— Успокойся уже со своим двигателем! — толкнул его в бок Истэ. — Мы уже все наизусть знаем про твой двигатель!

Истэ был несколько младше Рона, но почему-то всегда казался старшим из всей эскадрильи. Может быть, потому, что его накоротко состриженные волосы по вискам тронула заметная седина, может быть, потому что он всегда держался очень замкнуто и подчеркнуто строго, впрочем, в этом не было никакого желания показать свое старшинство или превосходство. Просто он был так воспитан.

— Ладно, — улыбнулся Рон, — но успокоюсь я только, когда мне его поменяют. А то как ерунду всякую — так за сутки поставили. И лечу я сегодня, и угадайте, о чем думаю?

— О… дамах, — предположил Истэ. Истэ Анки был тихой язвой. Он никогда шутил шумно или на публике. Но его редкие негромкие реплики били в точку, и при попадании источали яд нервно-паралитического рода: парализовали соображение и лишали на время возможности ответить достойной фразой. Впрочем, сейчас он был не в том настроении. Иначе он сказал бы Рону что-то более меткое.

— Это ты всегда о них думаешь, а со мной смешнее было. Лечу я себе и вспоминаю, как мне сестра в детстве зуб выбила.

— Зуб — не глаз, новый вырос, наверное?

— Зуб-то вырос, но обидно было — жуть!

— А с папкой здорово вышло, — мечтательно улыбнулся Истэ и довольно похоже изобразил Полковника: — «Если в заключении сказано, что никто ее, кроме вас, не трогал — значит, никто ее, кроме вас, не трогал», — ну не блеск, а? Какого ж ради Эскер эту папку подкинул?

— А ведь точно, — опешила Кэсс. — Я же видела, как он выходил из ангара… Так, ребята, вот об этом — ни слова, поняли? Я вам приказываю, я вас прошу!

— Хорошо, — одинаково кивнули Истэ и Рон. — А теперь к медикам, к медикам.

Мрачный медик тут же уложил ее в капсулу, где Кэсс немедленно заснула. Времени обдумать поведение Эскера у нее не нашлось.

2. Танька: Скиннер

Пока они разговаривали, милицейская машина успела уехать. Зато во дворе нарисовался странного вида кадр в кожаной куртке и шапочке-менингитке. С первого взгляда казалось, что это просто загулявший местный житель, шатающийся возле песочницы, чтобы набраться сил для грядущего разговора с гневной супругой. Он даже покачивался и оступался. Но как-то не очень правдоподобно. Вдобавок, он внимательно оглядывал темные окна домов, и казалось, что он не высматривает — вынюхивает. Было в движениях его головы что-то скорее собачье, чем человеческое. Через несколько минут взгляд его уперся именно в то окно, у которого стояли Танька и Саша. Лампочка на этаже была вывернута, и увидеть их силуэты на фоне темного окна было невозможно, но Танька чувствовала его взгляд. Еще через десяток минут мужик присел на край песочницы и закурил, периодически косясь на окно.

— Интересный у него нюх… лучше, чем у спаниеля, — задумчиво сказал Саша.

— Мне тоже показалось, что он не видит, а чует, — кивнула Танька.

— «Люди-собаки на службе мафии»… с ума сойти. Увидел бы афишу — не пошел бы, — зло сплюнул Саша. — И кого же он ждет?

— А мы кого ждем? — занервничала Танька. — Взвод его друзей?

— Не торопись. Здесь удобно. Нам его видно. Хотелось бы понять, что это за нюхач такой.

— Ему нас тоже видно.

— Сейчас проверим, слышно ли… — сказал Саша, начиная открывать окно.

— Ты спятил? — дернула его за рукав Танька.

— Не бойся. Отойди в угол.

Саша резким рывком рванул створки и тут же приник к стенке.

— Эй, дядя… — позвал он негромко. — Не замерз?

Танька распласталась вдоль стены, стараясь хоть краем глаза увидеть мужика, но не показаться в окне. Получалось с трудом. Но было видно, что дядя поднялся, неторопливо, без опаски пошел к окну. Остановился перед подъездом, задрал голову.

— Да не замерз… — Танька узнала его говор — тот был явно откуда-то с Севера. — Соскучился ждать.

— А чего ждал-то? — спокойно, как будто встретившись со случайным знакомым, спросил Саша.

— А пока поговорить додумаетесь. Человек я мирный, оружия нет, не то, что у некоторых. Так что кончайте прятаться, выходите — поговорим.

— А не стоят ли у тебя по углам, мирный человек, другие, с оружием? — с ленцой спросил Саша.

— Нет, не стоят… — развел руками мужик. — Даже обидно…

— Врет? — шепотом спросил ее Саша.

Танька прикрыла глаза, положила пальцы на виски, «прислушалась». Нет, странный обладатель паранормального нюха не врал. Более того, во всем квартале ими никто не интересовался. Она отрицательно покачала головой и тут же почувствовала подступающую к горлу тошноту. Определять такие вещи ее шутки ради научил Герцог, но в первую же попытку Таньку сложило так, что она решила пользоваться этим фокусом только в самом крайнем случае. Этот случай был вполне себе крайний, но Таньке немедленно захотелось сесть, выпить кофе, поплавать в ванной… В общем — расслабиться.

Мужик внизу коротко хохотнул — словно залаял.

— Не вру, не вру. Хорошая девочка, только не умеет ничего.

— Ну у тебя и уши, дядя! Сейчас выйдем, — засмеялся Саша.

— Я еще и на машинке вышивать умею… — послышалось снизу.

У подъезда мужик развернулся, подставляя спину, и пошел назад к песочнице. Саша и Танька последовали за ним. Странный тип сел, сделал жест, приглашающий их присесть рядом. Танька села, Саша чуть помедлил, но тоже сел. На вид мужик оказался еще более собакообразным, чем по повадкам. Широкое небритое лицо, обвисшие щеки-брыли, оттопыренные нижние веки, обнажающие красное. Пожилой мастиф, да и только.

— Кто тебя послал, дядя? — через несколько минут взаимного разглядывания спросил Саша.

«Мастиф» усмехнулся, достал сигарету из помятой пачки, прикурил, положил зажигалку в пачку, и резко, едва уловимым жестом метнул ее Таньке. Танька к такому была не готова, поэтому автоматически взяла пачку из воздуха и только потом поняла, что сделала. Пачку она, разумеется, тут же уронила, хорошо, что на песок, а не в лужу. «Мастиф» покачал головой.

— И часто у тебя голова болит? — сочувственно спросил он.

— Уже не болит. Раньше болела. Потом помогли… — удивляясь, откуда дядя знает такие подробности, ответила Танька. И удивилась. Дядя располагал к доверию. Танька еще раз попыталась напрячь свои слабые способности и «рассмотреть» его. И вздрогнула — если смотреть через полуприкрытые веки, перед ней сидел этакий ярко-желтый сияющий шар с торчащими из него шевелящимися желто-оранжевыми ложноножками. Человека с такой здоровой и мощной энергетикой Танька не видела еще ни разу. Но что-то ей не понравилось.

— Полюбовалась? — обнажил прокуренные зубы в совершенно уже собачьей улыбке «мастиф». И оказался похож больше не на мастифа, как ей сначала показалось. А вовсе даже на алабая. — Завидуешь?

Танька отрицательно покачала головой.

— Не завидую. Но тащусь.

— Дядя, ты время не тяни, — нахмурился Саша, который понял в лучшем случае половину происходящего. — Кто тебя послал?

— А ты меня не торопи, — вновь ухмыльнулся мужик. — Тихо тут, спокойно, нет никого. И не будет. Так что отдыхай. Кто тебе помог-то? — перевел он взгляд на Таньку.

— Был такой человек, — коротко ответила она. Мужик впился в нее взглядом, от которого Таньке не хотелось прикрываться, опасности в этом не было, но оставалось пакостное ощущеньице, что ее просвечивают насквозь. Насквозь, со всеми потрохами, со всей ее кривой и косой биографией, комплексами и чувствами.

— Был, значит. И нету. Ох, нехорошо как… — покачал головой «алабай».

— Нету, нету, — зло сказал Саша. — Долго еще будем рекламную паузу заполнять?

— А ты не торопись. Не торопись. Какой торопливый. Суета, она знаешь, когда нужна? При ловле блох. И еще при поносе… — мужик задрал подбородок, выпустил в ночное небо струйку дыма и уже повнимательнее посмотрел на Сашу. Саша напрягся, чуть опустил голову, стиснул кулаки, лежавшие на коленях так, что пальцы побелели. Танька успокаивающе положила ему руку на запястье.