Вопросов оказалось тьма. Ведь многие из охранников и обслуги впервые попали в США и ничего не знали об обстановке в стране, быте и нравах населения.

За неделю до отъезда за океан план мероприятий КГБ был готов. Шелепин поручил начальнику Управления охраны правительства генерал-лейтенанту Н. С. Захарову, вылетавшему в США, доложить его лично Хрущеву.

Советский лидер в те дни все время находился на загородной даче, где вместе со своими советниками готовился к поездке. Захаров прибыл на дачу и долго прождал — Хрущев принял его только в полночь. Главный охранник доложил о цели своего визита и собирался передать документ в собственные руки хозяина Кремля для ознакомления. Усталым голосом тот сказал:

— Вам поручено обеспечить мою безопасность. Хорошо, что вы составили план мероприятий. Выполняйте его. Я же к этому никакого отношения не имею. У меня свои заботы.

После этого Хрущев, хорошо знавший Захарова, пожал ему руку и сказал:

— Николай Степанович, время позднее, давай спать.

Захаров, ответственный работник КГБ В. П. Бурдин, начальник Протокольного отдела МИД Ф. Ф. Молочков и автор этих строк в качестве его заместителя прибыли в Вашингтон за неделю до начала визита, чтобы еще раз обсудить с нашим послом Михаилом Алексеевичем Меньшиковым программу пребывания. Затем Захаров и хорошо знающий английский язык Бурдин согласовывали наш план совместных действий с руководителем секретной службы — охраны президента США. Молочков и я посещали начальника Протокольного отдела госдепартамента и его заместителя, с которыми еще раз обсудили программу визита, перед тем как она была отдана в типографию. Опытный Молочков детально разобрался в каждом мероприятии, проследил, чтобы точно соблюдался протокол при движении автомашин, рассадке членов делегаций на совместных обсуждениях и официальных приемах и так далее. Договорились, что американская сторона берет на себя все расходы по содержанию советской делегации. Когда же президент Эйзенхауэр нанесет ответный визит в СССР, то советская сторона оплатит издержки по пребыванию американской делегации. Хотя визит носил официальный характер, сошлись на том, что в ходе его между главами государств состоятся не переговоры, а неофициальные беседы.

Как же встречала Америка приезд Хрущева? По-разному. В основном — настороженно. Большая часть правящих кругов, религиозная и профсоюзная бюрократия через принадлежащие им средства массовой информации развязно выступали с критикой внешней и внутренней политики Советского Союза. Простой люд, не сбитый с толку антисоветской пропагандой, приветствовал визит, так как понимал: улучшение отношений между США и СССР несет для всех мир и развитие взаимовыгодного экономического сотрудничества.

19 сентября 1959 г. я проснулся рано. В шесть утра включил телевизор, самый популярный канал Эн-би-си. Епископ начал читать проповедь. Его первые слова помню до сих пор: «По библии сегодня день шести печалей. Но в этот день нам добавилась еще седьмая печаль — приезд в нашу страну антихриста Хрущева…» И дальше пошли антисоветские назидания, суть которых сводилась к тому, что все, что будет говорить советский лидер, — это ложь, фарисейство, обман. Закончил епископ призывом к американцам молить бога о спасении их от страшного коммунистического искушения.

Хрущев прилетел в Вашингтон на лайнере Ту-114. По взаимной договоренности сторон его встречали как главу государства, хотя официально, по протоколу, он значился вторым лицом, занимая пост председателя Совета Министров. На аэродром прибыл президент Эйзенхауэр. Прозвучали приветственные речи. Прогремел двадцать один залп артиллерийского салюта. Затем Эйзенхауэр и Хрущев в открытой машине направились в Блэйер-Хаус — резиденцию высокого гостя.

Вместе с Хрущевым прибыли его жена, две дочери с мужьями, сын, министры, ученые, советники, консультанты, писатель Михаил Шолохов с женой, журналисты, несколько десятков сотрудников охраны и обслуживающего персонала. Всего около девяноста человек.

За несколько часов до въезда Хрущева в Вашингтон по маршруту проехал автомобиль с плакатом, на котором было написано: «Никаких приветствий, никаких аплодисментов — будьте вежливы и молчаливы». Тем не менее встречать советского лидера вышло на улицы небывалое число жителей — около трехсот тысяч. Некоторые из них держали приветственные плакаты, но были и недоброжелательные. Многие американцы ждали и надеялись, что визит будет способствовать тому, чтобы направить американо-советские отношения в русло взаимовыгодного сотрудничества.

В Вашингтоне Хрущев пробыл два дня. Программа его была крайне насыщена: полет на вертолете над Вашингтоном, встреча с президентом Эйзенхауэром, обед в Белом доме, встреча с журналистами в Национальном клубе печати, беседа с лидерами американского конгресса, обед в советском посольстве в честь президента Эйзенхауэра. Во время этих продолжительных мероприятий Хрущев произносил речи, часто отклоняясь от заранее подготовленного текста, пространно отвечал на многочисленные вопросы присутствовавших. Весьма напряженной была встреча с журналистами. К ней «гангстеры пера» специально готовились и заранее в письменном виде передали каверзные вопросы для Хрущева через председателя клуба У. Лоуренса, который никогда не скрывал своего неприязненного отношения к Советскому Союзу. Одним словом, готовилась «психическая атака» на лидера коммунистов, чтобы вывести его из равновесия. Я присутствовал на этой встрече в Национальном клубе печати от начала до конца и откровенно скажу: заранее спланированная атака, по моему мнению, до некоторой степени удалась. Когда Хрущеву задавали провокационные по форме вопросы, связанные с культом личности Сталина, вмешательством СССР в события в Венгрии или с «закапыванием капитализма» [14], наш председатель Совета Министров немедленно взрывался, терял хладнокровие, повышал голос, лихорадочно жестикулировал, сжимал пальцы в кулаки и употреблял неподобающие главе государства выражения, вроде: «Вы опять мне дохлую крысу подбрасываете. Если хотите нашу беседу направить в это русло, я вам не дохлую крысу, а дохлую кошку могу подбросить». В зале часто раздавался смех, но смеялись чаще не над развязными журналистами, а, к сожалению, над советским лидером.

Справедливости ради надо сказать, что нередко Хрущев выступал с мудрыми речами и толково проводил беседы с высокопоставленными представителями США. В частности, мне понравились его краткие, убедительные ответы на вопросы конгрессменов во время встречи 16 сентября в Капитолии.

Но эмоциональные взрывы часто портили положительное впечатление.

Из Вашингтона Хрущев с делегацией в сопровождении шумной ватаги американских и иностранных журналистов, вооруженных всевозможной телевизионной, фото— и звукозаписывающей техникой, отправился в одиннадцатидневную поездку по различным городам и районам США: Нью-Йорк — Лос-Анджелес — Сан-Франциско — Де Мойн — Питтсбург, откуда возвратился в Вашингтон для заключительных бесед с президентом Эйзенхауэром. В каждом из названных городов устраивались официальные приемы, посещение промышленных предприятий, научно-исследовательских институтов, университетов, школ, ферм… Американцы удивлялись крепкому здоровью, выносливости и энергии шестидесятипятилетнего советского лидера, его способности выдерживать большие физические и психологические нагрузки.

Однажды мы долго колесили на автомобилях по сельским дорогам, чтобы попасть на ферму Гарста. Я ехал в машине вместе с министром высшего образования Вячеславом Петровичем Елютиным и помощником Хрущева Лебедевым. Хозяин Кремля несколько раз останавливался возле полей, чтобы осмотреть кукурузу и пшеницу. Замирал и весь караван автомашин со свитой, обслугой и корреспондентами, растянувшийся на три-четыре километра. Теле— и кинооператоры стремглав неслись со своей техникой, чтобы запечатлеть Хрущева. Бегал с ними и я — как бы чего не случилось.

Возвращаясь как-то после очередной пробежки, я разговорился с двумя кинооператорами. Один из них воскликнул: