Грис взглянул на фото двух-трехмесячного ребенка. Малыш улыбался, вытаращив глазенки.
Грис внезапно схватил фотографию и подошел к свету. Так оно и есть!
Волосы цвета соломы! Зеленые глаза! Он гневно взглянул на Пратию и воскликнул:
– Это ребенок от Прахда!
– Нет, что ты, он твой. У меня по семейной линии много людей с такими волосами и зелеными глазами. Только то, что у тебя каштановые волосы и карие глаза, ничего еще не значит. Это твой, твой сыночек. В свидетельстве о рождении записано. И начиная с сегодняшнего дня он вполне законный, а не какой-нибудь бастард. Неужели ты не чувствуешь гордости?
Повторялась история с ребенком медсестры Билдирджины.
– Он у тебя от Прахда, - упорствовал Грис.
– Э, да ты ревнуешь! - Пратия восторженно рассмеялась. - Просто чудеса! Значит, ты все-таки немножко любишь меня. Ну иди же, иди в постель и получи от меня весь жар любви, о котором ты мечтаешь!
Она затащила его на вделанные в стену нары и задернула занавеску.
Охранник настороженно наблюдал за сценой в камере сквозь прицел своего бластгана.
Белые занавески, скрывавшие койку, шевелились.
Из-за них выпорхнуло платье Пратии и упало на пол. Голос ее звучал укоризненно:
– Ну давай же, Солтен. Нет времени стыдиться и смущаться.
Охранник не спускал с них глаз, и снова до него донесся голос Пратии:
– Ну же, Солтен, ну же. Не будь таким бякой. Ты живешь среди сплошного камня - пусть это послужит тебе примером.
На окошко камеры опустилась птичка и прислушалась. Голос Пратии звучал слегка напряженно:
– Что ж, наверное, нам, бабам, на роду написано делать всю работу.
Охранник нахмурился.
– У-у-ух! - вскричала Пратия, а встревоженная птичка все смотрела. - Какие размеры! - Птичка поспешно улетела.
Лицо охранника стало сердитым.
– Ну же, Солтен, будь паинькой. А-а-ах, вот так-то лучше. Теперь постой-ка, дай мне сосредоточиться.
Белые газовые занавески слегка подергивались.
Пратия уставилась на потолок, нависавший над вделанной в стенку кроватью.
Грис взглянул на нее сверху вниз с озадаченным видом.
Пратия по-прежнему глядела куда-то вверх.
Грис обернулся, чтобы увидеть, чем она так увлечена.
Это было трехмерное изображение Хеллера! Крупное, в цвете!
Грис истошно заорал.
Потом выскочил из алькова и запутался в занавесках.
Он орал во все горло, борясь на полу с принесенными вдовой шторками, простынями, занавесочками.
В камеру ворвались охранники. Грис был уверен, что это за ним.
Вопли его бились о стены, разносились по коридорам и вырывались из окна в окружающую темень.
А снаружи из тысяч глоток вырвался стон.
Съемочные группы пришли в состояние напряженной готовности.
Машина "скорой помощи" завела мотор.
Во дворе тюрьмы сигнальные гонги забили сигнал тревоги!
Напряженная толпа с тревожной мукой смотрела, как открываются громоздкие двери, как внутрь забежала бригада с носилками.
В темноте двора люди в белом что-то грузили. Один из них был актер: он ловко подбросил под простыню пузырь с кровью, чего никто не видел.
И затем, в ярких огнях ворот в сопровождении людей в белом перед объективами камер показались носилки.
И были встречены стоном тысяч людей.
Послышались вопли ужаса.
На носилках лежала новобрачная. Из-под покрывала виднелась лишь частица ее лица.
А с носилок потоком лилась кровь!
Столпотворение!
Толпа сделала попытку атаковать тюрьму.
Охранники пальнули поверх людских голов из оружия, дающего яркие вспышки.
Чтобы закрыть тюремные ворота, пришлось к ним бросить целый взвод.
Носилки задвинули в "скорую помощь". И та с ревом взлетела!
Мэдисон глядел в задние окна "скорой".
Какой бунт!
И все на экранах хоумвидения по всей Конфедерации!
Он присел у носилок, взял руку Пратии Тейл-Грис и похлопал по ней. Его губы растянулись в широчайшую ухмылку.
– О, ты чудесно сыграла свою роль, - сказал он ей. - Я очень тобой горжусь.
– Надеюсь, что все это сработает, - отвечала самая одержимая нимфоманка на Волтаре. - Просто не дождусь, когда он снова будет в моих руках. Вы знаете, ведь у него теперь огромный…
– О, полагаю, что остальное пойдет как по маслу.
– ССО - замечательная вещь! - похвалила Пратия. - Где ж она раньше-то была?