Амбал : Совсем охренела, дура старая? Куда прешь? Я чуть в кювет из-за тебя не улетел! Я столбик из-за тебя снес! Ты мне денег должна!

Бабуля (достает папиросу и закуривает): Водить научись, крикун.

Амбал (в истерике): Это я крикун? Это я крикун? Сука ты, вот ты кто! Гони бабки! Никуда не поедешь иначе! Да тебя мои люди на такое бабло разведут!

Бабуля расслабленно затягивается.

Амбал : Выйди из машины! Ключи сюда! Я сказал: «Выйди из машины»! Гони ключи, тогда и поговорим! Что расселась? Ты, оглохла, что ли!

Бабуля ждет, пока истерика амбала прекратится.

Амбал : Ты у меня всего лишишься! Ты по миру пойдешь! Что молчишь? Тупая что ли? Тупая, да? (запал иссякает, амбал пыхтит и плюется).

Бабуля ухмыляется и манит амбала пальцем. Тот наклоняется к ней. Бабуля что-то тихо говорит ему на ухо, потом с улыбкой откидывается на водительском сидении, затягивается и выпускает дым ему в лицо. Амбал цепенеет, багровеет, пыкает, мыкает, вылезает из окна и бодро бежит к своей машине. Раздается визг шин по мокрому асфальту, «Ауди» исчезает в точку на горизонте.

Аплодисменты. Под мои крики «Никогда больше с тобой в машину не сяду!», бабуля везет меня в Макдональдс.

Глава семнадцатая, в которой появляется один большой человек из Химок (окончание)

Кстати, до сих пор понятия не имею, что она тогда тому мужику сказала. Поверьте, я пыталась открыть тайну этой загадочной фразы. Мне бы она тоже очень пригодилась в жизни. Вот стоим мы с Машкой в очереди в нашу редакционную столовую. Остался последний горшочек рыбы, запеченной с овощами в сметане. Тут прибегает Николай Аполлинарьевич, хватает этот горшочек, и на всех парах убегает за дальний столик пожирать его. Догонять Николая Аполлинарьевича бросится только маньяк, но, вооруженная специальной бабулиной фразой, я могла бы отстоять свою поруганную честь.

- Детка, очнись, мы выходим, - пнула меня в плечо бабуля и накинула на нашего убивца клетчатый плед, укрыв его с головой. Маскировка удалась блестяще. Если раньше на заднем сидении бабулиной «Волги» был хорошо виден спеленутый скотчем человек, то теперь там явно угадывался куль, подозрительно похожий на труп.

- Н-да, - с сомнением протянула я, - главное для нас - не вызывать подозрений.

- Выматывайся, - рявкнула бабуля, - время не терпит!

Зевая, я вылезла из машины и огляделась вокруг, силясь понять, куда бабуля нас завезла. Мы стояли во дворах бесконечных кирпичных девятиэтажек - огромные, вымахавшие за последние сорок лет в небо деревья, покосившиеся карусели на детских площадках, кусты, на которых заливаются воробьи, недоеденная ими еще с прошлого года рябина, кривой снеговик с пластмассовым ведром на голове у качелей…

Бабуля закрыла машину и деловито почесала к гаражам, смутно угадывавшимся за углом. Мы с Катериной подобрались и не менее резво поковыляли за ней, оскальзываясь на каждом шагу.

- Девочки, - коротко инструктировала нас через плечо бабуля, - нам надо иметь крайне представительный вид, а потому старайтесь помалкивать, и все запоминайте.

- Мне страшно, - бухнула я.

- Не бойся, - хохотнула бабуля, - нас подстрахуют.

- Кто? - живо поинтересовалась Катерина, - Гарри Поттер?

- Ха-ха, - фыркнула бабуля, - гораздо лучше. На случай непредвиденных обстоятельств нас будет страховать владелец гаража, в котором я назначила встречу.

- Бабуль, - аккуратно начала я, - а кто он?

- Он хороший человек, - мягко ответила бабуля, - ты даже видела его пару раз. Он искусствовед, как и Евгюша, только теперь его бизнес ведет дочь, а он занимает депутатское кресло. Прошу тебя быть с ним поласковей.

- Бабуля, - проговорила я, - у тебя очень странный голос.

- У меня? - насквозь фальшиво изумилась бабуля, - не пори чепухи, с голосом у меня все в полном порядке.

- Где я видела этого типа? - продолжала допытываться я.

- Ну, пару раз, - неопределенно пожала плечами бабуля, - в детстве.

- Когда? - если меня что-то интересует, я не отстану, у меня журфак за плечами.

- Не важно, - сурово отрезала бабуля, оборачиваясь ко мне, - не важно. Это очень хороший человек.

- Да что ты все заладила: «хороший человек, хороший человек», - взорвалась я, - кто он такой?

- Это не он случайно бежит нам на встречу, раскинув руки для объятий? - светски поинтересовалась Катерина, до сих пор хранившая молчание.

Тут и я заметила: странно загребая ногами, к нам быстро приближалась высокая долговязая фигура. Когда она поравнялась с нами (а произошло все довольно быстро), стало понятно, что это длиннющий и худющий лысый старик в невероятно дорогом долгополом пальто. Он светился, как начищенный пятак.

- Зямочка! - вскричала бабуля и припустила ему навстречу. Дальше последовала невероятная сцена. Они подбежали друг к другу, как в кино: на бабулиных щеках играл румянец, ее манто развевалось, а старикан, казалось, был готов лопнуть от счастья. Зямочка подхватил бабулю на руки и принялся кружить ее. Затем бабуля тоже попыталась приподнять его, но он выкрутился, снова подхватил бабулю и принялся кружить с новой силой. Мы с Катериной наблюдали за этой сценой, разинув рты. Сказать, что мы были потрясены - ничего не сказать. Но, самое страшное, что где-то в глубине души я и ожидала чего-нибудь подобного.

- Машка, - подвывал Зямочка (хоть бы узнать как его зовут, а то дедушке уже далеко за 65, и звать его «Зямочкой» как-то неудобно). Ни разу в жизни не слышала, чтобы мою бабулю кто-нибудь звал Машкой. Ничего себе, нашел Машку, тьфу.

- Когда они поженились с Евгением Карловичем официально? - просвистела мне на ухо Катерина.

- Две с половиной недели назад, - ответила я потерянно.

- Мне кажется, - захихикала Катерина, - это будет самый короткий брак в практике Марьи Степановны.

- Ты ее не знаешь, - покачала головой я.

В плане семейных ценностей бабуля всегда была кремень. Она водила миллион каких-то невообразимых знакомств, причем некоторые эти знакомства были очень, очень накоротке. С детства я привыкла: если звонит в дверь какой-нибудь кошмарный тип, то не стоит отправлять его к чертовой матери (как меня, в принципе, всегда и учила бабуля), вполне возможно, что через пять минут выяснится, что типа этого зовут Олежка (Модестушка, Карлушка, Диегушка, Ральфочка, Чинь-Юньгушка и так далее), и он окажется самым близким, самым дорогим бабулиным товарищем. Они примутся обниматься и вспоминать Беларусь (Владивосток, Пекин, Париж, монгольские степи, тайгу) и сыпать такими леденящими кровь подробностями, что слабонервным лучше удалиться. Но семья - святое. Дедули всегда сияли как солнце над толпами Вавочек и Гиечек.