А она здесь как-то оказалась. К тому же, звёзды звёздами, но она ведь ещё и женщина. Многие уверены, что их в танковых войсках вообще нет. Да вот опровержение появилось, да ещё какое!

Танкисты стоят у своих машин. Первый в ряду — Т-26. Три танкиста… Вчера приняли на троих. Можно не сомневаться. Ладно, хоть не шатаются. Следующая троица… М-да, похоже, вчера принимали на шестерых. Если не больше.

Только как же они умудрились гусеницы пропить?

Ребятки, жрите хоть денатурат, хоть на четвереньках ползайте, но машины в скотском состоянии я вам больше держать не позволю.

— Так, сержант, говорите не заведётся? — она хитро прищуривается. Тот самый Т-26 с огнемётом имеется ввиду. Сам-то огнемёт и пушка во вполне нормальном состоянии, двигатель же совершенно не вызывает положительных эмоций.

— Так точно!

— А я говорю, заведётся!

— Никак нет! Сломано. Запчастей нет. И машину вообще надо списать, только вот возни с бумагами много, одних актов пять штук.

— Так рано машину ещё списывать. Она почти исправна.

Послышались неуверенные смешки.

— Разговорчики в строю! А чем просто так болтать, сержант, давайте лучше поспорим. Я ставлю свой водочный паёк за месяц, что чрез пятнадцать минут этот танк поедет, вы — что останется стоять.

Видно было, что сержант считал три с лишним литра водки уже своими, однако сказал:

— А если узнают о таком споре. Не положено ведь это!

— От кого узнают? Точно не от меня!

На том и порешили.

Прошло тринадцать минут двадцать секунд (специально время засекали). Танк выплюнул облако чёрного дыма из выхлопной трубы, над двигателем тоже поднялся дымок.

— Ща рванёт — прокомментировал кто-то.

Машина дёрнулась, совершенно ненормально взревела, но всё-таки тронулся с места и выехала из-под навеса. За рычагами сидит Марина. Сержант выглядит довольно глупо. Рыбу, лежащую на берегу в жаркий летний день, он сейчас весьма и весьма напоминает. По крайней мере, рот так же закрыть не может и глаза бестолково выпучил. Ну, не он один выглядит подобным образом. Точнее, почти все, словно после шашки динамита в глубокой заводи, рыбоньки мои. Сейчас я вас…

Танк-то этот последний раз ездил года два назад. Марина не знала, но им-то прекрасно известно. Устроили проверку. И на свою голову, похоже, ибо ненормальный майор обо всём догадалась.

Выбравшись из танка, и налюбовавшись в пребывающий в состоянии обалдения, строй, она сказала.

— Двигатели перебрать, заменить что велела. Сроку — сутки. Не справитесь — пеняйте на себя. Я шутить не умею. А то и сами распустились, и машины запустили. Не солдаты, а чёрт знает что. Но кое-что из вас сделать все-таки можно. Раз уж меня сюда послали.

Кстати, увижу кого-нибудь завтра в подобном виде — будет ему очень не весело. У меня с чувством юмора большие проблемы, так что проявлю полную власть. Это моё первое и последнее предупреждение. Разберусь как положено, и накажу, кого попало. А если не справитесь — вытаскивает из кармана специально прихваченный для подобной агитки гвоздик. Очень длинный и толстый. Поднимет так чтобы все видели. И с милейшей улыбочкой завязывает узлом. — Свободны!

А вас, сержант, я попрошу остаться. — заканчивает она.

Гвоздик подобрали. И безуспешно пытались разогнуть. Кажется, предстоит веселенькая ночка, связанная с переборкой двигателей и наборкой траков.

А трём литрам водки пропасть тоже будет не суждено. О них Марина позаботится. Лично. Она почти не пьянеет, и выпить весьма любит. Но стороны пьяной выглядит только когда пьет в компании Сордара. Еггтовской стойкости у адмирала нет. Есть своя собственная. Плюс профессиональная.

Заглянула в отведенный ей казенный домик. Крыша не течет, сухо, тараканов с клопами вроде бы нет, гвоздик для куртки имеется, стаканы тоже нашлись. А что ещё надо?

Ближе к вечеру (и концу половины… или всё-таки меньше выигрыша) в гости заглянул полковник.

— Чем занимались, майор? Каковы впечатления?

— Знакомилась с личным составом вверенного мне подразделения! Впечатлений масса!

Отрапортовала бодро. Ну просто, ни в одном глазу. Никто ничего, а она уже набраться успела. И крепко. Но мозги ясные.

— Решили их с песочком продраить? Задумка неплохая. Только видимо, бесполезная… Сами понимаете, какой здесь контингент. Но я вообще-то к вам по другому вопросу. Вас сюда мужик из этого города вёз, с окраины?

— Так точно.

— Ну, так вот, является он в особый отдел белый как снег, и просит его посадить, ибо теперь ему, после того как бабе-офицеру помогал лесных убивать, в тюрьме куда спокойнее, чем на воле. Да и семью заодно просил задержать как бандпособников. Боится за них очень. Наши сначала ничего не поняли. Но буквально час назад привезли четверых застреленных бандитов. Да из 46-го доложили о сдаче вами винтовок. Не часто я видал тех, кто так метко стреляют. Очень нечасто.

Марина пожала плечами. Лавры снайпера приелись ещё на фронте.

— Я действительно метко стреляю.

''Даже сейчас' — подумала она.

— А вам известно, что с вами было, если бы вы стреляли не столь метко?

— Скорее всего, на моих же кишках повесили бы. — радостно сообщила она.

Полковник как-то странно взглянул на неё, словно соображая, она настолько смелая, или настолько глупая. Или же вовсе ненормальная. А может, просто принюхиваясь, насколько пьяная.

— Странный вы человек, майор, я вас вот ещё полных суток не знаю, и за это время уже две истории с вашим участием произошло.

Марина самодовольно ухмыльнулась.

— Я в известном смысле историческая личность. Где не появлюсь — там истории с моим участием.

Тот даже не усмехнулся. Авторство фразы ему неизвестно.

— Сколько вам лет? Я читал ваши бумаги, но по-моему, в канцелярии допустили ошибку.

Хм. Мелочь, а приятно. Думает, что там лет на пятнадцать, а то и на двадцать ошиблись.

— А какой год там указан? Впрочем, и так догадываюсь, и могу вас уверить, мне действительно, ещё нет двадцати лет, хотя это и неприлично, спрашивать женщину о возрасте. — 'Что я несу? Точно, пить меньше надо! Кокетка неопохмеленная!

— А у вас два высших ордена, и вы уже майор. Всё готово для старта бешеной карьеры. Только здесь-то вы что делаете? Тут ведь карьеру не сделаешь, даже если очень захочешь. За какие такие подвиги вас сюда направили? Да ещё из столицы, и при этом с великолепной характеристикой за подписью самого министра. Вы оказывается, ещё и в безопасности служили, и обратно в армию перевелись. Или вас… перевели за что-то, что лучше не афишировать. Меня, между прочим, вчера вызвали особисты и показали письмо без грифа, в котором сказано, что с вами надо быть очень осторожным, и не подвергать вас особой опасности. Однако, опасности вас сами находят. Ко всему прочему, мне предписано относится к вам как ко второму после себя офицеру в дивизии. В общем, я пришёл к выводу, что вы вовсе не та, про которую написано в документах. Другого полёта вы птица. И явно из высших сфер…

Марина скучными глазами посмотрела на полковника. Ну не сохранишь инкогнито, как не пытайся. Вечно — то тебе во всё влезть надо.

— Может так, а может, и нет. А сюда я вообще-то добровольно вызвалась ехать. А что до того, что про меня наговорили особисты — я майор Херктерент. И точка. И относится ко мне я прошу именно как к майору. К тому же, в столице считают, что местные особисты — откровенные бездельники.

— Так гнали бы их в три шеи. — похоже полковник о них такого же мнения.

— А вместо них других таких же?

— Шлите нормальных.

— А где их взять-то, нормальных? Спроваживают сюда чёрт знает кого, да ещё каких-то дел требуют. Разве не так?

— Да так всё.

Утром снова явилась к полковнику. Голова абсолютно свежая.

— С командой бронепоезда уже познакомились? Их ведь тоже вам подчинили.

— Никак нет. Ещё не знакома. А что в них есть что-то особенное?

— Да как вам сказать, в принципе есть, состав конечно староватый, но команд крепкая, из фронтовиков. И в этом и проблема.