Юмашева с Березовским – понятно без перевода; в этом контексте предложение Бориса Абрамовича завязать аналогичные отношения с Ельциным – «близкие к этому» – выглядят весьма недвусмысленно.
«Его нужно принять в компанию, – говорит какой-то полукриминальный коммерсант о президенте России. – Вместе можно решить совсем кардинальные проблемы… то, что мы, вообще, не могли подступиться даже».
То есть будущий зам. секретаря Совета безопасности предлагает будущему же главе кремлевской администрации взять президента в долю, и никакого возмущения у собеседника это не вызывает; даже наоборот – Юмашев еще и поддакивает в ответ, делая затем все возможное для осуществления сего циничного плана.
Конечно, к Ельцину можно относиться по-разному – я лично особого пиетета к нему, например, не испытываю. Но все же – президент есть президент. Это вам не участковый Анискин, не какой-нибудь вшивый таможенник, подкупить которого дозволено первому встречному барыге; а потом еще, между делом, бахвалиться этим перед друзьями.
На таком фоне многочисленные заявления Березовского о том, как он уважает первого президента, считая его главным либералом и отцом нации, выглядят словно форменная издевка. Нельзя уважать того, кому собираешься всучить взятку…
Самое время теперь обратиться к еще одному, набившему уже оскомину историческому мифу: якобы победу Ельцина на выборах выковали российские олигархи, и в первую голову – Березовский.
Всевозможные исследователи и горе-летописцы описывают это так: дескать, перед лицом смертельной опасности, явившейся России в виде родинки на красной зюгановской переносице, отечественные магнаты объединились и вручили президенту «весь их ресурс – информационный, региональный, финансовый» (цитата из ельцинской книги «Президентский марафон»); не будь их – не было б и победы.
Полноте, этими уверениями не впечатлить и первоклашку. После чековой приватизации и залоговых аукционов не было в России предприятия более прибыльного, нежели выборы-1996.
По самым скромным подсчетам, избирательная кампания Ельцина обошлась в несколько миллиардов долларов (цифры называются разные: от двух до четырех). При этом, если верить отчетам Центризбиркома, официальные ее размеры составляли всего-то 14 миллиардов 428 миллионов рублей – около 2,5 миллионов долларов по пересчету; или – для наглядности – пять коробок из-под «ксерокса».
То есть речь шла о цифрах совершенно гигантских, и – вот в чем весь цимес – неконтролируемых.
В своей предыдущей книге я уже приводил сметы подлинных, а не туфтовых, нарисованных специально для ЦИКа, расходов ельцинского штаба, сохранившихся в моем архиве еще с тех времен. Скажем, к 13 мая 1996 года бюджет кампании составлял уже (только по ряду направлений) свыше 341 миллиона долларов. При этом рос он как на дрожжах. Лишь за сутки – с 30 по 31 мая – затраты штаба увеличились на 7 миллионов «зеленых».
Ясно, что при таких головокружительных объемах проследить за деньгами было попросту невозможно; даже если с каждой сотни скромно отпиливать хотя бы по доллару, навар все равно получится фантастический.
А теперь вспомним, из-за чего возник основной сыр-бор в ельцин-ском стане? Правильно, из-за передела влияния: кто будет главным на капитанском мостике.
Участники тех событий – и Ельцин, и Чубайс, и сами олигархи – пытаются убедить нас, будто смена руководства избирательного штаба была продиктована исключительно благими, чистейшими помыслами; дескать, старая команда во главе с первым вице-премьером Сосковцом работала примитивно и грубо.
В своих последних мемуарах Ельцин пишет:
«Скандалы в штабе начались почти сразу же… Руководитель штаба просто „забыл“ о том, что мы живем уже в другой стране… Шла сплошная, беспардонная накачка губернаторов: вы должны, вы обязаны обеспечить!.. Помню, как Сосковец по какому-то незначительному поводу грубо наорал на телевизионщиков: что-то там не то показали в выпуске „Вестей“. Практически поссорил нас с телевизионными журналистами… Такая работа живо напомнила мне заседания бюро обкома партии – те же методы, слова, отношения, как будто из глубокого прошлого».