Краткое волшебное время, когда крысы уже сбежали, а корабль еще только собирается тонуть…

Избрание доктора Безуглова Президентом застало Артёма врасплох, хотя на выборах он голосовал именно за него, причем не столько по настоянию жены, сколько из неприязни к Паше Моджахеду, которого начал потом, понятное дело, защищать и оправдывать.

На улицах и в Интернете творилось тогда черт-те что. Оба телефона «Заединщика» не отвечали, и Стратополох, сам пока не зная, кому теперь сочувствовать, а кого ненавидеть, решился выйти из дому. Погода, помнится, была под стать политической обстановке: ветрено, переменная облачность, то набежит нервный либеральный дождик, то полыхнет в разрыве туч роскошное имперское солнце.

Удачно лавируя между лужами и толпами, Артём достиг цели. Печати на дверях редакции не обнаружилось, хотя это еще ни о чем не говорило. Зато лицо секретарши в приемной заставило сердчишко екнуть. Достоевский такие лица называл опрокинутыми.

– Редактор у себя?

Прошло, наверное, секунды три, прежде чем зрачки сотрудницы подобрались и она сообразила наконец, что перед ней кто-то стоит и о чем-то спрашивает. Судорожно кивнула в сторону двери и оторопела вновь.

Озадаченно хмыкнув, Артём прошел в кабинет. Та же картина. Редактор, как неживой, полулежал в кресле и незряче смотрел на вошедшего. По правую руку редактора на обширном рабочем столе пылала алыми карандашными царапинами свежая газета (судя по манере верстки, не «Заединщик»), а по левую - траурно чернел «Толковый словарь психиатрических терминов», книга, вскоре ставшая настольной и для самого Стратополоха.

– Что тут у вас стряслось?

С тем же трехсекундным запозданием в кресле шевельнулись.

– А, это ты… Присаживайся…

– Что случилось?

Редактор вопросительно оглядел газету, словарь, затем поднял на Артёма исполненные недоумения глаза.

– Ходили сегодня партию регистрировать… - Голос вполне соответствовал взгляду.

– И что?

– Вышел какой-то в белом халате… Сказал, регистрировать теперь не будут…

– А когда будут?

– Никогда.

– Позволь… - Почуяв слабость в ногах, Стратополох оперся на спинку стула для посетителей, потом и вовсе присел. - Ты… хочешь сказать… общественно-политические организации запрещены?!

– Нет…;

– А регистрировать…

– Регистрировать не будут.

– Погоди! - Артём тряхнул головой. - А допустим, санкцию на митинг…

– Не дадут…

– То есть нельзя?

– Можно.

– Без санкции?

– Без санкции…

– Ничего не понимаю, - искренне сказал Артём. - А если демонстрация? Если проспект перекрыли?

– Ответишь как за нарушение правил дорожного движения.

– А в сквере?

– В сквере - пожалуйста… Если не орать, скамеек не ломать… Опять же, если отдыхающие не против… Слушай, достань там из шкафчика! Сил нет подняться, все не отойду никак…

Артём принес бутылку и две рюмки. Выпили. Сквозь плотно закрытые окна с улицы не проникало ни звука. Нарочито звонко клацали настенные часы.

– Хм… - поразмыслив, сказал Артём. - А мне это нравится! Не знаю, чего ты расстраиваешься. Все же, выходит, разрешено… Газету выпускать можно?

– Можно.

– Ну?..

Редактор разлил по второй и странно посмотрел на Артёма.

– Партии не регистрируются, - в который раз медленно повторил он. - А вот принадлежность к партии…

Артём ждал завершения фразы. Долго ждал.

– Слышь! - не выдержал он наконец. - Чего жилы тянешь? Принадлежность к партии. Дальше! Где она регистрируется?

– В поликлинике, - глухо сказал редактор. Артём потер внезапно загудевший лоб.

– Повтори…

Редактор повторил.

Стратополох нетвердой рукой взял свою рюмку, машинально пригубил. Вкуса не почувствовал. Владелец кабинета наблюдал за Артёмом с болезненной пристальностью, словно сравнивая нынешнюю реакцию гостя с недавней собственной.

– Политическая активность - лечится, - добавил он еще глуше.

– Бред!

– Вот именно… - Редактор со вздохом подтянул поближе «Толковый словарь», раскрыл на закладке. - «Бред альтруистический, - скорбно зачитал он вслух, - содержит идею возложенной на больного высокой миссии политического или религиозного характера…» - Закрыл словарь, покряхтел. - Понял, в чем сволочизм-то весь? - заключил он с тоской. - Формулировочка, а?

– Дай сюда! - привставая, осипшим голосом потребовал Артём. Отобрал книгу, въелся глазами в текст, - Ну! - вскричал он через несколько секунд. - Что ты мне тут, понимаешь, лапти плетешь? «Основные признаки. Бред является следствием болезни и, таким образом, в корне отличается от заблуждений и ошибочных убеждений психически здоровых…» На, держи! - Стратополох с победным видом вернул - чуть ли не кинул - словарь редактору.

Тот принял книгу, но взгляд его остался траурным, как был.

– Не говоря уже о том, что ты сейчас признал наши убеждения ошибочными, - с кроткой язвительностью молвил он, - позволь спросить: кто будет отличать болезнь от заблуждений?

– Специалисты. - Артём пожал плечами.

Редактор удовлетворенно наклонил свой мощный, как башня, лоб.

– То есть сотрудники доктора Безуглова… Те самые, что не зарегистрировали партию и направили меня в поликлинику.

Стратополох снова опустился на стул и некоторое время не мог выговорить ни слова.

– Слушай! - ошарашенно вымолвил он наконец. - Ну, политика - ладно, а вот религия… Их же затопчут…

– Кто? - с безнадежной усмешкой отозвался редактор. - Кто затопчет? Пол-Сызнова закодировано… да и попы уже всех достали… А вот еще не желаешь? «Бред архаический…»

– Стоп! - прервал Артём. - Я, например, беспартийный патриот… Редактор немедленно отложил словарь и взял газету.

– Так… - бормотал он, водя пальцем по абзацам, отмеченным красным карандашом. - Где же тут было… Ага…

– Что это?

– Тронная речь… Значит, говоришь, беспартийный патриот. Тогда слушай: «Следует также учитывать, что лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией могут вступать в интимную связь не только с живыми существами (гомосексуалисты, зоофилы), но также с неодушевленными предметами (фетишисты) и даже с абстрактными понятиями (патриоты)».