– Во-вторых, Сисс сам себе противоре…

Грегори тщетно пытался поймать ускользнувшую мысль, пауза слишком затянулась, чтобы можно было притворяться, будто ничего не случилось. Он беспомощно потряс головой и сел на стул.

– Понимаю, - сказал Шеппард, чуть наклонившись в кресле и внимательно глядя на Грегори. - Вы подозреваете Сисса, поскольку считаете, что вынуждены его подозревать. Очевидно, вы пытались установить, где находился Сисс в те ночи, когда исчезали трупы? Если хотя бы на одну из этих ночей у него есть достаточно убедительное алиби, от подозрений придется отказаться или принять версию о соучастии, о чудотворстве per procuram [Через посредство кого-либо (лат.)]. Итак?

«Не заметил? Не может быть! - мгновенно промелькнуло у Грегори в голове. - Хотя он, наверно, туговат на ухо. Возраст как-никак». Он попытался сосредоточиться, понять, что говорит Шеппард; слова еще звучали в ушах. но смысл их ускользал.

– Ну да, естественно, - бормотал он. И. придя наконец в себя, начал более решительно:Сисс ведь такой анахорет, что о достоверном алиби говорить трудно. Надо было бы допросить его, а я… Да, следствие я завалил. Завалил… Даже женщину, которая ведет у него хозяйство, не допросил…

– Женщину? - с изумлением переспросил Шеппард. Лицо у него было такое, что казалось, он вот-вот расхохочется. - Да это же его сестра! Нет. Грегори, я бы не сказал, что вы многого добились! Уж коли вы не решились допросить его, так допросили хотя бы меня. В ту ночь. когда исчез труп в Льюисе - помните, между тремя и пятью пополуночи, - Сисс был у меня.

– У вас? - прошептал Грегори.

– Да. Я уже тогда, пока еще, так сказать, приватно, привлек его к сотрудничеству, попросив ознакомиться с материалами дела. Он пришел ко мне домой и ушел после двенадцати, точно сказать не могу, но что-то между пятью минутами и половиной первого; если даже предположить, что он вышел от меня ровно в полночь, то ему пришлось бы мчаться в Льюис на максимальной скорости, и то сомневаюсь, добрался бы он туда к трем часам. Скорее, уж где-нибудь около четырех. Но не это главное. Знаете, лейтенант, бывает физически невероятное - например, подбросить монету так, чтобы она девяносто девять раз из ста упала орлом, - и психологически невероятное, которое уже граничит с невозможным. Я давно знаю Сисса, это невыносимый человек, эгоцентрик, весь составленный из острых углов, при всем великолепии интеллекта - хам, абсолютно лишенный чувства такта, вернее, не принимающий во внимание то обстоятельство, что люди придерживаются определенных условностей не столько по причине воспитанности, сколько ради удобства. Относительно него у меня нет никаких иллюзий, но я просто не могу представить его прячущимся в морге, сидящим на корточках под крышкой гроба, подклеивающим мертвецу пластырем отвалившуюся челюсть, выдавливающим в снегу следы, разгибающим окостеневшие конечности - только для того, чтобы потрясти мертвецом наподобие куклы и до смерти перепугать констебля; все это совершенно не похоже на Сисса, которого знаю я. Прошу отметить, я не утверждаю, будто он не способен на преступление, я только считаю, что он не смог бы совершить его в столь чудовищно-тривиальной аранжировке. Один из двух Сиссов не существует: либо тот, который разыграл этот кладбищенский трагифарс, либо тот, с которым знаком я. Иначе говоря, чтобы так срежиссировать этот кошмар, он должен был бы в обыденной жизни играть роль человека, диаметрально противоположного тому, каким является на самом деле, или, выражаясь осторожней, каким он оказался, совершив все то, в чем вы его подозреваете. Вы думаете, такое изощренное и последовательное притворство возможно?

– Я уже говорил вам: все возможно, все, что избавит меня от необходимости поверить в чудо, - хрипло проговорил Грегори. Он опять потирал руки, точно они снова замерзли. - Я не могу позволить себе роскоши копаться в психологических тонкостях. Мне нужен преступник - любой ценой. Может, Сисс сумасшедший - в определенном смысле этого слова, может, мономаньяк, может, у него раздвоение личности, может, у него есть соучастник, или он своей гипотезой прикрывает действительного преступника - вариантов сколько угодно, вот и пусть этим занимаются специалисты.

– А не могли бы вы ответить мне на один вопрос? - спокойно прервал его Шеппард. - При этом я хочу подчеркнуть, что вовсе не собираюсь навязывать вам свое мнение, не делаю никаких предположений и, более того, заявляю, что в этом деле совершенно не ориентируюсь.

– Ну и какой же вопрос? - резко, почти грубо бросил Грегори, чувствуя, что бледнеет.

– Почему вы не допускаете иного объяснения, почему вы считаете, что это преступление?

– Но я же говорил, говорил неоднократно! Потому что альтернативой является чудо!

– Вы так думаете? - Шеппард произнес это как-то очень грустно. Он встал, одернул пиджак. - Что ж, пусть будет по-вашему. Алиби Сисса, о котором мы говорили, надо будет все-таки проверить. Как вы считаете, лейтенант? Я имею в виду случай в Льюисе. Он был у меня только до полуночи. Мое пальто, кажется, здесь? Благодарю вас, похоже, меняется погода, что-то мой ревматизм разгулялся, не могу поднять руку. Еще раз благодарю вас! О, уже первый час. Да, засиделся я. До свидания! Ага, вот еще что, не могли бы вы в свободное время, так, для разминки, выяснить и сообщить мне, кто это скрипел, пока мы тут с вами беседовали? Здесь-то, надеюсь, никаких чудес нет? Не надо изображать удивление, вы прекрасно все слышали. По-моему, даже очень хорошо слышали. Мне нужно дойти до лестницы, а там через гостиную с зеркалами, правильно? Нет, не провожайте меня. Входная дверь закрыта, но ключ, как я заметил, торчит в замке. Вы ее запрете потом, воров в этом районе нет. Спокойной ночи, лейтенант, и советую вам быть хладнокровнее и рассудительнее.

Шеппард вышел, и Грегори, ничего не соображая, поплелся за ним. Инспектор уверенно прошел анфиладу комнат и сбежал по лестнице к выходу. Медленно, цепляясь, точно пьяный, за перила, Грегори спускался следом. Дверь бесшумно захлопнулась. Лейтенант добрел до нее, машинально два раза повернул ключ и вернулся наверх. Голова раскалывалась, глаза жгло, не раздеваясь, он повалился на кровать. Было тихо-тихо, в окнах брезжили далекие огни, еле слышно тикал будильник, а Грегори лежал, забыв о времени.