— Ну-ка колись, дружок, от какого это ты подарка успел отказаться пока дрыхнул без задних ног?

Хоть Гвен и не был расположен, обсуждать тему ночного видения, но упорство и настойчивость демона сделали свое дело. Бывшему ученику чародея пришлось сдаться, и он с простодушной чистосердечностью поведал товарищу все о своей ночной встрече с покойным учителем. Из-за царившего в пещере полумрака в обманчивых отблесках костра он не мог правильно оценить реакцию Шмультика на свой рассказ. Если бы молодой человек мог бы это сделать, он десять раз подумал, стоит ему выкладывать все подробности этой встречи или попытаться кое-что утаить. Будь Гвенлин хоть чуточку внимательнее, он наверняка обратил бы внимание на то, как напрягаются желваки на лице компаньона, как белеют костяшки крепко сжатых в кулаки пальцев и, наконец, как недобро щурятся его разноцветные глаза. На свое счастье или беду (понимай, как хочешь) юноша был настолько увлечен, что ничего этого не заметил.

Все-таки нужно отдать должное выдержке демона — Шмультик ни словом, ни жестом не выдал своего отношения к рассказу товарища до тех пор, пока тот не закончил говорить. Однако после того как Гвенлин закрыл рот, над его головой разразилась самая настоящая буря, да что там буря: тропический ураган, серия разрушительнейших торнадо, двенадцатибальный шторм — все это лишь жалкие эпитеты, очень отдаленно отражающие суть того, что на самом деле произошло под сводами горной пещеры.

В полном соответствии с законами жанра буря началась с легкого ветерка и туманной дымки над горизонтом — то есть с, казалось бы, невинного риторического вопроса демона:

— Так ты, значица, добровольно отказался от инициации?

— А что мне оставалось делать, если этот козел оскорбил меня до самой глубины моей души? — Вопросом на вопрос ответил Гвен.

— Понятно, значица, душа у нас тонкая трепетная не выносит, когда к ней прикасаются грязными лапами, да еще с нестриженными когтями. Сочувствую своему корешу и горжусь им от всего сердца.

Не чувствуя подвоха, Гвен расплылся в широкой улыбке, мол, знай наших, мы еще и не на такое способны.

— Может быть, мне заказать орифламму в ближайшей златошвейной мастерской с твоим портретом, — продолжал куражиться Шмультик, — и ходить по дорогам, прославляя бессеребренника Гвена…

Лицо юноши еще шире расплылось в елейной улыбочке.

— … добровольно сунувшего голову в петлю, — закончил демон.

Молодой человек не сразу осознал тот факт, что его вовсе не собираются хвалить, а совсем наоборот. Его круглая физиономия все еще продолжала улыбаться, хотя в потускневших глазах уже не было той прежней искрометной радости.

— Но, Шмуль, я не мог поступить иначе. Представь, какой-нибудь молодой человек идет на свидание с девушкой и несет ей пышный букет роз, а девица то ли забыла о назначенной ею самой встрече, то ли пошла с другим. Озлобленный поступком коварной вертихвостки горе-любовник вручает букет самой страшненькой из окрестных девах, не забыв при этом отпустить комплимент в адрес ее рябой и дряблой кожи, непомерно длинного носа, а также костяной ноги…

— Ой, ой, ой… какие мы нежные! Нас обозвали бездарем и лентяем, а мы на это шибко-шибко осерчали. Знаешь, кто ты после этого?

— Ну и кто же? — машинально спросил Гвенлин.

— Нет, ты не немец и не китаец. Ты даже не русский — у этих при всей их безалаберности хотя бы безупречный нюх на халяву и феноменальная способность этой халявой воспользоваться. Ты реликтовый мамонт, чудом уцелевший на просторах заполярной тундры, а имя тебе Лох-Несское чудовище. Это же каким лохом нужно быть, чтобы отказаться от халявной инициации в маги? — Шмультик резко вскочил с бревна, сорвал с головы кепку и, бросив ни в чем не повинный головной убор на каменный пол пещеры, с остервенением принялся топтать его ногами, громко выкрикивая при этом: — Дурак безмозглый! Лошара дубинноголовая! Простофиля базарный!…

Вспышка гнева инфернального существа длилась не меньше десяти минут. Каких только чудных эпитетов и забавных иногда трудновообразимых сравнений не обрушилось на голову обескураженного и раздавленного юноши.

И все-таки после всякого ненастья, пусть не сразу, но постепенно пролившиеся дождем облака рассеиваются, ветер затихает и на небе появляется ласковое солнышко. Отведя душу, демон подобрал кепон и нахлобучил его обратно на свою голову, затем вернулся к костру и, присев рядом с потерявшим дар речи Гвенлином, тихо спросил:

— Ты хотя бы осознаешь, какое счастье упустил?

— Подумаешь, не стал магом. Ну и что?

Демон сочувственно посмотрел на приятеля. Ему стало абсолютно ясно, что с глупостью и не просто глупостью, а глупостью, возведенной в квадрат или в более высокую степень, потрясанием воздуха посредством насилия над голосовыми связками бороться попросту бесполезно.

— Ты не просто не стал магом, ты упустил свою СИНЮЮ ПТИЦУ. Поясняю для особо одаренных: во-первых, приняв инициацию из рук убиенного тобой учителя, ты мгновенно получил бы отпущение всех своих грехов и полную реабилитацию в глазах Гильдии, во-вторых, тебе не пришлось бы ограничивать свой матримониальный потенциал лишь узким кругом особ королевских кровей и, в-третьих, ты не подумал о своем кореше — Ши-Муль-Алан-д-Тике и его изнывающих от горя и тоски папочке и мамочке. И чего тебе стоило пропустить слова старого маразматика мимо ушей. Ну пожурил слегка, ну побрюзжал малость, зачем из-за пустяка хай поднимать и сразу: "Подавитесь, уважаемый учитель, своим подарком, нам его даром не надо, мы и сами с усами!" А многие, скажу тебе с полной ответственностью как более опытный товарищ, ради того, чтобы получить подобный подарок с удовольствием чмокнули старого Моргелана в одно расчудесное место, находящееся чуть ниже спины, и утверждали бы, что получают при этом неописуемое эстетическое наслаждение.

— Извини, Шмуль, это дело принципа, — Гвен попытался поднять голос в свою защиту, но как-то слабо и неуверенно.

— Ладно. — Махнул рукой демон. — Проехали, чего теперь воду в ступе толочь, коль такой шанс упустили. Иди, поспи еще пару часиков, а я тем временем сварганю чего-нибудь на завтрак.